Побеждаю и сдаюсь

— Что? — Джерго наклонился над ним. — Ты говоришь, что я обещал трижды дать тебе шанс выжить? Извини. Забыл. И всё же второй дам. Такой же, как ты предоставил мне: вдруг тебя кто-нибудь найдёт раньше… Рана не смертельна. Исцелить её можно. Сложно, конечно, но… Если, конечно, вовремя…

Северный ветер слегка пнул оружие задыхающегося Ойвинда, затем подобрал свой бурнус, накинул его на плечи и тут заметил маленькую девочку, высунувшую голову из открытого окна. Улица спала. Ни в одном из домов не было видно ни малейшего света. Непонятно, что разбудило ребёнка.

Джерго подмигнул девочке.

— Не бойся. Дядя устал и решил немного отдохнуть. Пусть полежит.

Он засвистел. Раздался топот, и, прежде чем потерять от боли сознание, Ойвинд увидел, как его убийца вихрем взлетел в седло.

Глава 25 Ты станешь ей

Леолия простонала и отодвинула документы. Брезгливо вытерла пальцы о носовой платок.

— Какой ужас, — прошептала она. — Уль… Вот это всё тянет на смертную казнь… Но я не хочу подписывать смертную казнь Альдо. Даже если он — предатель. Ты знаешь, я уже сталкивалась с предательством близких людей, но… Мне нравится его мать. Он — единственный сын герцогини Ювины. Да и всей династии Южных хранителей… С его смертью род пресечётся. У нас уже нет потомков древних королей Золотого и Серебряного щитов. А теперь не будет и Южных?

Она встала из-за стола и подошла к окну, с тоской глядя в сад. Рассветало, и ветви расчерчивали траву лиловыми полосами теней. Сегодня истекал срок, обозначенный Эйдом. И сердце королевы сдавила чёрная тоска.

«Я не могу ехать с ним, ведь тогда я предам королевство…». А теперь ещё и ситуация с Альдо…

— Ну, давай, ты его помилуешь? — предложил Ульвар.

Они оба не спали ночь, разбираясь в хитросплетениях южного заговора.

Королева обернулась к сыну. Под её медовыми глазами пролегли тени.

— Ты же понимаешь, что это невозможно, — упавшим голосом возразила она. — Слишком давно и слишком глубоко заговор пустил корни… Подумать только! Четыре года… четыре года назад Альдо всерьёз планировал меня отравить! Уль, я так устала от всего этого…

Она закрыла лицо ладонями. «Не потому ли Эйд уезжает сегодня? Он, наверное, тоже устал… Раньше именно он нёс на себе все эти вопросы следствия, заговоров и казней…».

Наследник подошёл, обнял левой рукой мать за плечи, по-взрослому притянул к себе.

— Понимаю, — шепнул, — я тоже в шоке… Всегда считал его… ну если не другом, то хотя бы приятелем. Но и помиловать нельзя — мы сейчас безумно уязвимы. Нет больше магических клятв, которые защищают трон от подобного. Ты же понимаешь: помилуешь одного заговорщика, и это воодушевит десяток. Суровая кара одного удержит других хранителей от подобных мыслей. Иногда жестокость милосерднее жалости. Может поедешь с Эйдом? Нет, я не имею ввиду, что ты оставишь трон, не подумай. Ты знаешь мою позицию. Но — просто отдохнёшь? На месяц-другой? Оставишь это дело на меня. М-м? Я справлюсь.

«Наверное, я и правда не справляюсь, — вдруг подумала Леолия. — Вся эта жестокость и человеческая подлость… За эти тридцать лет я так и не смогла к ней привыкнуть… Я не смогу смотреть, как Альдо отрубают голову. Даже будь он трижды виновен. Всё-таки Эйд берёг меня от всей этой грязи… Эйд…».

Утром, когда она сказала мужу, что всё-таки останется в Шуге, Медведь едва ли не на глазах постарел. Кивнул и ушёл варить кашу для Астреи. И как-то невольно Леолия представила, как бы он обрадовался, если бы…

«Оставшись, я предаю его…» — в тысячный раз подумала она.

— Ты ещё молод, — заметила она. — Тебе будет тяжело…

— Мам, я — мужик, — хмыкнул Ульвар. — Мне двадцать четыре года, я водил медведцев в смертную атаку, и, клянусь, одну казнь я как-нибудь переживу. Ну или парочку.

Она обернулась и заглянула в его небесно-голубые глаза. «Он действительно совсем взрослый, — осознала неожиданно. — Просто бреется… Богиня, он уже бреется! И… он ростом едва ли уступает отцу… Нет, уступает, конечно, но…».

— Мам, — мягко заметил наследник, — я хочу, чтобы ты была королевой. Честно. Но позволь всю грязную работу делать мне, как раньше её делал отец. Я всё решу. С Советом щитов, с герцогиней Ювиной, со всем этим мутным, грязным делом. Это не та тяжесть, которую должна нести ты. По крайней мере, я не хочу этого. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Леолия нежно коснулась его щеки, вглядываясь в родное лицо младшего сына. Выдохнула и улыбнулась. Внезапно она приняла решение, но, приняв его, поняла, что хотела этого давно.

— Хорошо, — кивнула, — Спасибо. Только знаешь… Мы поступим иначе.

Она прошла к столу, опустилась в кресло и быстрым, размашистым почерком уверенно написала текст на гербовой бумаге. Расписалась. Затем капнула воском и приложила печать.

— Отец действительно нёс на себе всю грязь и тяжесть власти, — кивнула Ульвару, протягивая ему документ. — Это был его выбор, и ты знаешь, почему. Но от тебя я такой жертвы не приму. Кто рубит мечом, тот его и точит.

И улыбнулась, внезапно став такой юной и радостной, что её радость отразилась в глазах принца. А может это был свет солнца, вставшего, наконец, над садом.

Ульвар бегло просмотрел документ. С изумлением взглянул на мать.

— Ты отрекаешься от престола? — переспросил недоверчиво. — Почему?

— Ты стал совсем взрослым, — с нежностью заметила она. — Я даже не заметила, как ты вырос… Вы с Яром вполне способны управлять королевством. Береги брата, он — единственный, на кого здесь можно положиться. Прости, что оставляю тебя одного в такое время… Но время всегда — такое.

Леолия подошла, привстала на цыпочки. Принц наклонился, и королева нежно поцеловала его в лоб.

— А ты?

— Надеюсь, Эйд ещё не уехал… Он обещал мне показать великое озеро Эйс.

Ульвар обнял мать.

— Всё будет хорошо, — шепнул ей. — Я справлюсь. Думаю, ты вполне заслужила отдых после тридцати лет тяжкого бремени власти. А пока посмотри великое озеро Эйс. Оно поразительно. Огромное, как море. Вода такая прозрачная, что видны камушки на дне, до которого никто не может добраться. И горы отражаются в неподвижной воде. Может показаться, что там такой же мир, как наш. Ты всегда можешь вернуться к власти, если захочешь.