Победитель

Вздохнув, он отлил толику супа в отдельную кастрюльку, бросил туда же чайную ложку пасты и как следует размешал. Эта порция предназначалась санитарному врачу. Взглянул на часы. Время давно шагнуло за полдень.

Дверь открылась, и в кухню вошел начальник смены охраны Викулов.

– Здравия желаю, – сказал он. – Как брюква? Упрела?

– Ага, упрела!.. Копать пошли, – буркнул Шерстнев. – Что там, начали, нет?

– Сегодня припозднились, – ответил Викулов. – Самого не было. Врач задержал.

– Суп-то простынет, – озабоченно пробормотал Шерстнев.

– Подогреешь, – сказал Викулов.

Шерстнев разозлился.

– Подогреешь!.. Много вы, товарищ полковник, в моем супе понимаете!

– Ну! ну! тише! – Викулов выставил ладони. – Тобой печки хорошо растапливать, Шерстнев! Прямо огонь летит!..

Шерстнев махнул рукой, снова взглянул на часы и зажег газ в открытой жаровне.

* * *

Леонид Ильич молча отодвинул в сторону лежавшие перед ним документы. Жест свидетельствовал, что Генеральный секретарь пришел на заседание далеко не в лучшем расположении духа.

Надел очки, посмотрел поверх на присутствующих, затем снял и с нехорошим бряканьем положил на стол.

МОСКВА, 16 СЕНТЯБРЯ 1979 г.

– Товарищи, – хмуро сказал Брежнев.

Он был раздражен и недоволен. Ему хотелось сказать кое-кому из присутствующих пару-другую слов по-настоящему, наотмашь. Но погромыхать, как прежде, как встарь, все равно не удалось бы, потому что язык плохо слушался, – не громыхание бы вышло, а сплошное чавканье.

– Как вы знаете, вчера Амин… – Леонид Ильич замолчал, сделал несколько жевательных движений и повозился в бумагах, выгадывая время, чтобы успокоиться. – Гм-гм!.. Вчера Амин отстранил Тараки от власти и физически изолировал. Сегодня должен был состояться пленум ЦК НДПА. По-видимому, на нем будут приняты неблагоприятные для товарища Тараки решения. Нам нужно определить линию поведения. Товарищ Андропов.

– Леонид Ильич, – очень сдержанно сказал Андропов. – Думаю, нужно потребовать у Амина гарантий. Он не должен принимать репрессивных мер против товарища Тараки, поскольку…

– Если бы Амина не было!.. – резко оборвал его Брежнев. – А вы, Юрий Владимирович, обещали это обеспечить!.. Нам бы не пришлось обсуждать эти вопросы!..

Андропов хотел что-то сказать, но сдержался. Пометил что-то в блокноте и медленно откинулся на спинку стула.

– Позвольте мне, Леонид Ильич, – вступил Косыгин. – Товарищи члены Политбюро! Леонид Ильич! Вчера вечером Амин обратился к нашим представителям в Кабуле. Он просит о личной встрече. Считает, что в разговоре с вами можно было бы прояснить ряд вопросов. И что это послужило бы лучшему взаимопониманию…

– Не о чем нам с ним разговаривать!.. – угрюмо сказал Брежнев. – Раньше нужно было разговаривать…

– Он и раньше просил о встрече, – нашел нужным возразить Косыгин. – Но вы его тоже не принимали…

– Зачем он мне был нужен? – Брежнев повысил голос. – Раньше мы имели дело с Генеральным секретарем НДПА Нур Мухаммедом Тараки! Разумный человек, симпатичный, все понимает… Зачем нам нужен был его помощник? От добра добра не ищут… А теперь этот выкормыш его арестовал! и хочет с нами разговаривать!

– Индульгенцию получить! – ввернул Андропов.

– Вот именно… Пусть вернет к власти Тараки, тогда поговорим!..

Повисла пауза.

