Победа по очкам

– Да, – коротко ответил Пафнутьев.

– Хорошо.

Лубовский поднялся из кресла, стоя выпил несколько глотков вина из бокала, подошел к громадному окну с видом на море. Наступили сумерки, но море, кажется, сделалось еще неожиданнее – теперь в нем отражались розовые облака, подсвеченные закатным солнцем.

– Прекрасная погода, не правда ли? – весело сказал Лубовский, падая в кресло.

– Более красивого я ничего в своей жизни не видел, – заверил хозяина Пафнутьев.

– Только не говорите, пожалуйста, что такого больше не увидите! – подхватил Лубовский. – Уверяю вас – увидите. И кое-что более впечатляющее, можете мне поверить. Продолжим… Я не оговорился, когда сказал, что только вы можете позволить мне вернуться в Москву. Это суровая правда сегодняшнего дня.

– Поясните.

– Сложилось странное положение – я оказался в полной зависимости от вас, Павел Николаевич. Это не будет продолжаться долго, не заблуждайтесь, но сегодня, когда я должен быть в Москве, я не могу туда поехать, с моей стороны это была бы ошибка. Чуть позже я там буду, но не сегодня. Вы, Павел Николаевич, ведете уголовное дело, затеянное против меня злопыхателями. В вашей власти дело прекратить. За отсутствием состава преступления. Есть некие документы… Вы можете вернуть их мне, и я буду вам чрезвычайно за это благодарен. – Лубовский помолчал, давая Пафнутьеву возможность в полной мере оценить его слова. – Если вы по каким-то причинам, мне непонятным, не можете вернуть эти бумаги, вы в состоянии их уничтожить. Делайте с ними все, что хотите, но я должен быть уверен, что они не попадут к злопыхателям и они не затеют против меня новой кампании. Дело, которое попало к вам, уже достаточно зачищено…

– Я знаю, – обронил Пафнутьев.

– Видимо, вам удалось кое-что восстановить… Удалось?

– Не знаю, – честно сказал Пафнутьев.

– Удалось, я знаю, – улыбнулся Лубовский. – Вы были в Челябинске, встречались кое с кем, встреча была результативной. Вы могли оттуда не вернуться, оттуда не все возвращаются, но вы оказались человеком достаточно предусмотрительным, далеко не беспомощным. Впрочем, возможно, вам просто повезло, вы попали к надежным ребятам. Видите, как я с вами откровенен?

– Вижу.

Лубовский вынул из кармана блокнот, вырвал страничку, что-то написал на ней и, сунув в карман, снова обернулся к Пафнутьеву.

– У нас сегодня с вами вечер откровений. Хотите, я прямо сейчас скажу открытым текстом ваше главное опасение, возражение, называйте, как хотите. Генеральный прокурор. Вы работаете под его знаменем, вы ему подчиняетесь, перед ним отчитываетесь. Правильно?

– Ну… В этом нет никакого секрета.

– Согласен. Сегодня я разговаривал с Генеральным. Знаете, что он мне сказал?

– Понятия не имею.

– Он сказал: «Договаривайся с Пафнутьевым. За мной дело не станет».

– Он так и сказал?

– Конечно. Вы кладете ему на стол свое заключение о прекращении уголовного дела, и он его подписывает.

– И он его подписывает? – удивился Пафнутьев.

– Не верите? И правильно делаете. Я записал наш разговор с ним. Хотите послушать? Его голос узнаете?

Лубовский взял со стола небольшой пульт, нажал какую-то кнопку, и в глубине комнаты замигал разноцветными лампочками напольный «Грюндиг». И Пафнутьев услышал хорошо записанный разговор двух государственных мужей, разговор свободный, легкий, чувствовалось, что люди прекрасно друг друга понимают, давно знакомы и прошли через общие затруднения в жизни. Но Пафнутьев явственно ощущал, как нервничает Генеральный, как напрягается, подыскивая слова неуязвимые и безопасные – ведь знал, с кем разговаривает, знал, что идет запись и каждое его слово в любой момент может быть размножено на всех телеканалах мира. И все-таки в конце разговора сорвались у него слова, которых добивался Лубовский: «Разбирайся там с Пафнутьевым, я для того тебе его и послал!»

