По ту сторону стаи

– Я уже не могу быть шизофреничкой, просто потому, что я не чёртов сраный человек.

– Просто чёртов сраный недоделанный волшебник. Или вообще не пойми, кто.

– Заткнись, падаль.

– Рот закрой, я же сказал.

Чудесно. Если она закроет рот, станет не интересно. Я затаиваю дыхание и ставшим уже привычным жестом зажимаю ладонью рот и нос - так мне хочется послушать, что будет дальше.

– Думаю, с королями твоим дамам не будет скучно, - шелест карт о скатерть.

– Только два? Так я и поверила.

– Я пошутил, - снова шелест.

– Человечья мразь.

– Долбаная маньячка. За что тебе дали пожизненное? Хотя я, кажется, понимаю.

– Не "дали", а сослали. Первый раз был "волчий крюк" и полгода. Что ты можешь понимать, недоумок?

– Закройся. Моя понималка всё же не так плоха, чтобы не догадаться, что за массовые убийства тебя не погладили бы по головке. Так ты берёшь королей?

– Сволочь. Убийства тоже бывают разными. Беру.

Восхитительно. Чудесный светский разговор за карточной партией. Я чувствую, что мои губы сами собой складываются в улыбку, несмотря на всю абсурдность момента.

– Разные. Но тебе нравятся любые. Ты проиграла.

– А ты выиграл. Самое интересное, что тебе, похоже, тоже.

– Сучка.

– Подонок.

"Спасибо за комплимент, мадам" - "Рада была сказать вам приятное". Ушам своим не верю!

Вслед за этим наступает молчание, и раздаются какие-то размеренные звуки. Удары не удары, шлепки не шлепки. Джои, конечно, не мальчик из церковного хора, чтобы она могла одолеть его одним движением мизинца, тем более, мы обсудили с ней эту тему, но всё же. Я открываю дверь и вхожу в комнату.

Карты сложены веером и зажаты у Джои в кулаке, и этим импровизированным веером, оттягивая его пальцами другой руки, он со вкусом отвешивает зажмурившейся Лене по лбу смачные щелчки.

И я снова выпадаю в какое-то подобие сна, где высокородную - куда там, высокороднее просто некуда - Лену Легран какая-то "человечья мразь" лупит по лбу за проигрыш в "дурака". Сначала мне хочется закрыть дверь, а потом снова открыть и убедиться, что комната пуста, либо они просто-напросто награждают друг друга тумаками и пинками или поносят противника всеми известными ругательствами. А потом мне уже ничего не хочется, кроме как разразиться диким хохотом, потому что большего абсурда я не видела за всю свою жизнь.

Ах, да, ещё я видела с полчаса назад зеркало Винсента, и мне показалось, что из глубин своего старого стекла он оглядывает коридор, явно что-то или кого-то поджидая, и вроде бы даже, чёрт его побери, хотел окликнуть меня, когда я проходила мимо. Но не окликнул. Интересно, о чём он мог меня спросить? Где шляется некий человек по имени Джои Купер, потому что вам, дорогой покойный супруг, хотелось бы с ним поболтать? Отлично, лорд Близзард, просто восторг. А как же ваша долбаная честь, мертвецы или рабы и всё такое прочее?

Ах, да, и сцена утром, жалко, я не слышала разговора, только интонации - грозные Джои и плаксивые, умоляющие какого-то очередного подменыша, - и пинок, шикарный пинок, сделавший бы честь любому члену Семьи. Такие пинки частенько отвешивал челяди и сам лорд Близзард в то недолгое время, когда мы были молоды и жили в этом доме сразу после свадьбы.

Ах, да, и взгляд Лены, переставший напоминать о тех временах, когда мы посещали с ней магазин старой дуры мадам Пьеро, а потом кондитерскую - съесть ещё одно пирожное или не стоит? Впрочем, она никогда после Утгарда не толстела. Просто не могла...

– Дай ему волю - и он отобьёт тебе весь лоб, Легран, - с иронией говорю я ей.

– Карточный долг, Близзард, - отвечает она.
– Ты же понимаешь.

Джои смеётся. Снова, как во сне. Моя армейская куртка, брошенная на кресло, пятном камуфляжной зелени выделяется среди приглушённых мрачных тонов бархата и шёлка. Звук шагов - там, где долгое время беззвучно шныряли одни подменыши. Смех, теряющийся где-то в удивлённой вышине готических сводов - человека и моего друга.

Мне надо о чём-то срочно рассказать. Ах, да - о полукровке и Таро, и я уже открываю рот, как сон вдруг кончается. Я осознаю это за пару секунд до того, как кожей, печёнкой и чем-то ещё чую брешь в опёке владетеля. В защите моего дома, который был неуязвим!

Сначала мне кажется, что это тоже часть сна, и я просто вижу перед мысленным взором ту самую карту Таро: башня разваливается на части, обрушиваясь вниз водопадом из каменных обломков вперемешку с обнажёнными телами людей. Дурацкий человечий рисунок, который я видела сквозь воздух, колеблющийся от жара очага и приторного аромата неизвестных трав, в жалкой хибарке той старухи. Башня осыпается вниз с ужасающим треском, и от этого сна, кажется, у меня сейчас просто лопнет голова, - но почему тогда Джои и Лена тоже застыли, как на идиотской фотографии?

– Что случилось?
– спрашивает Джои, а Лена выскальзывает из-за стола и почему-то бросается к окну. Что она хочет там увидеть? Бросается странно, и странно стоит, - спиной прижавшись к стене и пальцем слегка отодвинув тяжёлую штору.

– Они идут, - спокойно, даже, пожалуй, слишком спокойно, говорит она, и в этот момент с оглушительным грохотом взрывается хрустальная люстра под потолком и осыпается на стол, где так и валяется карточный веер, сверкающими осколками - вместе с крошечными кусочками свинца.

Через секунду я оказываюсь рядом с Леной, чтобы оттащить её прочь, и вижу, что дом окружают. Мне даже не надо всматриваться, я каким-то чудом и так вижу, прямо на подъездной аллее - человека с ободком зеркального ключа на пальце, в потёртом кожаном пальто, держащего наперевес винтовку М-16.

Башня рушится и рушится, долго сползая по склону вниз кучей бесформенных камней, рушится вместе с осколками сна и этой нереальной реальности.

– Как они сняли опеку?
– спрашивает Лена - и снова чересчур спокойно.