По ту сторону синих гор

Тщетно.

Эринейке были неведомы установленные веками догмы, что манне нельзя злить кайгена,а тем более смотреть в миг ярости ему в глаза.

Она орала на Бьёрна в ответ, и голос её распускал петлю туго затянутую на шее зверя, уже дуреющего от охватившего его азарта.

Бьёрн смотрел в разрумянившееся лицо жены и вдруг понял, если не заткнёт ей рот поцелуем и не сожрёт с её ядовитых губ все гадкие и резкие слова, которыми она его жалит, то просто тронется умом.

Тогда оэн был безудержно зол на Идена и Горда за вмешательство и испорченное удовольствие. Сейчас понимал, что их следует отблагодарить, потому что остановиться сам он просто бы не смог. Даже если бы жена его била, царапала и кусала.

Он ждал от неё агрессии, как предвкушают сладкий кусок пирога на десерт, чтобы съесть его весь до крошки, смакуя и растягивая удовольствие. И это было выше его понимания, выше всего, что он знал о себе до сих пор.

Пугало ли это Бьёрна? Похоже, что нет. Уже сейчас он твёрдо знал, что рано или поздно возьмёт у эринейки всё что пожелает, потому что долго и тщательно выслеживающий свою добычу зверь никогда не откажется попробовать, какая она на вкус.

Игра стоила свеч, Бьёрн не сомневался. Вдали от жены мысли упорядочились, страсти улеглись, и зверь послушно замирал, прислушиваясь к идущему из глубин сознания шёпоту кого-то такого же древнего, как сам мир от начала его сотворения: «Ты не пожалеешь. Дождись своего часа, и получишь то, о чём не мог и мечтать!»

Бьёрн никогда не мечтал ни о чём подобном. Прежние жёны наполняли его дом уютом и покоем, дарили сердцу тепло и тихую радость. Эта же сеяла в душе смуту, вытягивала на свет чувства и срасти, о существовании которых Бьёрн даже не подозревал. Они, как снежный буран, буйствовали, крушили и сметали всё на пути, не прося смирения, не обещая пощады.

Но после бури всегда приходит рассвет, когда свирепая стихия укладывается белым мягким покрывалом и сияет россыпью бриллиантов в лучах восходящего солнца. Когда хрустальная тишина дышит свободой, звенит серебряными колокольчиками, и эта мелодия переполняет сердце необъяснимым, непередаваемым чувством эйфории, ради которого и стоило переждать ненастье.

Бьёрн хотел дождаться именно такого рассвета, предчувствуя, что его жизнь после него больше никогда не будет прежней.

****

Меня разбудил не утренний свет, робко пробивающийся в комнату сквозь неплотно стянутые шторы, а тихий стук в дверь.

Удивлённо подняв голову, я огляделась по сторонам и поняла по пустующему рядом месту на кровати, что муж домой так и не вернулся, а я завалилась спать в чём была, завернувшись в кокон белых меховых покрывал, которые я вчера притащила сюда из кладовки.

Огонь в камине давно потух и от очага, казалось, веяло холодом, лишний раз напоминая мне о том,что я теперь не в состоянии даже просто согреть магией воздух вокруг себя.

Укутавшись в шкуру, я доплелась до порога, мысленно поставив себе ещё одну галочку в памяти: не забыть попросить мужа установить на дверь засов. Сейчас в неё вежливо стучались, но я хорошо помнила, как вчера сюда без разрешения заявились Иден и Горд,и меня нервировала сама мысль, что пока я сплю, купаюсь или переодеваюсь, в комнату может войти кто угодно.

На пороге обнаружилась Инге с заставленным едой подносом, и мой пустой желудок вероломно издал позорный капитулирующий звук, пока я, словно голодная собака, жадно вдыхала пряный аромат каши с жареными потрохами.

– Не стоило так беспокоиться, - хватая с тарелки ломоть хлеба и моментально запихивая его себе в рот, улыбнулась я.
– Я бы спустилась вниз, поела со всеми вместе.

– Исгирда приказала отнести, - удивила меня таким заявлением Инге.
– Все манны уже давно позавтракали, да и нечего вам сейчас внизу делать.

– Это почему?
– пропуская женщину в комнату, удивилась я.

– В мужские разборки маннам лучше свой нос не совать, - загадочно пояснила мне Инге, чинно расставляя на столике принесённые яства.

– Какие ещё разборки?

Я настороженно замерла за спиной женщины, и она, качая головой, неодобрительно проворчала:

– Глупый мальчишка явился в халле и спорит со старшими. Уж и не знаю, что ему за такую наглость будет, когда оэн вернётся домой.

У меня нехорошо екнуло в груди, и ещё не прошедшую сонливость как рукой сняло.

Отбросив в сторону мех, я резво всунула правую ногу в сапог. Прыгая на ней, на ходу натянула второй и сломя голову помчалась вниз, в спешке едва не скатившись кубарем по крутой лестнице.

Судя по прилипшим к окнам на первом этаже маннам, всё действо происходило на улице, куда я без промедления и бросилась, проигнорировав тревожный окрик заметившей меня Исгирды: «Куда? Назад!»

Не знаю, на что она рассчитывала, но меня этим остановить было нельзя.

Вылетев на крыльцо, я перевела дыхание и, набрав в лёгкие побольше воздуха, сурово крикнула в спины Волса и Харва, утаскивающих куда-то сопротивляющегося мальчишку:

– А ну отпустите его! Что здесь происходит?

Кайгены мгновенно обернулись, и вырвавшийся из их рук Скъёльд замер, нацелившись на меня исподлобья взглядом дикого волчонка.

– Эль-манна Рейна, вернитесь в халле!
– недовольно фыркнул Волс, и слова его как раз попали мне под настроение, что вожжа норовистой кобыле под хвост.

– Ты мне не муж и не оэн, чтобы приказывать в моём же собственном доме!

Волс притих и растерянно вытаращился на меня. Так с ним манны явно ещё ни разу в жизни не разговаривали. А меня, учитывая моё происхождение, повелительному тону учили с детства. Так что здесь у здоровяка против меня шансов не было никаких. К тому же я считала себя правой. Подобные выпады я могу спустить только медведине и то с сильным скрипом.

– Я задала вопрос: что здесь происходит?
– добавляя в голос лёд, уточнила уже у Харва.

– Мальчишка заявился без спросу и требовал позвать вас, - нехотя буркнул тот.

Я усмехнулась, не сводя со Скъёльда глаз.

– Так отчего же не позвали, раз требовал?

– Вам мало вчерашнего?
– нахмурился Воле.
– Я решил, что пока оэн не вернётся, пусть этот герой посидит взаперти! Подальше от вас. <