По законам братства

–Как такое выпуклое стекло делают для витрин?

– Спроси у преподавателя физики, – улыбнулся Володя. – Он тебе все популярно объяснит.

– Мороженое будем?

– Не. Я, наверное, куплю желе, – засмеялся Володя. – Не хочу пока мороженого.

Прошедшая недавно ангина отбила надолго любовь к мороженому. Хорошо, что обошлось без осложнений. Володя поставил на стол креманку с двуслойным желе и посыпанными сверху засахаренными ягодами. Поймав Генкин взгляд, взял его чистую ложку, собрал половину ягод и положил в его мороженое.

– Спасибо! – выдохнул Гена.

«Мальчишка», – снисходительно подумал Володя. Они хоть и были одногодками, но Володя родился в начале года, а Гена – в самом конце, поэтому фактически был старше почти на одиннадцать с половиной месяцев. Гена был младше всех, и в некоторых вопросах казался ребятам ребенком.

– У нас была корова, и молока было море. Так вот, родители наши уходили на сенокос, а мы сутра быстренько наберем земляники, прибежим домой, со всех банок сливки снимем. Сахар и земляника…У -у -у! Это так вкусно! А запах! Правда, вечером нас лупили ремнем, так как молоко домашнее мамка продавала, и была очередь на определенные дни. А сливки были собраны нами, вот и получали. А еще я помню из детства ……Молоко хранила мамка в кринках в погребе…И что было для меня чудом – на улице жара, а в погребе ледник…Братишка однажды чуть не утонул, поскользнувшись на льду…потому и запомнил…

Володя молча слушал друга.

– А помнишь, как лучше есть землянику? Надо налить в тарелку холодного молока, крепко подсластить его сахарным песком, хорошо размешать, пока не растает, а потом уж и сыпать в молоко землянику. Некоторые давят землянику в молоке ложкой. Этого делать ни в коем случае не нужно, потому что молоко от земляничной кислоты хотя и порозовеет, но свернется хлопьями. А я люблю целыми ягодами.

То, что Гена любит ягоды, Володя хорошо знал, он периодически отдавал ему из компота янтарную плотную курагу и изюм.

Все мальчишки сделали на сегодня самое важное дело – отправили своим мамам и девочкам письма. Больше ничего особенного запланировано не было. Они медленно ели и смотрели в огромные витражные окна, сидя за маленькими круглыми столиками, и смотрели на чужие жизни, мелькавшие на главной улице города.

– Я потом, когда женюсь, буду все праздники праздновать в кафе, – проговорил Володя. – Люблю красивые стулья, большие люстры, скатерти. Мама всегда стелет скатерть перед обедом. Где бы мы ни жили, куда бы ни переезжали. А твоя мама стелет скатерть?

– Моя…наверное…Не помню. Нет, не стелет, – Гена спотыкался о свои воспоминания. И перевел разговор на другую тему. – А Нина к тебе приедет?

–Приедет, конечно. Мы поженимся и поедем вместе в Ленинград учиться. Мы все давно решили. Она поступит в институт имени Лесгафта. Она лыжница, так бегает, что снег клубами вокруг поднимается! Я распланировал свою жизнь на много лет вперед. Я все знаю, что со мной будет.

Гена поднял брови. О Боге не принято было говорить, но его бабушка всегда вздыхала: «Человек предполагает, а Бог располагает». И он, боясь осуждения, промолчал.

С начала осени суворовцы начали готовиться к параду на площади имени 1905 года. На плацу училища они по нескольку часов отрабатывали строевой шаг сначала в составе взвода, роты, потом и всего училища. Это было изнурительно, но командиры говорили, что полезно.

