Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Шрифт:
Алекс заложил руки за шею и несколько раз потянулся.
– У меня тут друзья. Брат и сестра. Они обращались к вам. У нее больная почка. Ей необходима пересадка.
Панадис ухмыльнулся. В игре - полицейские и воры - полицейские порой меняются местами с ворами. Неподкупны только фанаты. Так было и на этот раз.
– Да. По-моему, я знаю, о ком вы говорите. Брат, кстати, весьма неприятный субъект...
– Помогите им. Вот телефон. Девушка потеряла надежду.
– И тогда?
– Обещаю,что лично вы меня больше интересовать не будете. За других, естественно, я ручаться
Вышагивавший по номеру Панадис остановился и, энергично потерев лоб он давно готовил эффектную развязку - крякнул:
– Ладно... Но это должна быть честная сделка... Надеюсь, вы меня не подведете... Вы что - нибудь слышали о медицинском центре доктора Рындина?
– Нет.
– Я сведу вас с ним.
Сверкающий огнями и подснеженный Большой Театр напомнил Анастасии корону на подушке с узорными вензелями. Такую она видела еще девчонкой, когда отец- заслуженный мастер спорта по конному спорту выступал в Англии и победил в стипл-чейзе.
Родители взяли ее тогда в первый раз в лондонский Тауэр. Маленькую Настю так поразил тогда этот знак королевского величия за пуленепробиваемым стеклом, что она долго еше потом видела его во сне и думала о нем. Наверное, это было связано с детскими сказками о королях и принцессах, кото рыми она зачитывалась.
Чернышев еще издали заметил Панадиса и тут же показал на него Анастасии. Она кивнула.
Панадис их тоже заметил. Двинулся навстречу.
Виктор постарался придать лицу выражение радостного удивления, что, впрочем, так никогда ему и не удавалосмь.
– Увы, друзья. Очень жаль, очень жаль, но мне еще ничего не удалось для вас сделать...
Панадис улыбался, но улыбка получилась колкой и холодной.
Короткая, чуть ниже пояса, беличья шуба его с редкими серыми прочесами несколько толстила его и пахла тонкими духами. Он поцеловал руку Анастасии, бросил быстрый, цепкий взгляд в сторону Виктора и жеманно протянул ему руку.
– У меня еще четверть часа...
– Он взглянул на часы.
– Обожаю балет. Полет скрипок... Призрачный цвет сцены... Грациозные феи на пуантах...
– Вы - поэт, - кутаясь в шубку, грубо польстила Анастасия.
– Вы не ошибилсь, - с налетом гордости произнес Панадис, - у меня вышли две небольшие книжки стихов.
Он готов был говорить обо всем, но только не о том, что их свело в сквере Большого.
– А что, - метнул в его сторону рыжеватый шальной взгляд Виктор и мотнул короткоостриженной, без головного убора головой.
– Врачи вон ведь как в литературе вымахали: доктор Чехов, доктор Булгаков, доктор Вересаев, доктор Аксенов, теперь - доктор Панадис...
– Ваш брат просто поражает своей литературной эрудицией, - явно обозлившись, бросил Панадис, - Откуда она у него ? Из афганских далей? Из Чечни? У вас там работали литературные кружки ?
У Анастасии вытянулось лицо.
– Виктор, - укоризненно бросила она, - ну когда ты, наконец, угомонишься ? Для чего все это ?...
Панадис плотно сжал губы и повернулся к Анастасии.
– Увы, милочка, при всей своей симпатии к вам ниче - гошеньки не могу сделать...
Со стороны могло показаться, что это относится не столько к Анастасии,
сколько к Виктору. Маленькая месть большому нахалу. Он словно забыл о своем обещании израильско му полицейскому.Анастасия поднесла к глазам платок.
– Ради Б-га простите, что мы вас задерживаем...
– Вы же врач, - обратился к Панадису Чернышев. Это можно было рассматривать как косвенное извинение.
– неужели вы не можете что - то хотя бы подсказать?
Панадис кивнул : хорошо, его уломали, он подскажет.
– Почему бы вам не обратиться в Медицинский центр?
Панадис тянул, не договаривал, уводил в сторону. Наконец, сочтя, что коиент спекся, поджал губы. Решился.
– Недавно я познакомился с очень продвинутыми в области хирургии и трансплантации жизненноважных органов специалистами...
Панадис вопросительно взглянул на клиентов, достал из заднего кармана брюк кошелек и, покопавшись, вытащил визитную карточку.
"Доктор Олег Анатольевич Рындин, председатель Медицинского центра "Милосердие-97", Москва".
Виктор скосил взгляд в сторону, смотрел, как, выташив из перчаток длинные, холеные руки, Панадис сжал ими похолодвшие пальцы Анастасии.
– А вы сами обратились бы в этот Центр?
– спросил Чернышев.
Панадис мог промолчать, но на этот раз он решил наказать наглеца подчеркнул его плебейские замашки.
– Интересно, где вы воспитывались?!
Старший опер РУОП Виктор Чернышев вырос в писательском кооперативном доме, в нескольких поворотах от метро "Аэропорт". На небольшом пятачке вокруг правления Литфонда в домах высшей категории обитали многие из живых литературных классиков. Здесь можно было запросто встретить увешанных орденами и медалями литературных вельмож.
Впрочем, и его отец был тоже таким. Поэт - песенник. Лауреат. Член парткома, комитетов и комиссий.
Виктор был настоящим писательским сыном. Ходил в детский сад Литфонда, рядом, через двор. Дни рождений его справляли в ресторане Центрального дома литераторов, в Дубовом зале.
С раннего детства учил с репетитором английский. На школьные каникулы зимой всей семьей уезжали в Дома
Творчества - в Малеевку или в Переделкино - ходили на лыжах. С мая все лето сидели в Крыму, в Планерской. Рядом с музеем Максимилиана Волошина. Читали стихи, слушали музыку.
Он рос послушным воспитанным мальчиком. Слушал разговоры взрослых, когда за рюмкой они начинали бесконечные разговоры о литературе, о войне, о начальстве.
От него ничего не скрывали.
Однажды совсем маленьким еще он сказал отцу:
– Не бойся! Я не Павлик Морозов! Я тебя никогда не выдам!
Отец испугался.
С чего началось его отчуждение ? Ах да, - мимолетное видение детства ! Мать в постели с молодым и порочным парнем из Литинститута.
Они внезапно возвратились тогда с отцом с дачи: отец хотел сделать матери сюрприз. Тихо открыл дверь и прокрался внутрь.
– Блядь! Домработница! Пригрел змею на груди! Нашел в провинции невиннную девочку ! Вывел в люди ! Дамой сделал! Не дама ты, шлюха!..
Голос отца полоскался, как простылое белье на ветру...