По закону – привет почтальону

ПЕСЕНКАИзносилось тело,Все его детали, —Что-то отлетело,Что-то подлатали,Кое-что валяетсяГде-то под столом,Оно легко вставляется,Но тут же воспаляется —Вот какой облом!..

«Родная Наденька, не знаю, жива ли ты,голубка моя?»Осип МандельштамНадежда Мандельштам была не злой старухой,Обгадившей цветы литературных клумб.Она на этот мир глядела не под мухойИ знала меру зла, как волны знал Колумб.Вернись она в Москву безмолвною золою,Тогда бы, о, тогда б она была добрейВ мозгах клеветников, её считавших злоюЗа правды горький вкус, за то, что нос-еврей.Когда бы в гроб сошли не кости Мандельштама,Когда бы в гроб сойти поэзия могла, —Кого бы грёб вопрос, насколько эта дамаПриятственно добра или исчадье зла?!.Победа доброты над этой «злой женою»Однажды ворвалась и хлынула из труб,Когда «друзья людей», чтоб ей не быть одною,Явились и её арестовали труп.На отпеванье в храм отпущенная с Богом,Она лежала там в блаженстве неземном,Светясь резьбой лица – прощений каталогом,А некто видел злость в лице её резном,Завидуя судьбе в такой крутой обложке,Доставшейся не тем, кто вписан в трафарет,Не тем, кто углядел, что кривоваты ножкиУ девочки, любил которую Поэт.

* * *

Вот здесь мой дом, он – в русской речи,Иных уж нет, а те – далече,Над головою – облака,Ни потолка, ни стен, ни окон,В просторе я живу глубоком,Питаясь высью, как рекаДождём питается, снегами,Моя строка идёт кругами,Идёт слогами речь реки,Рекою речи воздух пахнет,Вот здесь – мой дом, он весь распахнут,Но тайны плещут плавники.

Рукопись такая

* * *

Никак я не доеду до богемы,Никак я до богемы не доеду,Всё не доеду до неё никак!..Возникли с этим жуткие проблемы,Среда – счастливый день, но даже в средуНа том пути – то насморк, то овраг,То вдруг пожар, то непонятно где мы,То гаснет свет и вспыхивает мрак, —Никак я до богемы не доеду,Никак я не доеду до богемы,Всё не доеду до неё никак!..

НЕУЗНАВАЕМЫЙ БУЛАТНикем не узнаваемый Булат —Давно ли это видеть повезло мне?..Мы шли бульварами, откапывая клад,Вчера зарытый в «Домике в Коломне».Шёл дождь со снегом, густо шёл народ,По сторонам восторженно не глядя,Не видя, что по снежной каше вбродИдёт себе такой булатский дядя.Его совсем никто не узнавал.Все шли походкой журавлей и цапель.И снег с дождём Булата покрывалХрусталиками, зеркальцами капель.Неузнаванье это под водой,Водой небес, летящей в заморозке, —Вот прелесть вольной жизни молодой!..Он стал совсем булатским, как подростки,Совсем булатским – как давным-давно,За триста лет до узнаваемости адской…И был он весь – булатское виноИз винограда юности булатской.

РУССКОЙ АФРИКИ ЭЛЛАДАМороз и солнце, день чудесный —Вот страшной силы красота,Её слепящий блеск небесный,Её интимные места.Вот – русской Африки Эллада,Вот – Рима русского Стамбул,Столбы чудес и свойство взглядаСдвигать тела и ритмов гул, —Тогда поэзия гудела,Как в галактический морозГудит расплавленное телоСветила с пламенем вразброс.Так не гудят теперь, как предкиГудели, встретив саранчу…Мороз и солнце – день Поэтки,Зрачком сдвигающей… Молчу! НАЧАТЬ С НУЛЯРасчислив даль, сравните результатС тем, что давало исчисленье близи,И выйдет, что не звёздны топи блатИ нет всемирной славы в этой слизи.Начать с нуля – неточный переводТого, что означают вереницыСобытий, где работает заводНулей, чьё место – после единицы,Не до, а после!.. Ясного ясней —Готова единица их повесить,Когда нули толпятся перед нейИ делит всякий нуль её на десять!Начать с нуля!.. Вдали – нули крупнейИ всякий нуль тебя на десять множит,Сопровождая… Но всего труднейОстаться единицею, быть может.

* * *

История лжива, кровава, бесстыжа,Её персонажи – убийцы и воры,Но здесь продаётся наркотик престижа,Легенды и мифа растут помидорыИ сладости славы – те финики, фигиСтрастей героических, подвигов жутких,На этом наркотике пишутся книгиИ лживопись правды, где зверские шутки,Портреты баталий, посуды и пищи,Руна золотого и голого тела —Добычи, которая воет, и свищет,И мстит, потому что она не хотела,Но кто её спрашивал?!. Этот экзаменСдаётся задолго до главных событий,Которых никто не увидит глазами,Никто из носящих одежду из нитей…Историк шпаклюет, и красит, и белит,И шьёт репутации, авторитеты,А правда – без глупостей – макиавеллит,Жестокая, голая правда планеты,Добычи, которая стадна и стайнаИ мстит, потому что она не хотела,Но кто её спрашивал?!. Лживопись тайны,Руна золотого и голого тела.

* * *

Какая-то во всём ожесточённость.Да не какая-то, а именно такая,Когда мозгов сплочённая учёностьПлодит кошмары, глобус развлекаяСамоубийством совести, разбоем,Враньём, чреватым прибылью кровавой.И мы – не шваль, и способ свой откроем —Смакиавеллить и увиться славой.Ожесточась учёностью сплочённой, —И только так! – останемся в природе,Где лирика есть корень, извлечённыйИз ужасом очищенных мелодий. ТУЧАПриковали медведя к столбу,Чтоб натаскивать сучек и псов.Удавился он цепью,Обманул он судьбу,Обмочил он траву —И усоп.В академии этих наукПолагают, что был недогляд:Цепь случайно запутал,Свихнувшись от мук,Зверь-наживка, учебный снаряд.А над той академиейТуча висит,Всех наук поточней, поумней.Дождь из тучиНа сучек и псов моросит,И медвежья улыбка у ней.Человеки не знают, цена каковаЗа отмазку от пыточной тьмы.Туча знает,Медвежья её голова, —Знает всё, чем прославились мы…

РУКОПИСЬЭто вам не галерея,Это вам не вернисаж,Это рукопись такая,Окна плавают по ней.Окна плавают в дожде,Ночью плавают везде,Это рукопись такая,А не выставка стихов.Это перьями и кистью,Всем, что было под рукою,(Книги пишут по-другому!),Это рукопись такая.Это – рукопись поэтства,Рукопись меня в природе,Рукопись по ходу телаИ по множеству причин…

* * *

Что вытворяли греческие богиИ как потворствовали жуткому разврату,Известно всем, кто вовремя прочёл.Поэтому избыточные вздрогиАнтичникам не свойственны… ЗарплатуИм выдают натурой, в виде пчёл,Творящих мёд из древнегречки мифа,Где остаётся в силе всё, что гибнет,И целому равна любая частьКоня, Геракла, камня и Сизифа,К которому тот самый камень липнет,Что нам так чудно не даёт пропасть.И тащит нас, всё время тащит в горуТот камень, чертыхая труд напрасный,Когда мы падаем, а он наоборот —Готов лететь, подобно метеору,Но друг Сизифа, преданный и страстный,Он, улетая, всех с собой берёт.