Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

– У вас, наверное, правила хорошего тона имеют куда большее значение, чем у нас...

Он сделал вид, что это его нисколько не укололо. Успокаивал себя тем, что если бы он пригласил Анастасию к себе домой, то и там заподозрили бы, что все это неспроста, и атмосфера была бы точно такой же. Возможно, даже и вопросы.

После обеда отец Анастасии закурил и предложил Алексу. Но тот сказал, что не любит дыма, и спохватился только тогда, когда Сергей Петрович в расстройстве погасил сигаре ту.

Все складывалось не так, и вскоре после обеда он поспешил откланяться. Анастасия пошла его провожать. Разговор у них тоже не клеился. За глупости надо расплачиваться, думала она.

Но когда он почти неощутимым движением уткнулся ей в волосы и стал втягивать в себя ее запахи, она снова почувствовала, что под ногами у нее плывет земля...

Вернулась быстро, и тогда начался второй акт драмы.

– Анастасия !
– официально и с легкой толикой истеричности провозгласила мать, - Ты думаешь, что делаешь ?

– А что я делаю ?
– последовал не менее нервный вопрос.

– Кого ты привела ? Иностранца ? Израильтянина ?

– Могла бы и не приводить. Я - взрослый человек и решаю сама, что можно и что нельзя.

Отец не вмешивался. Мать смотрела на нее как когда - то в детстве, когда ей казалось, что Настя поступила против всяких правил. И дочь это заело:

– А чем тебе не нравятся израильтяне ?
– вспыхнула дочь.

Эта была вторая крупная ошибка

– Ты - действительно взрослый человек, но рассуждаешь, как ребенок. Он иностранец, ты забыла ?! Что из всего этого получится ? Что - нибудь серьезное? Да ни в жизнь ! А ведь тебе вот-вот - двадцать семь...

Дочь молчала, и это ее подстегнуло.

– Ты должна думать о себе. Ты - русская, что ты там в этой стране евреев будешь делать ? Или, может, он согласится ради тебя бросить свой Израиль ?

В голосе матери слышался сарказм.

– Между прочим, чтобы ты знала, мама, у них в Израиле тоже есть конная полиция...

Мать даже руками всплеснула:

– Смотри, куда зашло! Ты о чем говоришь?! Слышишь, отец? "Конная полиция..." А жить как будете? На два дома ? Неделю там, неделю здесь ? А кто дети у тебя будут? Здесь - евреями или там русскими ? Там ведь национальность по считается по матери, а не по отцу...

Все, что говорила мать, было правдой, и наверное, поэтому вызывало такую боль. Ведь сама Анастасия от себя все такого рода вопросы инстинктивно отталкивала. Мать же - вот она логика человека в возрасте под пятьдесят !
– все сознательно обнажала и обостряла.

– Один раз ты уже обожглась ? Помнишь ? Я ведь тебе говорила:" Влюбилась? Не рвись замуж!" Чего в огонь лезла - то ? В семье всегда один любит, а другой позволяет, чтобы его любили...

– Ну, ты, мать, все границы перешла !
– вмешался до сих пор молчавший отец.
– Этак ты далеко приедешь...

Он не на шутку рассердился.

– Уже приехала, - мстительно бросила Анастасия.
– Ты-то не знал, что она тебе себя любить позволяла...

И вдруг ее обожгло: а, может, знал и глаза закрывал?..

Сергей Петрович покрылся бураковой лиловостью. Когда через много лет совместной жизни вдруг из подполья памяти на чинают вылезать на свет взаимные счеты и обиды, семья, как корабль, садится на мель. И даже если его удается снять с нее, днище часто оказывается уже протараненным.

В матери эта чисто спортивная жесткость и готовность стоять на своем давала себя иногда чувствовать. Но обычно она как бы жила сама по себе в подкорке, за кулисами, а на сцене - на лице и во всем внешнем ее облике, как мастерски сделанная театральная декорация, играла ровная, спокойная и заботливая улыбка. Только такой характер мог позволить ей много лет сохранять звание абсолютной чемпионки в конном спорте.

Где - то внутри Анастасия была уверена, что спорт не только многое дал матери, но и многого ее лишил. Вначале - легкой беззаботности юности, затем - готовности уступать и прощать. Выскоблил в ней начисто природную ласку, не дал развиться незлому юмору и умиротворенности, наконец, отнял у нее способность дружить. В людях мать всегда почему - то видела не друзей, а соперников.

– Ты всегда делала то, что хотела, - с горечью бросила мать в спину уходящей Анастасии.

Чтобы обрести прежнее душевное равновесие, Анастасии надо было остаться одной. В личной жизни, увы, она чувство вала себя куда менее уверенно, чем в своей собственной профессии...

Пытаясь как-то разобраться в том, что произошло - встре ча с Алексом, размолвка с матерью, - Анастасия снова уткнулась лбом в железную стену выбора: или - или ? Неужели нет ничего между тем и этим ? Почему вдруг исчезли все оттенки и нюансы? Правда ли и в самом деле, что в семье всегда один любит, а другой позволяет, чтобы его любили ?

Доверчивый и уступчивый отец, волевая, целеустремленная и суховатая мать... Интересно, - она изменяла ему ?

Ее бы, даже если бы очень захотела, Анастасия не могла представить себе в роли женщины, которой муж наставляет рога...

И вдруг ее обожгло: она знает, что ее так привлекло в Алексе!.. Ласковость безграничная - не забота, нет, - теплота, какой ей всегда так не хватало, и которой даже отец стеснялся, когда рядом находилась мать.

Наверное, это естественно: человек ищет то, чего у него нет.

Мать права во всем, что она сказала. Мало того, - ее прогноз безошибочен, как компьютерный расчет. Почему же тогда эта тщательная обдуманность так отталкивает ее от себя ? Вызывает такой внутренний протест и желание поступать вопреки и только вопреки?

Следующий день был субботний, и они не поехали в больницу на Каширку - администрация в этот день отдыхала.

Чернышев не ждал быстрых результатов беседы с бортпроводником, объявил выходной.

Вечером Алекс с Настей снова отправились в дискотеку. Алекс танцевал правильно, но несколько неуклюже. Но даже эта неуклюжесть в движениях трогала ее каким-то непонятным образом. Ее, двадцатисемилетнюю женщину, три года замужем и два с половиной в разводе, - он вновь заставил почувствовать себя девченкой.

Алекс был моложе ее на год и, то казался ей ребенком, то - умудренным опытом, похожим на отца человеком, на которого хотелось положиться. В ее прошлой жизни была страсть, а нежности не было. А в нем была нежность, и не было страсти. И нежность эта сбивала с ног, как хорошая порция алкоголя.

По дороге назад из дискотеки она решала почти гамлетовской неразрешимости проблему: позвать его к себе или не звать ?

Они подъехали к ее дому. Часы показывали час ночи. Ей надо было в течение секунды решить: предложить ему выйти из такси или нет? Дверца была уже открыта.