По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Двор Тугужевых был невелик. Пустое, усыпанное мел­кими дровяными щепками пространство у колодца, за заго­родкой — курятник, коровник и сарай С другой стороны дома — фруктовый сад. Сбоку от хозяйственных построек — старый турлучный домишко, облезлый и ветхий. В нем Озар­мас жил до того, как перебрался в новые хоромы.

Жунид осмотрел еще раз все строения, несколько раз проткнул вилами камышовую крышу курятника, распорядил­ся разобрать штабель дров в сарае — никаких следов оружия не было.

Прошел час. Ляпунов ходил вслед за Жунидом мрачный и злой.

Позади старого дома темнела полузасыпанная прямоуголь­ная яма. Шукаев несколько раз проходил мимо нее, не заме­тив ничего подозрительного. Озармас сказал еще прежде, что в яме гасилась известь. Алферов с Эдиджевым проверили: в земле действительно попадались куски гашеной известки.

Подойдя еще раз к яме, Шукаев присел на корточки Спрыгнул вниз, покопался в земле, вытащил кусок отслоив­шейся дубовой коры. На ней не было известковых пятен

— Гамар,— крикнул он из ямы — Приведите-ка несколь­ких осодмильцев с лопатами да поскорее!

Пока Эдиджев бегал за людьми, Жунид, взяв лопату начал копать. С одного края ямы обнажился отчетливый след торцовой части бревна

— Куда делось отсюда дубовое бревно? — громко спро­сил он завхоза.

— Почем знаю? — тоже по-русски ответил тот Ляпунов подошел к яме.

— Смелее, Жунид,— шепнул он.— Что-то у этого типа глазки забегали. По-моему, пахнет жареным!

Эдиджев во главе целой группы парней с лопатами на плечах появился в воротах. Вскоре, став цепочкой, они уже прочесывали сад и огород, вскапывая каждое подозритель­ное место. Степан Степанович оживился, перебегая от од­ного к другому и изредка оглядываясь на арестованного. Тот, ни на кого не глядя, сидел на прежнем месте под охраной Алферова.

— Сюда, ребята! — раздался возглас Жунида. Бродя по огороду, он наткнулся на свежевскопанную грядку. Буд­то здесь собрались что-то сажать. Воткнув лопату до самого черенка в землю, почувствовал, что она натолкнулась на твердый предмет.

Озармас вскочил, ударив шапкой оземь.

— Не думал я, что аллах на стороне босяков! — за­орал он по-адыгейски и зло сплюнул.

— Ну! Тихо, не буянить,— схватился за кобуру писто­лета Алферов. Но завхоз сник так же быстро, как вспых­нул. Сел на скамью и закрыл лицо руками.

— Берите, сажайте! Будьте вы прокляты! — глухо про­бормотал он.

Осодмильцы уже выкапывали из грядки толстый дубо­вый кряж. Бревно оказалось сколоченным из .двух корыто­образных, выдолбленных изнутри половин.

Шукаев, просунув в щель лопату, отодрал крышку

— Вот где была собака зарыта,— сказал Ляпунов, рас­сматривая новенькие, обернутые промасленной бумагой вин­товки и пистолеты.

Всего в дубовом корыте оказалось два винчестера, одна кавалерийская винтовка, три револьвера системы «наган», парабеллум, два маузера и около шестисот патро­нов.

— Хороша коллекция, Тугужев,— сказал Ляпунов, ис­коса поглядев на арестованного.

Тот встал, не подняв головы. Старая Чаб и Рахма мол­ча- смотрели, как Озармаса под конвоем препроводили в ма­шину.

4. ЗОЛОТОЙ МЕДАЛЬОН

Греб Жунид неважно. Когда он брался за это, лодку обыч­но заносило боком или поворачивало поперек течения. Вооб­ще, все, что касалось воды, он делал весьма посредственно. Плавал, по собственному выражению, «ниже среднего», не признавая никаких стилей, нырять не умел совсем, зажму­ривался и отплевывался всякий раз, когда во время купанья вода попадала ему в лицо.

Поэтому он и не сел за весла, предпочитая оставаться на корме. Допросив вчера Рахму, он решил сегодня побывать на месте происшествия, ибо то, что дал первый осмотр, про­изведенный Дорофеевым, никоим образом его не устраивало

Эдиджев, доставив по назначению задержанного Озармаса Тугужева, успел-таки опросить местных жителей, но никто не знал человека, который бы откликался на кличку Пако Пробовал Гамар выяснить также знакомства и приятельские связи Хакаса Хатумова, но мало успел в этом. Семья Хату-мовых жила уединенно.

На веслах сидел один из двух осодмильцев, которых Эдиджев по распоряжению Жунида взял на остров в качест­ве помощников и понятых. Сам Гамар устроился на носу, задумчиво потягивая папиросу

Лодка быстро скользила вперед. Они были уже на сере­дине реки. Солнце зашло за тучи, над Кубанью висел гото­вый пролиться дождь. Но у Жунида не было ни времени, ни желания разглядывать пейзаж. Во-первых, он порядком ус­тал за эти дни, а во-вторых, пытался мысленно привести в какую-то систему все, что уже было ему известно.

Итак, что он знает?

Преступление совершено около десяти месяцев тому назад. Никакого расследования по сути дела не велось. Зна­чит, виновные уже давно перестали бояться разоблачения. Это хорошо и входит, так сказать, в его, Жунида, актив.

Приметы неизвестных более чем неопределенны. Об од­ном из них девушка говорила, что он слегка косит. Может быть, это так, а может, и нет. Ей могло ведь и показаться в пылу борьбы. Она сопротивлялась изо всех сил и кричала, а ей зажимали рот ладонью. Где уж тут рассматривать обид­чиков Однако Сысоева уверяет, что сможет узнать их. Пред­положим. Но ведь опознания ею преступника мало для обвинения. Ни один прокурор не поручится за исход при таких шатких доказательствах.

Дальше. Показания Рахмы. Дают они что-нибудь? Безус­ловно. Рахма, плача, рассказала, что за ней ухаживал счето­вод из Афипса Умар Чухов. Хакас ревновал. Всячески поно­сил ее жениха. А теперь счетовод в Краснодаре под стражей и обвиняется в ограблении магазина. На свидании, когда Рахма приезжала к нему в КПЗ, он клялся, что ни в чем не виноват

Наконец, именно она помогла установить, что Хакас Хатумов и автор письма к ней — одно и то же лицо. Таким образом, выходило, что студент торгового техникума лично знаком с одним из насильников, по кличке Пако, причем называет его так только Хатумов. Если, конечно, кто-либо другой не носит такого же прозвища, что, впрочем, малове­роятно