Победитель

Предохранителями здесь, как он точно знал, давно не пользовались.

* * *

Рабочий кабинет Хафизуллы Амина предназначался именно для работы, поэтому здесь не было ничего лишнего. Большой стол. По сторонам – книжные шкафы. На столе рабочий порядок. Небольшой бюст Ленина. Подарочный чернильный прибор из уральских самоцветов. На стене два портрета – Ленин и Сталин. Единственным предметом роскоши была богато инкрустированная винтовка с оптическим прицелом, подаренная руководством Генштаба. Она стояла в отдельном стеклянном пенале.

В кабинет вошел начальник охраны – Джандад.

Амин оторвался от документа и поднял голову.

– Ну?

Джандад остановился у стола и встал руки по швам.

– Товарищ Амин, – сказал он официально. – Система слежения ПВО вышла из строя.

Амин немо смотрел на него, как будто не понимая смысла сказанного.

– Система слежения ПВО вышла из строя… – повторил он. – И что же? Они не смогут сбить самолет?!

– К сожалению, не смогут, – ответил Джандад.

– Почему именно сейчас?! – закричал Амин, вскакивая и стуча кулаком о стол. – Почему сегодня?!

– Я проясню этот вопрос. Возможно, это случайность…

– Нет, не случайность! – возразил Амин. – Ты можешь быть уверен! Арестуй людей, которые это сделали.

– Мы не знаем, кто это сделал, – сказал Джандад ровно.

– Арестуй офицеров, которые отвечали сегодня за работу станции!

– Слушаюсь, – сказал Джандад.

– Скоты, – пробормотал Амин. – Мы окружены предателями… Три месяца прошу советских посадить туда своих операторов! Они думают, я шучу, когда толкую, что предательство буквально рассеяно в воздухе!..

Он подпер голову рукой и некоторое время смотрел в одну точку. Потом вздохнул и сел прямо. Лицо его снова приняло сосредоточенное выражение.

– Значит, я напрасно не поехал в танковую бригаду, – полувопросительно сказал Амин. – Потому что самолет сбит не будет.

– Так точно, – ответил Джандад. – Он не будет сбит. Следовательно, скорее всего, приземлится.

– Ты не устаешь поражать меня своей рассудительностью, – снова вздохнул Амин. – Так что же?

– Если он приземлится, вы должны его встречать.

– Третий раз обещаю приехать в эту несчастную бригаду – и в третий раз все кувырком! Ладно, едем в аэропорт! По дороге поговорим!..

* * *

ИЛ-18 возник из слепящего солнечного сияния, сделал плавный полукруг и зашел на посадку.

Колеса коснулись бетона посадочной полосы, выбросив облачка дыма, и через секунду лайнер уже катился по земле, с удовольствием ощущая подрагивавшими стойками шасси ее надежную плотность.

Поревев напоследок двигателями, как будто, подобно самцу-бабуину, решив оповестить весь мир о своей победе, он удовлетворенно стих и послушно покатил за грузовичком, на кабине которого был приспособлен длинный пластмассовый плафон с надписью “FOLLOW ME”.

На поле вдалеке стояло несколько военных вертолетов и три или четыре гражданских самолета. Однако прибывший ИЛ-18 целил не в их компанию, а ближе к зданию аэропорта, где, выстроившись по три в ряд, блестели мытыми боками три черные “Волги”, три белые “Волги”, черный “мерседес” и синяя “вольво”.

Далее сверкала позолотой и сталью шеренга почетного караула. На правом фланге расположился полковой оркестр. Солнце лупило в полную силу, и при взгляде на музыкантов, державших свои надраенные инструменты, хотелось зажмуриться.

Перед шеренгой справа стояли двенадцать афганских руководителей. Шесть из них были облачены в военную форму, а остальные – в светлые костюмы. Рядом с ними высилась небольшая фанерная трибуна, обтянутая красной тканью.

Чуть левее отдельной группой переминались советские. Рузаев, посол СССР в Афганистане, и три сопровождавших его сотрудника посольства парились в черных пиджаках. Генерал-полковник Огнев и его адъютант с погонами генерал-майора, ответственно державший в левой руке черную кожаную папку, были одеты по форме и блистали золотом шитья и звезд. Лишь переводчик Рахматуллаев наслаждался неоспоримыми удобствами светлой нанки.

Отдельной группой переминались разноцветные корреспонденты.

Самолет подруливал, а навстречу ему уже катил голубой трап. Поверх просвечивающего “АЭРОФЛОТ” было довольно небрежно написано “ARIANA”.

Самолет остановился, снова шумнул двигателями и окончательно стих.

У въезда на аэродром показался желтый “фольксваген”-“жук”, сопровождаемый белым джипом.

Дверь лайнера распахнулась, и на трап выпорхнула ослепительная стюардесса. Она ловко постелила коврик на площадку и снова скрылась в салоне.

“Фольксваген”-“жук” проехал мимо стоящих машин, миновал группу афганцев и нахально подкатил к самому трапу.

Из “фольксвагена” выбрался Амин.

Присутствующие невольно переглянулись.

Амин задрал голову и стал смотреть на открытую дверь самолета.

В проеме появился Тараки.

Оркестр грянул гимн. Торжественные звуки поплыли в знойном воздухе. Офицеры вскинули ладони к козырькам. Встречающие вытянулись.

Генеральный секретарь переступил порог и остановился на площадке трапа. Улыбаясь, поднял руки над головой и приветственно потряс.

Амин повторил этот жест.

Тараки наконец-то заметил его. Генсек поменялся в лице. Его даже шатнуло, и он был вынужден взяться за перила. Беспомощно оглянулся, как будто надеясь на помощь, а потом, мгновенно постарев и сгорбившись, начал спускаться.

Амин легкой побежкой поднимался по ступеням навстречу.

Они встретились на середине. Амин наклонился, обеими руками взял руку Тараки и поцеловал ее. Под вспышками нескольких фотокамер Тараки механически погладил его по голове. Далее они двигались вместе, причем Амин почтительно поддерживал Тараки под локоть.

Ступив на бетон, Тараки снова растерянно оглянулся, ища кого-то взглядом. Отстранил покорно отступившего Амина и сделал шаг по направлению к советской группе.

Рузаев, Огнев и Рахматуллаев двинулись ему навстречу.

– С благополучным прибытием! – сказал посол, пожимая ему руку.

– Хорошо долетели? – осведомился Огнев.

Рахматуллаев перевел… Генсек потеряно покивал, переводя взгляд с одного на другого.

– Хотел бы поговорить с вами, – сказал он дрогнувшим голосом. – Кое-какие обстоятельства меня сильно волнуют.