Победа при Остагаре, том I, Девчонка-Страж

Прохладный ветерок освежил Бронвин, и она пошла по камням к озеру. На деревьях пели птицы, устраиваясь на ночлег. Бронвин отпила ещё немного эля и задумалась о завтрашнем дне. Скаут нагнал кролика и, похоже, собрался разделить его с Бронвин. Она покачала головой и махнула рукой.

— Нет, старина, он весь твой.

Скаут подумал, что глупо отказываться от такого хорошего мяса. Он бы точно не отказался. И он занялся кроликом. Бронвин пошла дальше и вскоре услышала, как за её спиной под чьими-то шагами заскрипел песок и гравий.

— Стэн и Тара теперь сцепились в шахматы не на жизнь, а на смерть.

Это оказался Алистер. До того, как обернуться, Бронвин ощутила любопытное волнение в крови. Острое и возбуждающее, похожее на ощущение от порождений тьмы, но не такое неприятное.

«Я теперь ощущаю собратьев по Ордену?»

Однажды Алистер намекнул на эту особенность Серых Стражей. Бронвин подумала, что это приятная особенность. Больше не чувствуешь себя одиноким. Не совсем семья, но что-то на неё похожее. И для большинства её спутников это будет единственная семья, которую они узнают. Они пожертвовали многим и пожертвуют ещё большим, но всё же у них будет семья. Хотя бы такая.

Она обернулась и улыбнулась ему.

— Я рада, что ты здесь. Борюсь с решениями и хотела бы услышать твои предложения, прежде чем начать отдавать приказы.

— Спрашивай.

— Мы понятия не имеем, придёт ли проклятая лодка или нет. Я подумала, что лучше мы отправимся в путь завтра утром. У нас есть необходимые припасы. И никакой надежды купить здесь ещё лошадей. Я склонна сказать всем, чтобы собирали вещи и что утром мы отправимся на север.

— Я не против.

— Серьёзно? — с сомнением спросила она. — И никаких сожалений? Никакого желания остаться тут ещё на один денёк?

— Нет, — заверил он, — и я скажу, почему. Я ничего не смыслю в судах. Единственным судном, на котором я когда-либо плавал, была лодка до Башни Круга. И если на воде что-то пойдёт не так, я с этим не справлюсь. А если на нас нападут в дороге, я смогу сражаться. Уж это-то я смогу. И не буду выглядеть глупо и чувствовать себя неустойчиво. Давай забудем о судне и просто пойдём, Бронвин. Конечно, это займёт больше времени, чем если бы судно прибыло сегодня, но оно не прибыло. И, может, не придёт до Первого Дня, мы же не знаем, и будем выглядеть дураками, если станем ждать. К тому же, — он допил эль, — ты ведь знаешь, король Мэрик пропал, когда его корабль затонул. Все говорят, что и он сам утонул. И он ничего не мог с этим поделать, и неважно, что он был королём Ферелдена.

— Знаю, — мягко сказала она. — Когда объявили о его смерти, мы заказали службу в часовне в его честь.

— Никогда не забуду день, когда услышал новость. Это ведь событие, важное для всего королевства, в конце концов, — сказал Алистер с притворно застенчивым смешком. — Я узнал о его смерти из разговора сестёр Иты и Груоч, обсуждающих последние сплетни.

Она вылила остатки эля на песок, ощущая на языке кислый привкус.

— Алистер, — вздохнула она, не зная, говорить ему или нет, — я слышала, что сказал тебе король Кайлан перед нашим отъездом.

— Значит, ты знаешь. Я всё гадал, знаешь ты или нет. Я ценю то, что ты не стала относиться ко мне по-другому. И я рад, что мне не пришлось самому тебе рассказывать об этом. Это ничего не значит. Даже для меня.

— Думаю, для короля это имеет значение, иначе бы он не желал бы тебе удачи и не называл тебя братом. Кто твоя мать?

— Мне сказали, что она не представляла из себя ничего особенного. Служанка в замке Рэдклиффа. Она умерла, рожая меня. Может, поэтому я там и остался.

Пусть матерью его была простолюдинка, но Алистер всё же сын Мэрика! Почему на него не обращали внимания? Почему он рос в конюшне? Когда он родился, королева Роуэн уже была мертва и о её чувствах можно было не беспокоиться. Жестоко было лишать Алистера достойного воспитания и Кайлана в качестве брата. Если бы кто-нибудь лишил её Фергюса, она бы этого никогда не простила. И она всё ещё думала о том, что он сказал недавно.