Вот! – сказал себе Пафнутьев. В этом и была вся хитрость – Генеральный не сказал «договаривайся», он сказал «разбирайся». «И вы подпишете его заключение?» – спросил далее Лубовский. «Разумеется, – ответил Генеральный. – Если оно будет достаточно обосновано и доказательно».

– Убедились? – спросил Лубовский.

– Да, вполне. Но я и не сомневался в том, что у вас с Генеральным хорошие отношения. Иначе я не был бы здесь. И когда вы сказали, что такой разговор состоялся, я сразу поверил.

– Спасибо. – Лубовский чуть склонил голову.

– Не стоит благодарности, Юрий Яковлевич. У нас ведь не тот разговор, чтобы лукавить или ловить друг друга на слове. Мы не будем этим заниматься.

– И за это спасибо. Итак, что вы мне ответите?

– Я должен подумать.

Лубовский молча вынул из кармана пиджака сложенный вдвое блокнотный листок и протянул его Пафнутьеву.

– Прочтите, Павел Николаевич.

Пафнутьев развернул листок и прочел: «Я должен подумать».

– Я знал ваш ответ час назад. Если же говорить точнее, я всегда его знал.

– Это было нетрудно.

– Продолжим. У меня есть досье на вас, Павел Николаевич, которое по полноте и достоверности не уступает тем десяти томам, которые сложены в сейфе. Мои ребята в Москве немного поднатужились и выяснили – в газете, которая опубликовала материал обо мне, работает некий Фырнин. В свое время вы достаточно плотно с ним общались, ему как-то даже досталось от ваших клиентов… Но выжил. Видимо, везучий.

– Юрий Яковлевич, – Пафнутьев не пожелал услышать последних слов Лубовского, – если не возражаете, я бы хотел поговорить об этих десяти томах. Есть несколько вопросов.

– Я не буду на них отвечать. Я уже все сказал, на все вопросы ответил, и добавить мне нечего. Поймите, Павел Николаевич, я не имею права отвечать сейчас ни на один ваш вопрос. Потому что каждым своим ответом, независимо, будет он удачным, неудачным, честным или лукавым, я уже как бы расписываюсь в некой своей виновности. Вы это понимаете?

– Я понимаю то, что вы говорите, но согласиться не могу. Простите.

– И не надо со мной соглашаться.

– А если мы поговорим о газетном материале, который недавно вышел в какой-то там московской газете?

– И о нем не будем говорить. Я уже назвал вам фамилию Фырнина. Вы пропустили ее мимо ушей. Или сделали вид. Из этого газетного материала торчат ваши уши, Павел Николаевич. Ход неплохой, могу подтвердить. Вы загнали меня в угол и теперь хотите вынудить оправдываться. Я не буду оправдываться.

– Я не имею к этому материалу ни малейшего отношения, – твердо сказал Пафнутьев.

– Не надо, Павел Николаевич, это несерьезно. Имеете вы к нему отношение или не имеете, мне это безразлично. Я уверен, что имеете. Для меня этого достаточно. Такой вот у меня каприз.

– Ну что ж, позиция правильная, – одобрительно кивнул Пафнутьев. – Наверно, все люди живут именно с такой позицией. Я, например, тоже могу признаться, что не чужд подобных убеждений.

– Это прекрасно! – воскликнул Лубовский и, порывисто встав с кресла, обошел вокруг стола. – Хотите еще что-нибудь выпить?

– Чуть попозже, – сказал Пафнутьев.

– Тогда я скажу наконец нечто важное… На кону миллион долларов. Эта сумма может увеличиться до двух, трех, пяти. До пяти миллионов долларов. Согласитесь, деньги неплохие.