По ту сторону стаи

Лена отпускает меня сама и, держась за стену, начинает оседать на пол. В тот же миг я вроде бы слышу: в холле кто-то крадётся, не зажигая света.

Вокруг по-прежнему темно. Ах ты, маленький засранец! Ты что же думаешь, я кошка, или у меня глаза размером с блюдце?!

– Свечку, живо, - сквозь зубы цежу я, и, мгновение спустя, появляется свеча.

– Хозяйка!
– ахает чёртов негодяй, прижимая растопыренную пятерню к груди, и чуть не роняет сальный огарок.

– Я мудак, - нарочито спокойно говорит Джои и начинает вертеть головой по сторонам, а потом повторяет: - И ещё раз - я мудак.

– Леди Лена!
– управляющий снова чуть не роняет свечу; воск льётся на паркет, и огонёк грозит погаснуть. Я отнимаю у него огарок в закапанном подсвечнике и даю хорошего пинка - от души. Похоже, тяжёлая ночь скоро закончится.

Мебель наполовину в чехлах, серых от пыли, наполовину стоит просто так, как придётся. Пламя отражается от стёкол в шкафах с серебром и фарфором крошечными искрами.

– Что с домом, тварь?
– от моего удара управляющий влипает в стену и сползает по ней, жалобно скуля.
– Мало учила вас? К утру чтоб было всё в порядке, ясно?!
– всегда любила тяжёлые ботинки - в этой жизни, по крайней мере - мерзавец взвизгивает на всё поместье.
– Ванну, одежду, лекарства для леди Легран. Ты всё понял?!
– спрашиваю ещё раз, для профилактики, и его реакция не оставляет сомнений в том, что понял, и даже более того, что было сказано вслух.

– Это кто? То есть, что?
– Джои стоит, только рот не открыв от изумления.
– Поверить не могу.

– Сможешь, - чувствую, что последние силы на исходе.
– Всё сможешь. Только чуть позже.

Лестница на второй этаж. На полированных перилах - тоже слой пыли.

– Миссис Близзард!
– чёрт возьми, нет. Вторым номером программы - Винс Близзард. То есть, конечно, не он, а портретное зеркало. Нет, только не сейчас. Всё позже.

– Что с вами, миссис Близзард?!
– говорит брезгливо, как с полукровкой.
– Посмотрите на себя, как вы выглядите? Вы что, опустились до того, чтобы одеваться, как нищеброд?

– Всё потом, Винс, хорошо?!
– с раздражением говорю я. Не хватало ещё стоять и оправдываться перед дурацким зеркалом. Хорошо, нет, не дурацким. Просто потом, сейчас я очень устала.
– Завтра, Винс. Я всё объясню вам утром.

Он ещё что-то шипит мне в спину, но я уже не слушаю и иду к своим комнатам. Джои молча движется в кильватере, не выпуская свою сумку. Сейчас мне наплевать, что он думает. Удивлён, наверное. Это ещё мягко говоря. К Создателю и ко всем чертям! Я устала, как будто на мне пахали, я прихожу в СВОЙ пустой дом, в компании человека и женщины, которую я хочу сначала исколотить, а потом не отпускать от себя ни на шаг всю оставшуюся жизнь, и нахожу здесь только слой пыли толщиной в дюйм. И, чёрт меня возьми, до этого дня я три с лишним года не чуяла запаха смерти. И - вот проклятье - пока я не знаю, где мой Господин.

Я оставляю Джои в первой попавшейся комнате с диваном, а сама иду к себе, туда, где уже уложили Лену.

Её лицо на белом шёлке подушки - осунувшееся, с запавшими глазами - такое до боли знакомое. Красных потёков и грязи уже нет, а рядом озабоченно шныряют туда-сюда подменыши, и в тишине комнаты слышно только, как звякает иногда какая-нибудь склянка со снадобьем. Глаза у неё закрыты, дышит ровно, почти без хрипа - и я не выдерживаю. И касаюсь этого милого, такого нежного места над ключицей, выше синих утгардских рун.

– Не уходи, - вдруг говорит она.
– Я больше без тебя не могу.

Я, не раздеваясь, молча ложусь рядом и беру её за руку, чувствуя, как вздрагивают пальцы.

Я ТОЖЕ не могу, Легран...

Утро встречает меня солнечным лучом, падающим через стрельчатое окно, давно забытым ощущением шёлка под щекой и ровным дыханием женщины, лежащей рядом.

Я потихоньку переворачиваюсь на другой бок, чтобы просто посмотреть на неё спящую. Просто полежать и подумать. Вспомнить, что было и, может быть, угадать, что будет.

На ней зелёный пеньюар - грудь равномерно вздымается под шёлком и кружевом, голова повёрнута в сторону и на шее под кожей бьётся синяя жилка. Я теперь точно знаю, как это называется. Но я не приучена говорить вслух о таких вещах, кроме того, для меня это не означает только быть с ней в одной постели, или целовать её, или... Для меня это - нечто большее. Быть единым целым - с Леной, с хозяином, ещё, наверное, с кем-то. А чем "целым", я не знаю. Смертью? Болью?

Её дыхание немного сбивается, а веки вздрагивают. Не спит.

– Не спишь, - утвердительно говорю я.

– Не сплю, - она открывает глаза.
– Переоденься. Ужасно выглядишь.

На кресле рядом с кроватью - чёрный шёлк и горностай. Притрагиваюсь к меху рукой - как во сне. В том сне, где я стояла с подсвечником в руке, глядя на кровавую пелену зеркала. А теперь мне наплевать. Я просто опять выкину к дьяволу все зеркала.

Провожу рукой по платью, разглаживая невидимые складки. Так странно - снова стать собой. Лена неподвижно лежит и, не мигая, смотрит на меня.

В это время из коридора раздаются какие-то звуки - глухие удары, визг и ругательства. Я прислушиваюсь.

– Ещё раз...
– Ой!
– ...вот только скажи...
– Ой!
– ...мне такое...
– Ой, не надо!
– ...к праотцам отправлю, с-с-сволочь...
– Ой, не буду!

Кажется, я догадываюсь, что это может означать, и нетерпеливо дёргаю звонок.

– Куда, зараза?!
– раздаётся из коридора гневный вопль, а в дверь проскальзывает и предстаёт передо мной взмыленный управляющий. Ещё бы не явился немедля! Он прикладывает пухлые ручки к огромной шишке на голове и всхлипывает.

– Управляющий поместья Семьи Близзард не хочет подчиняться мерзкому человечьему отребью, - сквозь слёзы бубнит засранец, через растопыренные пальцы опасливо глядя на меня.
– Он не должен подчиняться мерзкой человечьей свинье!

– С этого момента - должен, - я с удовольствием оцениваю размеры шишки.
– Вон пшёл.

Он, всхлипывая, исчезает, а Лена удивлённо смотрит на меня.

– Ты не забыла, он - человек?
– с сарказмом спрашивает она.