Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

– Хочешь выпить чашку кофе ?
– спросила она, словно прыгнула с пятого этажа и распласталась, разбив все косточки, на тротуаре.

Он прикрыл глаза и полез из машины.

– Еще бы !

Они вошли в парадную, поднялись на лифте. Ей было безразлично, видит ли их кто-либо из ее соседей. Потом щелкнул замок тяжелой металлической двери, которую она поставила, как только начала жить самостоятельно, и они зашли в ее однокомнатную квартиру.

Со шкафа тотчас прыгнул сиамский кот и потерся головой о ее ноги. Алекс взял его на руки, и эта зверюга не окрысилась, а выгнула шею и позволила себя гладить. Говорят, человек больше всего раскрывается в своем отношении к животным.

Он втянул носом в себя запахи и сказал:

– Твоя квартира пахнет также, как ты: весной, цветущим лугом и лесом...

Она поставила на газ турку с кофе.

– Хочешь есть ?

Он не ответил. Рассматривал с интересом ее комнату. Мебель, которую она купила недавно в чешском магазине - на итальянскую не хватило денег. Задержал взгляд на занавесях у балконной двери.

– На, посмотри пока...

Она сунула ему альбом.

На снимках были лошади и люди. Умные большеглазые нервные морды животных на фотографиях сменяли портреты родителей Анастасии и ее самой верхом и пешей, на пьедестале почета, со всеми чемпионскими рагалиями и в милицейской формой, иногда с коллегами, иногда с сестрой...

– Ну вот, все готово. Садись к столу...

– Вот сейчас, ночью?..

Она чувствовала в нем какую-то врожденную деликатность и полное отсутствие позы...

Он не подсаживался поближе и не лез с приставаниями. Самое большое, что он позволил себе - погладил ее по голове. И она закрыла глаза, потому что от этого прикосновения ей стало теплей и уютней.

Она зажгла толстую фигурную свечу, которая вот уже много лет стояла на ее секретере, потушила верхний свет.

Они сидели на софе, перед дессертным столиком на колесиках - ели гренки, которые она быстро приготовила, и пили кофе в маленьких фарфоровых чашечках. Еще Анастасия подала две рюмки со сладким ирландским ликером и отключила телефон. Алекс вырубил свой сотовый еще раньше, войдя в квартиру.

Ужинали молча, порой перебрасываясь короткими фразами.

Алекс нашел в приемнике тихую джазовую мелодию и, облокотившись на стену и скрестив ноги на софе, - ей почему- то не показалось странным то, что он не снял туфель, - плавал где-то чужих и экзотических морях.

Иногда он подтягивал мелодию. Негромко, неназойливо, очень в ритм. Голос у него не был профессиональным, но зато - довольно приятным и очень интимным. Она против воли закрывала глаза, и теплая, расслабляющая волна грела ее, вызывая почти неодолимое желание заплакать. Может, за те обиды, какие выпали на ее долю, а, может, - за возвращенную ей нежность, какой он ее одаривал одним своим присутствием.

Было уже больше двух, когда она постелила себе на софе, а ему на раскладном кресле. Он залез под ледяной душ, обтерся насухо простыней, подошел к ней.

– Ты подарила мне такой вечер, какого у меня, кажется, никогда не было...

У нее в глазах зажглись слезы, но он этого не мог видеть. Тихо поцеловав ее в лоб, он отправился в свое кресло и поставил возле себя транзистор, из которого все еще лилась тихая нежная мелодия...

Что толкнуло ее встать, придало решимости, на какую она не была прежде способна? У нее уже несколько месяцев не было мужчины,а те встречи, которые выпадали раньше, были случайными, оставляли потом чувство глубочайшего унижения.

Она прошла ровно четыре шага. Но ей показалось, это долгий и немыслимо тяжкий путь. Что она делает? Что будет потом?

Длинные и сильные руки бережно уложили ее рядом с собой. Горячие губы коснулись места над ухом, возле волос. Он гладил ее нежно и медленно. Едва касаясь. Наверное, поэтому когда он прижимал ее к себе, она забивалась в него вся, как маленькая девочка, наслушавшаяся страшных сказок. Под одеяло. С головой.

А потом все повторялось снова. И снова...

Под утро у кого-то из соседей под окном сработала установленная в машине сигнализация. Такое теперь случалось по нескольку раз за ночь. Разбуженный дом костил последними словами хозяина злополуной лайбы, который так и не появился.

Когда Анастасия очнулась, ее голова лежала на плече Алекса, а губы касались его подбородка. Она осторожно приподнялась. Алекс повернулся на бок. При свете наступающего утра на правой его лопатке виднелась небольшая зеленого цвета татуировка - меч, увитый оливковой ветвью.

Алекс тут же проснулся.

– М а к а р а ?
– произнес на чужом языке.

И волшебство тотчас закончилось. Сказочные часы пробили полночь, и с их последним ударом Золушка должна была вприприжку бежать домой, чтобы успеть к условленному сроку. Карета превратилась в тыкву, запряженные в нее кони - в крыс...

Наступали будни. За окном мерцал в полусумраке снег, торопились какие-то люди.

– Ничего не было, - сказала она.

– Все было, - ответил он.
– В нас самих... Ты жалеешь ?...

– Нет ! Только благодарна тебе за все...

Она ответила так, как подумала. Зачем прятать голову в песок? Надо глядеть в глаза жизни. Принимать ее, как есть, а не такой, какой она, якобы, должна быть по чьей-то, пусть умной, но искусственной схеме.

– И я тоже, - сказал он.
– Ты знаешь, о чем я подумал ?

– Нет, скажи...

– О свободе...

Она смотрела на него теперь без улыбки.

– Если бы не свобода, мы бы никогда не встретились...

Может быть, он был прав. А может, - и нет ! Кто знает ?!

– Будешь пить кофе ?

– И не только кофе, - сказал он, - я хочу есть...

И они ели омлет, который она сделала, и закусывали салатом. Алекс уверил ее, что это самый вкусный завтрак в его жизни. Он собирался уйти.

– Ты льстишь, - сказала она, улыбнувшись.

– И не подумал, - откланялся он.
– Знаешь почему ?

– Скажи !

– Потому что завтракали мы с тобой...

Она подошла к нему:

– Проводить тебя?

– Ни в коем случае.

Она заглянула ему в глаза. Попросила:

– Не иди до метро пешком. Бибирево -место не очень спокойное. Возьми такси...

– О кей, - сказал он.

Легко притянув ее к себе, он снова вобрал в себя ее запах, и она подумала, что еще минуту, и она плюнет на все и

не поедет на дежурство в Полк. В сущности, она прикомандирована к группе Чернышева в РУОП... Но та, другая Настя, что все еще жила и распоряжалась в ней, строго ее оборвала: "еще чего !"

Он тронул губами ее губы.

– Бай!

Улица называлась знакомо: " Костромская..."

Алекс сразу вспомнил своих коллег - костромских ментов. С какой радостью он бы принял их у себя в Иерусалиме!

Проходя между домами, Крончер включил сотовый телефон и сразу послышался вызов. Скорее всего, его аппарат стоял на автоматическом дозвоне. " Возможно, еще с ночи..."

– Алекс!
– голос был незнакомый.
– Я звоню по просьбе майора Чернышева из РУОПа. Он ждет вас в Центре. В гостинице "Минск". Есть важные новости. Он просит немедленно к нему подъехать. В рецепции гостиницы вам все скажут.