Устинов вздохнул.

– Да, конечно, следует вернуть к власти Тараки. Но теперь уж не обойтись без войсковой операции…

– Они же просят помочь войсками? Вот и ввести войска, – сказал Андропов. – И поставить соответствующую задачу. Все равно Амина нельзя оставлять. Он переметнется к американцам. И они разместят свои “першинги” на нашей южной границе.

– Почему он переметнется к американцам? – спросил Громыко. – С какой стати? Зачем же тогда он столько времени просит у нас войска? Это абсурд какой-то… А что касается войсковой операции, мы уже не раз здесь говорили, что не сможем юридически оправдать ввод войск. Советский Союз будет выглядеть агрессором!

– Да, товарищи, об этом забывать нельзя, – вздохнул Брежнев. – Ну а как быть? Оставить Тараки без помощи?

– И потом, – сказал Косыгин, – ввод войск – серьезная операция. За пять минут такие дела не делаются, а реагировать нужно немедленно.

– Если не начинать, они вообще никогда не сделаются!

Брежнев задумчиво посмотрел на Андропова, пожевал губами, вздохнул. Идея ввода войск ему никогда не нравилась.

– Леонид Ильич! – Андропов продолжил. – Может быть, хотя бы начать подготовку? В конце концов, Амин и Тараки в один голос просили о переброске двух или трех батальонов спецназа. У нас готов “мусульманский” батальон. Кроме того, можно перебросить батальон десантников в Баграм якобы для охраны аэродрома. Эти подразделения могли бы решить двойную задачу…

– В каком смысле?

– Во-первых – охранять руководство. А при необходимости – блокировать его. Я имею в виду Амина.

– Только обязательно переодеть, как и предлагалось, – заметил Устинов. – Никто ничего не узнает.

Громыко тяжело вздохнул и покачал головой.

– А вы, Юрий Владимирович, со своей стороны предпринимаете что-нибудь? – спросил Косыгин. – Ведь ваше ведомство обычно не оперирует такими понятиями, как военные действия!..

– Да, – ответил Андропов. – Как только была получена информация о случившемся, мы начали проработку спецоперации. Не исключено, что нам удастся восстановить статус-кво без применения военной силы. Но я должен с огорчением констатировать, что ни одна из наших прежних спецопераций не оказалась успешной. Поэтому подготовку к переброске “мусульманского” батальона следует максимально ускорить.

– Да, товарищи, – задумчиво сказал Брежнев, надевая очки. – Не было заботы… Нет, ну какая же сволочь этот Амин! Тоже мне – ленинец!..

Покачав головой, он со вздохом придвинул к себе документы.

– Ну хорошо. Что у нас тут еще на сегодня… из неотложного…

Затем взглянул на часы, пожевал губами и спросил, обведя присутствующих взглядом поверх очков: – Или обедать пора, товарищи?

* * *

В кабинете Мосякова тихо потренькивал джаз Дюка Эллингтона, на столе стояла литровая бутылка виски, в вазочке лежали маслины, а на нескольких тарелках – сыр, орешки и фрукты. Сам резидент был нетрезв и мрачен, и чем более он становился нетрезв, тем более мрачнел. Настроение Огнева тоже нельзя было назвать веселым.

Да и разговор между ними шел довольно безрадостный.

КАБУЛ, СЕРЕДИНА СЕНТЯБРЯ 1979 г.

– Не имел он права его арестовывать! – сказал резидент. – Понимаешь? Это натуральный переворот!

Огнев покивал.

– А он и не отпирается. Только уточняет, что поступил так для блага Родины. Мол, корабль тонет, и нужна твердая рука. Но, мол, если советское руководство считает его недостойным, он готов вернуть Тараки все должности. Пусть только его перед этим выслушают в Москве. По-моему, нормальная позиция. И ты сам хорошо знаешь, что как государственный деятель он Тараки сто очков вперед даст…