Поцелуй чернокнижника

За завтраком Меррик бросил:

— Ну что, праздный подросток, пора начинать зарабатывать себе на жизнь.

Дэнни, который до этого подпрыгивал на месте, будто готов был выпрыгнуть, вдруг застыл. По его лицу расплылась широкая, сияющая улыбка.

Меррик едва заметно нахмурился. Он рассчитывал увидеть растерянность, вялое волочение ног, может, пару жалоб. Энтузиазм Дэнни выбил его из колеи. Адалин даже не попыталась сдержать смех.

Они натянули резиновые сапоги — слишком большие для Адалин и Дэнни, но, по крайней мере, ноги останутся сухими. Поверх — толстые перчатки. Захватили несколько корзин, садовые инструменты и вышли из дома через заднюю дверь на кухне. Адалин собрала волосы в хвост, они с Дэнни надели бейсболки, чтобы защититься от солнца. Она даже вытащила старый флакон с просроченным солнцезащитным кремом и щедро намазала открытые участки кожи — себе и брату, к его явному недовольству.

Меррик вел их к высокой стене живой изгороди — той самой, что казалась непроницаемой и зловещей, когда Адалин впервые увидела ее из заднего окна в их первую ночь. Сейчас она казалась лишь заброшенной и дикой. Но Адалин могла представить, как все это выглядело когда-то — подстриженное, ухоженное, почти сказочное. Когда-то здесь заботились о каждом кустике, так же, как сейчас заботились о внутреннем убранстве дома.

Внешний вид дома Меррика был продуманным; она не спрашивала его об этом, но все равно знала. Он выглядел запущенным и заброшенным, чтобы отпугивать людей. И все же, оглядываясь назад, Адалин радовалась, что тогда они не послушались инстинкта и остались. В этот раз риск себя оправдал.

Меррик провел их сквозь арочный проход в изгороди. За ним возвышалась еще одна зеленая стена. Лабиринт? Возможно, так он собирался занять Дэнни. Но как это связано с «заработком»?

Ответ пришел за первым поворотом.

Глаза Адалин широко раскрылись, дыхание сбилось. Перед ней раскинулся самый большой сад, какой ей когда-либо доводилось видеть. Аккуратные ряды культур располагались на квадратных участках — вся территория была скрыта внутри внешней изгороди, некогда бывшей лабиринтом.

Помидоры, огурцы, зеленая фасоль, горох, кукуруза, морковь, всевозможные кабачки, малина, ежевика, несколько видов перца — от пестрого болгарского до огненного — и даже фруктовые деревья. По меньшей мере дюжина других растений, которые она не смогла сразу узнать. По грядкам тянулись трубы — ирригационная система, поняла она. Даже учитывая банки с домашними консервами, которые стояли на полках кладовой, — скорее всего, они были отсюда — все это казалось чересчур масштабным для одного человека.

— Это потрясающе, — прошептала Адалин.

Дэнни медленно обвел благоговейным взглядом сад.

— Это как супермаркет, только снаружи.

— Это сад, Даниэль. Такое место, откуда рынок получает товары, — сказал Меррик. — И теперь ты можешь считать себя фермером.

— Я проголодался просто от одного вида, — заявил Дэнни.

Адалин рассмеялась.

— Ты всегда голоден. И, кстати, ты только что поел.

Дэнни ухмыльнулся, потер живот и размял руки.

— Я расту, сестренка. Надо же как-то накачивать мужественные мускулы.

Меррик усмехнулся.

— Тебе нужно накачать мускулы, прежде чем они станут мужественными. Тебе предстоит долгий путь, малыш.

Он поставил корзины на влажную землю. Вся растительность поблескивала каплями утренней росы.

— Эй! У меня есть мускулы!

Адалин подняла одну из корзинок и протянула брату.

— Отлично. Тогда докажи это и начинай собирать кабачки с огурцами.

Дэнни вздохнул, взял корзину и поплелся прочь, бормоча под нос что-то о властных старших сестрах. Адалин, усмехнувшись, проследила за ним взглядом, а затем наклонилась за своей корзинкой.

— Похоже, малина наконец созрела, — заметил Меррик, подбирая корзину и трехзубый ручной культиватор. — Можешь начать с нее, Адалин?

Она улыбнулась шире — малина была ее слабостью.

— О, я не уверена, что половина вообще доберется до корзины.

— Разрешаю, но только если Дэнни тебя не заметит. А то он решит, что тоже можно есть во время работы, и сожрет полсада.

Адалин рассмеялась.

— Договорились.

Она направилась через огород, обходя ряды перца и моркови. Земля под ногами была мягкой и вязкой — каждый шаг вызывал ощущение, будто она борется с почвой, не желающей ее отпускать. Слишком большие сапоги норовили соскользнуть, но, по крайней мере, ее собственная обувь сегодня отдыхала.

Малина выделялась, словно гроздья рубинов, среди зелени и спутанных лоз. Адалин нашла самый спелый и пухлый ягодный шарик, вытерла о рукав и отправила в рот.

Сок разлился по языку.

Боже, как же вкусно.

Она прошла вдоль всего длинного ряда кустов, от одного конца до другого, выбирая только полностью созревшие ягоды и постоянно следя за тем, чтобы не уколоться. Конечно, избежать всех шипов не удалось — на руках осталось несколько мелких царапин, но перчатки уберегли ее от настоящих неприятностей.

К концу дня небо прояснилось, и жаркое солнце засияло над головой. Дэнни и Меррик беседовали, продолжая работу. Адалин обернулась и увидела, как Меррик, присев на корточки, выкапывает из земли корень. Он поднял его, весь в грязи, и показал Дэнни. Мальчик с напряженным вниманием смотрел на него, ловя каждое слово, пока Меррик объяснял, что это за растение.

В этот момент Адалин поняла: Дэнни действительно сможет здесь прижиться. Меррик будет учить его, направлять, оберегать. Он сможет дать ему то, чего она сама не могла.

Эта мысль была горько-сладкой, но она знала — именно это нужно Дэнни. Все, что она делала с момента Раскола, было ради него. Они пришли сюда из-за него.

— А как мне вообще понять, что из этого сорняки? — спросил Дэнни. — Они же все зеленые!

Даже с нескольких ярдов Адалин заметила, как Меррик закатил глаза.

— Потому что они не похожи на то, что посажено в этом ряду. На самом деле, Даниэль, это не сложно, — сказал Меррик.

— То, что ты старше и у тебя больше житейского опыта, не делает меня тупым. Это просто значит, что я пока неопытен, — возразил Дэнни.

— Я не говорил, что ты тупой, но ты намеренно тупишь.

Посмеиваясь, Адалин отнесла ягоды к корзинам, которые Дэнни наполнил огурцами и кабачками, и поставила свою корзинку рядом с ними. Когда она наклонилась, чтобы поднять пустую корзину, острая, как нож для колки льда, боль пронзила ее виски. Боль пришла и прошла в одно мгновение, но этого времени было более чем достаточно, чтобы она остановилась, напрягшись всем телом. Она замерла на мгновение, ожидая следующей волны боли, но ничего не произошло.