Побочное действие

Плохо подогнанный ремень немилосердно натирает плечо, сам автомат при каждом шаге колотится о зад, который, как говорили, слишком костляв даже для настоящего парня. У остальных, идущих развёрнутой цепью, оружие в руках – она это прекрасно знает, хоть не смотрит по сторонам.

Поросший густой травяной щёткой холмик преодолевается с трудом и ломотой в спине – канистры как назло доверили нести самым хилым, к тому же новичкам. Сразу за холмиком обнаруживаются деревянные стены и крыши, блестят золочёные рассветом речное устье и морская ширь. Обычная деревенька. Домишки, все на сваях на случай потопа. Лодки кверху дном. Развешенные кругом рыбацкие сети. Сонная тишина, шелест волн и пальм, гомон пичуг.

Автоматная стрельба начинается с короткой очереди, одинокой и трескучей, но тут же без слышимой команды обращается в сплошной обвал звука. Ещё несколько шагов, и становится видно, как отлетают во все стороны щепки, когда пули прошивают хлипкую древесину.

Мэл встряхнулась, когда в видении из канистры в руках пиратки на угол чьего-то дома выплёскивался бензин – золотистая в утренних лучах жидкость. До этого взгляд выхватил рядом два лежащих ничком тела, изгрызенных пулями. Ещё кто-то покачивался на верёвке, переброшенной через балку под козырьком крыши поодаль.

Девчонка всё ещё лопотала, пялила подёрнутые поволокой чёрные глаза. Мэл вырвала из цепкой хватки свою ладонь, наверно, резковато, потому что колдующий над раной Бен выругался.

– Заткнитесь. Оба! – скомандовала гулко, голос зазвенел в бараке, отражаясь от тонких стен. Поднялась с матраса и вышла наружу, под палящее полуденное солнце. У обрыва тут же лениво зашевелился наёмник, повёл стволом пистолета-пулемёта, блестя зеркальными стёклами солнечных очков, в которых отражался голубой лоскут неба.

Мэл демонстративно плюхнулась на настил под стенкой барака, чтобы быть на виду. Застыла на секунду, кусая губы. В груди разрастался тяжкий ком, подпирал изнутри рёбра, сдавливал сердце и лёгкие, душил. «Паршивка, ради матери она…» – без конца вертелось в голове. Почему всегда так, любое намерение перевёрнуто с ног на голову? Сколько ещё маленькая дрянь застрелит, сожжёт по приказу Вааса, когда поправится? Да и сама тоже хороша, чёртова ведьма. Возомнила себя полезной. Делала бы то, чему училась, всё равно итог один. Всегда.

«Никаких изменений», – Мэл поймала свои мысли на постоянном возвращении к Ваасу. Их хотелось выбить из головы, вот хотя бы врезаться пару раз затылком в деревянную стену, только как бы сарай за спиной не обвалился на голову Бену. Который, к слову, до сих пор недоумевал, какая муха укусила «ведьму».

Мэл особенно больно прикусила губу, оборвала и глотнула кусочек кожи вместе с привкусом металла. Из проёма барака тоже несло кровью, спирт продирал горло, забивая запахи то ли морской гнили, то ли и вовсе нечистот. Пришло в голову, что пираты наверняка мочатся с берега и причалов, где ж им ещё мочиться. Снова жгучей волной поднялись обида и злость, притащив за собой желание посмотреть, как кто-нибудь накроет эту дыру автоматным огнём с обрыва, совсем как сами пираты расстреливали спящую деревню. Пытаясь утихомирить пульс, колоколом ухающий в черепе, Мэл расслабленно откинулась назад, пробуя на надёжность хилую древесину.

Кажется, в духоте она почти вырубилась. Очнулась от чужого пристального взгляда, больше того – узнала этот ползающий по коже холод. И эту фигуру, высоченную, закрывшую, нет, поглотившую солнце, узнала сразу, хоть видела мельком и издалека. Тот самый человек с вышки. И правда весь в чёрном, с ног до головы, тоже покрытой угольного цвета банданой.

