По ту сторону смерти

Они находились в Музее тайн, устроенном в сообщающихся между собой средневековых подвалах под торговой улицей в Саутуорке. В этих заброшенных, полуразрушенных катакомбах небольшая группа ценителей редкостей устроила небольшой паноптикум. Под низкими арочными сводами подземных камер, в тесных переходах стояли на каменных постаментах, лежали на столах, висели на стенах аквариумы, стеклянные сосуды, витражи, разграбленные саркофаги, картины, рисунки, фотографии. Единственным источником света служили факелы, заправленные в железные кольца и источающие смрадный запах горелого масла. Они придавали этому месту нарочитую театральность. Однако последнее обстоятельство приятно щекотало нервы не слишком просвещенной части посетителей.

Увидев спину удаляющегося Шторма, гостя своей покровительницы. Йорг Суэйд, бессменный смотритель музея и его единственный чичероне, растерянно заморгал вечно воспаленными из-за скверного освещения глазками. Суэйд хотел что-то сказать, затем передумал, однако зубы его, длинные, как у кролика, невольно выбили дробь, точно вставная механическая челюсть. Нелепо изогнув туловище, Суэйд счел за лучшее подобострастно поклониться обоим — жидкие, грязноватые волосы свесились вниз, открыв засаленные плечи красного пиджака спортивного покроя.

Харпер, продолжая хмуриться, проводила Шторма настороженным взглядом. Из всех экспонатов, собранных в этом паноптикуме, она находила его самым диковинным. Что-то подсказывало ей, что Шторм потерял из-за Софии голову — по крайней мере своим дряхлеющим сердцем Харпер ощутила уколы давно, казалось, забытой ревности. Но зачем в таком случае он старательно притворяется, будто София Эндеринг ему безразлична?

Надвинув на глаза широкополую шляпу и сжимая в ладони набалдашник трости. Харпер решительно пустилась догонять своего компаньона, не обращая внимания на Суэйда, раболепно суетившегося у нее под ногами.

— Женщина вроде Софии Эндеринг не стала бы ни с того ни с сего умолять о помощи, — проворчала она. — Во всяком случае, человека, которого она едва знает. Да и вообще кого бы-то ни было.

Шторм не останавливался; он не удостоил взгляда заспиртованный крысиный выводок и лишь мельком покосился на скелет русалки. Наконец, когда он зашел в небольшой закуток, Харпер настигла его. Стены были увешаны фотографиями в рамках, горел один-единственный светильник.

— Кто это умоляет о помощи? — пробормотал он, делая вид, что увлеченно разглядывает изображение Попобавы, крылатого одноглазого карлика-гомосексуалиста, обитающего на Занзибаре. — Кто сказал, что она умоляет о помощи?

Харпер многозначительно погрозила пальцем:

— Ты же сам все прекрасно знаешь. Иначе зачем бы она надела брошь?

— Что?

— Шторм, у тебя истинно голливудская наблюдательность. Ты умудрился упустить из виду все мало-мальски важные подробности. — Харпер осуждающе покачала головой. — После того, как ты изложил ей свои по-американски трогательно-наивные взгляды относительно эфемерности истории, она надела материнскую брошь — которую до сих пор не надевала ни разу — и позволила себе не согласиться с тобой. Она словно хотела сказать тебе, что обстоятельства смерти ее матери неожиданно приобрели некий новый, тревожный и пугающий смысл.

— Харп, душка, дай мне передохнуть. Ну надела она эту брошь, ну и что? — Шторм усердно избегал смотреть ей в глаза.

— Э-э… книга, — напомнил о себе Йорг Суэйд. — Манускрипт. — Все это время он семенил рядом с Харпер, нетерпеливо потирая ладони, словно предвкушая, что ему предложат чего-нибудь вкусненького. Раскол, возникший в стане гостей, нервировал его и отвлекал от главного. — Я все приготовил. — Он с мольбой посмотрел на Харпер, одновременно указывая на нишу в стене.

— Минутку, любезный, — отмахнулась Харпер. — Послушай, мой юный Ричард… — Шторм с отсутствующим выражением остановился перед фотографией Несси. — Ты же сам передал мне ваш разговор…

— Передал? Да ты со своими вопросами вцепилась меня, как клещами.

— София надела брошь, которая принадлежала ее матери, — которая покончила с собой, — а потом сказала тебе, что хочет умереть.

— Харпер, она не говорила, что хочет умереть! — через плечо огрызнулся Шторм. — Она сказала, что хотела бы умереть в галерее.

— Но откуда вообще взялись эти мысли о смерти?

— О боги мои… — Шторм закатил глаза. — Я тебя умоляю!

Харпер раздраженно тыкала тростью в земляной пол. Йорг Суэйд ретировался от греха подальше и теперь маячил за спиной у своей покровительницы.

— Мой юный Ричард, — не унималась Харпер. — Что с тобой? Ты же признался, что сам это почувствовал. Эта женщина просит тебя о помощи, умоляет о помощи!

Внезапно Шторм повернулся и набросился на нее чуть ли не с яростью.

— Это не ко мне, Харпер! — процедил он сквозь зубы. — Возможно, ей и нужна помощь — но не моя.

Харпер вопросительно вскинула брови. Это что-то новое, что-то совсем не в его характере. Шторм был не похож на самого себя, покладистого, добродушного, каким она его знала. Ей не нравилось, как он растерянно смотрит себе под ноги, как что-то раздраженно бурчит, как отводит взгляд. «А не продиктовано ли все это чудовищной логикой?» — подумала она. Интуиция подсказывала ей, что в поведении Шторма кроется некий смысл. Она еще больше нахмурилась.

— Как бы там ни было, — бормотал Шторм, явно сконфуженный, — мы говорили главным образом об искусстве. Она чертовски умна и очень много знает. Так что… об этом мы и говорили.

Он приближался, медленно, неуверенно ступая вдоль стены. Харпер внимательно вглядывалась в обращенный к ней профиль: высокий лоб, крупный породистый нос, подбородок с глубокой ямочкой. Она постаралась взглянуть на него по-новому, впервые обратив внимание — или впервые признавшись себе в этом — на его ввалившиеся щеки, усталое, затравленное выражение глаз; на то, как он время от времени массирует левую руку, как щадит ее. Но Харпер поспешила загнать поглубже свою интуицию — она была еще не готова признать горькую правду.

— А что ты скажешь насчет удивительного совпадения? — как ни в чем не бывало продолжала она. — Ты подходишь к Софии именно в тот момент, когда она стоит перед той самой картиной…

— Какое к черту совпадение? — раздраженно отрезал Шторм. — Я следил за ней. При чем здесь совпадение?

— Да уж, она сделала все, чтобы убедить тебя в этом. Никакого совпадения нет, говорит она — и именно в этот момент дотрагивается до броши. Что, если причина, по которой она уронила бокал, когда ты читал «Черную Энни», причина, по которой она расстроилась, когда стояла перед той картиной, и причина, по которой она думает о самоубийстве…

— Харпер, ради Бога! С чего ты взяла, что она думает о самоубийстве?

— …что, если все это каким-то образом связано с обстоятельствами смерти ее матери?

— Ты меня с ума сведешь, — сказал Шторм, переходя от одной фотографии к другой. — Она случайно уронила бокал. В картине случайно обнаружилось сюжетное сходство с историей Черной Энни. Здесь нет никакого совпадения. Скорее всего совпадений вообще не существует. Я где-то читал об этом. Чистая математика — события случаются одновременно, и все начинают усматривать в этом некий смысл, которого нет и в помине… Послушай, а кто такой этот Яго?