— Но когда твой отец умер… Не могу поверить в подобное бессердечие! Никто тебе не написал об этом? Никто не пришёл рассказать об этом тебе?

— Нет. Думаю, все полагали, что это должен сделать кто-то ещё. — Он пожал плечами. — В конце концов, мы с отцом не были близки. Скажу даже так: Дункан был мне больше отцом, чем король Мэрик.

— Должно быть, тебе до сих пор больно.

— Думаю, больно было от потери возможности. С его смертью исчезла возможность однажды разыграть великую душещипательную сцену воссоединения с крепкими объятиями. Это была приятная мечта. Я наслаждался ею годы и было больно с ней расстаться. Я смог сделать это, когда Стражи стали моей семьёй. — Он откашлялся, его смущение было заметно даже под покровом тени. — Не могу передать словами, что ты для меня значишь. Ты единственный лучик света во всём этом беспорядке. И думая об этом, мне захотелось сделать тебе подарок.

— Алистер, не обязательно…

— Но я хочу! — перебил её Алистер, и его голос высоко и звонко прозвучал на открытом воздухе. — На самом деле, даже два подарка, но первый глупый. — Он достал из кармана какую-то сложенную тряпицу. — Я нашёл её в Лотеринге, и она напомнила мне о тебе.

Бронвин осторожно развернула тряпицу. Внутри обнаружился сухой и тернистый стебель, и несколько рассыпавшихся лепестков со сладким, еле уловимым ароматом.

— Ээм… ну, это было… розой, Алистер.

— Точно. Я собирался отдать её тебе и сказать, что она напомнила о тебе редкостью и красотой посреди всего этого ужаса и опасностей. Но я всё не мог подобрать момент и она… помялась. Прости. Всё это звучало куда лучше в голове, но кажется, на самом деле довольно глупо.

Судя по его виду, он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Это было прекрасное намерение, Алистер, вовсе не глупость! У меня есть идея… — Она сняла оставшиеся лепестки с венчика и бережно завернула их в лоскут ткани. Стебель она выкинула в кусты.— Что я могу сделать, так это зашить их в саше. Они до сих пор ароматны, и я думаю, у Морриган найдётся немного ирисового корня, чтобы сохранить этот запах. Я положу его в рюкзак, чтобы рубашки приятно пахли. Это в самом деле замечательный подарок, Алистер, огромное тебе за него спасибо!

— В самом деле? — улыбнулся он, блеснув крепкими зубами. — Видишь, вот это мне в тебе нравится. Ты всегда думаешь о том, как сделать так, чтобы всё получилось правильно. Я разочаровался в этом подарке, так что я купил другой, настоящий подарок у торговца-гнома. Вот. — Он поднял перед ней серебряную цепочку, на которой покачивалась подвеска, блестя в лунном свете. Он, должно быть, ожидал от неё какой-либо реакции, поэтому быстро добавил:

— Знаю, знаю, незамужние женщины не должны принимать в подарок ничего, кроме цветов и конфет, но ты видела, что я совершенно безнадёжен с цветами, и мы примерно в неделе пути от денеримской кондитерской. Видишь, — он придвинул подвеску ближе, — это Меч милосердия. Ты любишь мечи, и я люблю мечи. Бьюсь об заклад, тебе бы понравилось, если бы твой брат подарил тебе это, и я вроде тоже твой брат, так что… — Его голос смущённо затих.

— О, Алистер! — Тронутая его словами и подарком, она рассыпалась в благодарностях: — Ты и есть мой брат! Это так красиво! Помоги мне надеть её, а то у меня руки заняты лепестками.

Может, он и не был мастак говорить, но пальцы у него были быстрые и довольно ловкие. Он застегнул цепочку и отошёл назад, улыбаясь.

— Будь я Андерсом, я бы сказал что-то остроумное и обходительное, но поскольку я это я, то просто скажу, что рад, что тебе понравился подарок.

— Конечно! — сказала она. — Очень понравился. Теперь идём. Раз мы теперь собратья по Ордену, то сможем встать лицом к лицу с остальными сиротками и бродягами и сказать им плохие новости. Мы отправляемся завтра в Орзаммар!