– Топай за мной в грот, Ваас приказал, – голос у него был холодным и чётким, впрочем, ничего удивительного. Мэл прищурилась снизу вверх, будто на великана. Невпопад прикинула: с винтовкой, которая в его мощных руках кажется не такой и внушительной, вполне можно помериться ростом. Всё так же щурясь, послушно поднялась на ноги.

– Ваас приказал… звучит обнадёживающе, – бросила саркастически, смаргивая с ресниц влагу, солнечные лучи в которой распадались на пузырьки. В ответ человек в чёрном ухмыльнулся, уже на ходу. Под его шаг приходилось подстраиваться – широкий и мягкий для такого роста, наверняка продиктованный привычкой ходить неслышно. Ещё у великана был удивительно красивый профиль, неизгладимая выправка военного и, в общем-то, никакого внешнего сходства с пиратским сбродом. Если не считать, конечно, узкого алого лоскута, повязанного поверх рукава над локтем левой руки. Опознавательный знак, как же без него.

Грот – это там, где из-под нависающей скалы на белый свет смотрит темнота. Темноты Мэл не боялась, слишком часто приходилось с ней сталкиваться. Замкнутых пространств не боялась тоже, но предчувствие, мелькнувшее в самом начале, только усиливалось с каждым пройденным метром. В гроте крылись страх и холод. Последний не имел ничего общего с погодой, даже если раскалённые небеса над этими чёртовыми джунглями ни с того ни с сего разразились бы вдруг снегом.

Перед глазами уже маячили оранжевые контейнеры, уже знакомые тюки с «товаром», сложенные на поддоны аккуратными штабелями. Справа от входа в грот под рваным красным тентом обреталось совсем уж невообразимое сооружение – высокий помост, на который, как трон сумасшедшего короля, взгромоздили древнее мягкое кресло. Мерзость. А в памяти у нового сопровождающего царил как раз самый настоящий снег, и Мэл невольно засмотрелась.

На большие окна никогда не вешали занавесок, а жалюзи сейчас свёрнуты и закреплены сверху на рамах. Снаружи вливается белый свет, затапливает всю комнату целиком, а за стёклами сплошь заснеженные холмы. На первый взгляд кажется, что им нет конца и края, только ельник тёмными участками пятнает эту белизну то там, то здесь. В снегу сливается всё, и только далеко впереди, в солнечном свете, пробившем себе прореху в тучах, серебрится морская вода.

– Это ты… – шипит вдруг кто-то холодно, сквозь зубы. Голос женский, каждой ноткой его, кажется, можно пустить кровь – столько в нём боли, ярости, неверия. – Это ты во всём виноват…

Мэл моргнула, когда со всех сторон наполз настоящий полумрак. Чуть не наткнулась на ребристый бок контейнера, выровняла шаг. Вокруг разверзнутого зева скалы щупальцами свисали плети лиан. Наверно, они скрывали бы проход, если бы не вся эта дрянь вокруг. Поддоны с наркотой. Бочки, тронутые ржавчиной. Массивные глыбы над головой, моргающий пунктир из ламп, подвешенных под сводами на примитивном проводе. Белое пятно, плывущее из провала навстречу, похоже на человеческий череп в анфас.

Тьфу ты, дерьмо какое. Это всего лишь пират с рожей, размалёванной светящейся белой краской. Бредёт вразвалочку наружу с дробовиком в расслабленных руках, щурясь на свет. Мэл тоже прищурилась в полумрак, прикидывая, насколько обширным может быть это укрытие внутри горы.

Здесь витал неповторимый запах сырой пыли, а по ногам ощутимо тянуло сквозняком – будто дышало подземное чудище. Чудищ, конечно, не было и в помине. Нет их, кроме людей, что копошатся в этих недрах, торгуя аккуратно упакованной смертью. Но и это ещё не всё – Мэл чувствовала, как с каждым шагом её снова охватывает нервный озноб. Что-то, пока нечёткое. Средоточие притуплённой пока боли – она сочится сквозь зазоры в камнях каплями влаги, шуршит в лианах и красном тряпье, без которого и тут не обошлись.