По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Он мысленно отметил про себя, что собаки во дворе нет, и стал лихорадочно соображать, где они находятся. Видимо, в старой части города, примерно в километре-полутора от товарной станции. Помнится, пакгаузы оставались по левую руку.

В доме зажегся свет, зашаркали по двору чьи-то шлепан­цы и приятный женский голос спросил:

— Кто?

— Это я,— шепотом ответила поздняя гостья.— Откры­вай скорей...

Скрипнула калитка и первый голос спросил:

— Принесла?

– Да.

Жунид подождал, когда они скроются в доме, и подошел к забору. Забор был из кирпича вперемежку с камнем. В середине каждой секции — филенка из косо уложенных враствор обкатанных речных голышей.

Шукаев пощупал ладонью верхнюю кромку ограды — ни стекла, ни колючей проволоки, слава Богу, нет,— и осторожно перелез во двор, наблюдая за домом. В одном окне по-преж­нему горел свет. Он подкрался к нему, на всякий случай достал пистолет и, встав на носки, заглянул внутрь.

Сквозь просвет между марлевыми занавесками, закрывав­шими нижнюю половину рамы, ему было довольно хорошо видно, что происходит в доме.

В проеме двери, ведущей в соседнюю комнату, опершись плечом о косяк, стоял человек высокого роста с бритой го­ловой и зловещего вида иссиня-смуглой физиономией, в ко­тором Жунид тотчас узнал... Одноухого Тау. Тот стоял так, что к окну было обращено здоровое ухо, но это не могло сбить с толку Шукаева. Кто-кто, а он-то хорошо знал Рахмана Бек-боева. Его иссеченную мелкими шрамами голову, всегда чис­то выбритую, его впалые щеки и угрюмый взгляд исподлобья.

Рядом с ним — миловидная молодая женщина с пышным бюстом и округлыми формами, которых не мог скрыть тес­ный ей ситцевый халатик. Вошедшая женщина стояла спи­ной к окну и несколько боком — лица ее он не видел, толь­ко руки, копавшиеся в сумочке, которую она положила на стол, возле самого окна.

О чем они говорили, Жунид не слышал, в доме были двойные рамы, кроме того, со стороны железной дороги раз­давались пыхтение и свистки маневрового паровоза, далеко разносившиеся в ночной тишине.

Когда женщина, которую он преследовал, вынула из кар­машка плаща сложенный вдвое листок бумаги, Шукаев бро­сился к дверям. Они оказались незапертыми, и он, бегом проскочив через сени, ворвался в комнату.

— Не двигаться! — крикнул Шукаев, щелкнув предох­ранителем.

Галина Васюкова (это была она) ахнула и прижала руки к груди.

— В чем дело? — глухим голосом спросил Тау ворова­тым движением пряча в карман бумагу

— Руки!

Бекбоев неохотно поднял руки

— Вы! — кивнул Жунид полной женщине — Возьмите у него из кармана листок! Ну, живо!

Улита Щеголева отрицательно покачала головой и обво­рожительно улыбнулась. На нее, казалось, не произвел ни­какого впечатления ни пистолет Жунида, ни весь его реши­тельный вид.

— Не могу я. Как же — в карман к мужчине лезть.

Тут Шукаев допустил промах. Велев Бекбоеву повернуться к стене, он переложил револьвер в левую руку, чтобы на всякий случай держать под прицелом обеих женщин, а пра­вой полез в карман к Одноухому Тау. Листок он успел вы­тащить, но отреагировать одновременно на скрип открывшейся сзади него двери и молниеносный прыжок Рахмана, бросив­шегося ничком ему под ноги, не успел.

Что-то тяжелое обрушилось ему сзади на голову.

Падая навзничь, Жунид успел нажать на спусковой крю­чок и уже не видел, как,издав короткий стон, дернулся и затих на полу Бекбоев.

Теряя сознание, Шукаев почувствовал, как из сжавших­ся в кулак пальцев правой руки выдернули заветный листок, забрали пистолет и обшарили карманы.

Но у него уже не было сил противиться этому: черное, густое облако заволокло все вокруг непроницаемой тьмой.

15. ЦЫГАНСКИЙ БАРОН

В слободке. Пригодился родной язык. Цыганский ба­рон Феофан третий собственной персоной. Разговор, из которого многое становится ясным. Сугуров продолжа­ет преследование.

Зубер Нахов долго петлял по городу, завернул в духан, пропустив, как видно, стаканчик-другой вина, смуглые небри­тые щеки его тронул густой кирпичный румянец; затем бол­тался на барахолке, то и дело останавливаясь и приценива­ясь к разным вещам. Впрочем, он тут же отходил с видом человека, которому вещи эти вовсе не нужны, а задерживал­ся он возле них просто так, из любви к искусству.

Арсен, следовавший за ним в некотором отдалении, ра­зумеется, не мог слышать, о чем Нахов говорил с торговца­ми и торговками, громко расхваливавшими свой товар, отче­го на толкучке стоял ровный многоголосый гул. И это бес­покоило Сугурова: его подопечный явно искал встречи с кем-то, и задача Арсена теперь осложнялась тем, что среди мно­жества людей, к которым подходил Нахов, надо было угадать одного, именно того, кто был ему нужен.

Сугуров не знал, за кем он следит. От Шукаева он не раз слышал имя Зубера Нахова, но никогда не видел его в лицо. И сейчас для него это был только подозрительный человек, почему-то прятавшийся в доме у не менее подозритель-ного старика, именующего себя Омаром Садыком.

Арсен даже не был уверен, что поступает правильно, убивая время на слежку. Пока Нахов сидел в духане, Сугу-ров дал телеграмму Жуниду, что обстоятельства задержат его в Дербенте еще по крайней мере на сутки, а теперь, бродя по барахолке, терзался мыслью, что зря это сделал. Может, горец в Черкесске не имеет никакого отношения к делу, и попал к ювелиру случайно?..

Однако, вскоре Арсен заметил, что в поведении Нахова есть некоторая закономерность. Гораздо дольше, чем с дру­гими, тот разговаривал с людьми, продававшими именно юве­лирные изделия: наручные часы, кольца, цепочки, бусы. А добра этого было на толчке сколько угодно. Дагестан издав­на славился своими чеканщиками-по серебру и черни, золо­тых дел мастерами.

И все же Сугурову не удалось, как он и опасался, уло­вить момент, когда Нахов, наконец, нашел того, кого искал. Он еще немного послонялся, потом развинченной походкой беспечного зеваки подошел к киоску с газировкой, выпил стакан чистой воды и, выбравшись из толпы, решительно и быстро зашагал прочь.

Арсен мысленно благословил судьбу, пославшую сегод­ня воскресный день — на улицах было много народу,— и это хорошо, иначе едва ли бы он сумел остаться незамеченным: Зубер оборачивался довольно часто.