Через несколько метров от них занимался другой курс. Ребята знали, что командовал тем взводом недавно прибывший капитан Евдокимов. Ребята шептались о нем, что он недавно был представлен к ордену Красной звезды за выполнение своих обязанностей при вводе войск в Чехословакию. Ребята из его взвода тоже очень любили Евдокимова. Володя с друзьями видел, как Евдокимов объясняет «разворот кругом в движении». Сначала объяснение, потом показал по элементам: сначала в медленном темпе, потом в обычном. При повороте на левой ноге он замедлил темп. Но не поморщился. Ему было больно, но он не показал и вида. Мальчишки только вытянули спины и подняли подбородки. Капитан Евдокимов прошел почти всю войну старшиной разведроты. Левая нога была раздроблена еще в сорок четвертом при выполнении задания. Никто не то что не подшучивал над его неуклюжей походкой, но даже глазом не моргнул. На лицах только уважение. Он сам был для ребят ходячим Уроком Мужества.

А в конце октября начались ночные тренировки на площади. В октябре на Урале стоят уже не шуточные морозы, и про глобальное потепление еще никто не слыхал. Сугробы от Свердловска и на Север – по колено. Вечером перед тренировкой комроты Григорий Михайлович принес стопку старых газет.

– Мы читать будем? – пошутил Володя.

– С тебя и начнем! – отрезал Бунин. – Всем смотреть и учиться!

Он присел и снял обувь. Между первым и вторым носком намотал газету по образцу портянки.

– Всем разуться! – приказал Бунин.

– Зачем это, Григорий Михайлович?

– Затем, чтоб ноги у вас на морозе в ботинках не отвалились! Тщательнее наматывай!

Он каждому помог намотать или переделать бумажные портянки. А под утро поджидал взвод с репетиции, не спал и лично у каждого проверил ноги: не обморозил ли кто ноги? И у мальчишек было чувство, что роднее сейчас, чем этот требовательный, но бесконечно заботливый, трогательный и беспокойный человек, никого нет.

Этот парад 7 ноября Володя запомнил на всю жизнь! Он, обычный мальчишка, из простой семьи, из маленького провинциального уральского городка участвовал в таком грандиозном событии. И рядом с ним такие же восторженные мальчики с покрасневшими от мороза щеками, придерживающие друг друга плечом.

Перед Первым мая произошло событие, которое он тоже считал особенно важным, – прием в комсомол. Володин друг Лева Васильев, член комсомольского бюро, отличник, сказал, что будет задавать вопросы, несмотря на дружбу, предупредил, чтоб все готовились серьезно.

– Прости, брат. Спрашивать будем строго. Все должно быть в этих вопросах честно и принципиально, – сказал он.

Владимир был согласен с Левой. Кадетское братство и строилось на соблюдении чести и достоинства. Он впоследствии так и считал, что комсомольцы и рядовые члены партии были честные и порядочные люди, а в руководство пролезли проходимцы, которые предали партию и народ.

Глава 3. Кадетские погоны на память

Стоял теплый весенний субботний день. Мальчики готовились к экзаменам. Хотелось как –то «нетрадиционно» к ним подготовиться. Однокашник, живший недалеко от городского парка, пригласил друзей на выходной к себе. В парке Маяковского вовсю цвели сирень и отцветала черемуха. Благоухали кусты садовой акации и туи. Цветочный аромат и запах свежескошенной первой травы кружили голову всем, кто прогуливался по тенистым аллеям. На Володю после однообразных казарменных будней этот волшебный мир действовал вдвойне. Он шел и с наслаждением пил не только аромат разноцветья, но и любовался ландшафтом лесопарка. Не все еще обустроено в парке, есть лесные зоны, почти не тронутые. Володя читал, что в 1943 году территория парка использовалась в качестве полигона для мотострелкового разведывательного батальона Уральского добровольческого танкового корпуса. Ему обязательно хотелось посмотреть памятник Маяковскому, любимому поэту, поэтому он сначала уверенно прошагал именно к нему.

В обратную сторону решил срезать, тропинка пошла по глухому участку парка. Но именно по ней был наикратчайший путь к городской улице, на которой в квартире его с гитарой ждали друзья. Пробегая мимо векового тополя, неожиданно в кустах он услышал женские восклицания. Он замедлил шаг, прислушался. По голосу, по всей видимости, молодой девушки понял: ее домогается мужчина.

–Нет, не надо! Отпусти меня! – уговаривала она неизвестного. – Я буду звать на помощь!

– Зови!

– Не трогай, Саша, – умолял женский голос. – Отпусти же…