Поцелуй чернокнижника

Это было невероятно, словами не передать.

Не в силах больше выносить тишину, Адалин развела руки, вытянула пальцы, положила их на клавиши и заиграла — начиная с «Река течет в тебе»¹¹ и переходя к «Лунной сонате». Закончив, она сразу же начала следующую мелодию, затем еще одну и еще, улыбаясь, пока музыка наполняла комнату. Неважно, что пальцы ныли — они нуждались в этом так же сильно, как и она.

Пока она играла, солнце двигалось по небу, смещая радужные блики, отбрасываемые хрустальными подвесками люстр.

Она сделала паузу, пальцы зависли над клавишами, после того как закончила «Твою песню»¹² Элтона Джона. В голове звучали слова песни, и мысли ее обратились к другой мелодии — той, которую она никогда раньше не играла, но которую знала так же хорошо. Она никогда не слышала ее — песня жила в ее сердце с тех пор, как она попала в этот дом. И она звучала яснее всего, когда рядом был Меррик.

Закрыв глаза, Адалин снова опустила пальцы и позволила инстинкту взять верх. Мелодия далась ей так же естественно, как дыхание. Ее пальцы скользили по клавишам, пока завораживающая, но прекрасная песня обретала форму, обвивая ее, словно физическое присутствие.

***

Меррик и Дэнни отнесли свой урожай — две корзины, наполненные продуктами, — на кухню через заднюю дверь и разложили его на полу вдоль стены. За сегодня и вчера они собрали гораздо больше, чем могли бы съесть втроем до того, как все испортится, но Меррик решил использовать это как возможность научить Адалин и Даниэля процессу консервирования. Лето быстро подходило к концу, настало время пополнить долгосрочные запасы в рамках подготовки к зиме.

— Думаешь, Адди все еще злится на нас? — спросил Дэнни, отряхивая руки от грязи, налипшей на них.

Меррик нахмурился, увидев комочки грязи, упавшие на пол перед мальчиком, но беспорядок вызывал меньше беспокойства, чем то, как они с Даниэлем обращались с Адалин ранее. Она всего лишь хотела внести свой вклад, но Меррик и Дэнни отослали ее, не слушая протестов, объединенные заботой о ее здоровье.

Когда Адалин, даже не пытаясь скрыть свой гнев, ушла в дом, Меррик вспомнил их вчерашний разговор. Его беспокойство не давало ему права диктовать ей, что делать, и независимо от того, насколько глубоко он чувствовал, что она принадлежит ему, она не была связана его волей. Только Адалин знала свои пределы.

Но Меррик не мог избавиться от воспоминаний о ее последнем эпизоде, и это укрепило его решимость. Он не мог отрицать возможность того, что именно ее перенапряжение, а не недостаток его магии, привело к новому, более сильному приступу. Даже если сердце подсказывало иное, малейший риск был недопустим.

— Думаю, нет. По крайней мере, уже не так сильно, — ответил Меррик. — Ты знаешь ее лучше, чем я, что ты думаешь?

Дэнни пожал плечами и засунул руки в карманы.

— Не знаю. На самом деле, Адди не так уж часто злится. Я думаю, она скрывает многое из того, что на самом деле чувствует, с момента Раскола, но…

— Но ты все равно видишь грусть в ее глазах, — тихо сказал Меррик. Комок сожаления сжал его грудь и медленно опустился в самое нутро.

— Да, — Дэнни опустил взгляд и рассеянно поковырял носком ботинка грязь, которую смахнул на пол. — Но ты же можешь ее вылечить, да, Меррик?

Когда мальчик поднял взгляд, в его глазах, блестевших от непролитых слез, была такая печаль, такая надежда, такое отчаяние, и Меррик почувствовал, что раздавлен тяжестью этого вопроса.

Хотя Меррик не был человеком, он понимал демонстрируемые им грубые эмоции. Даже спустя тысячу лет он помнил, каково это — быть юным, беспомощным и отчаянно цепляться за последнего любящего тебя человека, за последнюю семью. Когда-то он был таким мальчиком, но, в конце концов, никого не было рядом, чтобы утешить его, позаботиться о нем.

Не раздумывая, Меррик заключил мальчика в объятия.

— Я найду способ, Даниэль. Мы не потеряем ее.

Дэнни прижался к нему на несколько секунд, его объятия были настолько крепкими, что причиняли боль.

Мысль о потере Адалин наполнила Меррика отчаянием, печалью и бессильной яростью.

Как она успела стать для него такой значимой? Восемь дней ничего не значили в жизни, состоящей из сотен тысяч. И все же связь между ними была настолько сильной, что казалась почти осязаемой. Он ощущал это постоянно, осознавал это каждое мгновение с тех пор, как впервые почувствовал это. Никто, ни смертный, ни кто-либо другой, не должен был увлечь его так быстро и полностью.

Он знал, что ее уход оставит огромную рану в его сердце — рану, которая никогда не заживет.

Даже Дэнни заслужил привязанность Меррика — Дэнни, который, несмотря на груз потерь, ужаса и ответственности, всегда держался так храбро. Меррик не хотел, чтобы мальчик страдал еще больше. Это было неправильно, несправедливо, неприемлемо. Магия Меррика могла формировать реальность, могла подчинять законы природы его прихоти. Должен был быть какой-то способ изменить судьбу Адалин.

Должен же быть какой-то способ спасти ее.

Дэнни шмыгнул носом и отстранился, отворачивая лицо, когда поднял руку, чтобы вытереть влагу с глаз.

— Я пойду приму душ, хорошо?

— Не используй слишком много горячей воды, или мне придется сократить порции твоей еды.

Дэнни направился к двери.

— Чувак, разве ты не греешь воду, типа… магией?

Хотя было странно открыто признаваться в своей магии смертному, это также ощущалось… освобождающе, будто огромная тяжесть свалилась с плеч Меррика.

— Да.

— Ну так просто поколдуй еще немного. Не нужно быть таким драматичным.

Несмотря ни на что, Меррик усмехнулся, пока Дэнни торопливо выходил с кухни. Хотя голос парня все еще звучал сдавленно, было ясно, что он пытался разрядить обстановку, отодвинуть в сторону печаль и тревогу, пропитавшие их короткий, но важный разговор.

Когда Дэнни скрылся из виду, мысли Меррика полностью переключились на Адалин. Он не хотел ее гнева — он жаждал ее радости, ее страсти, ее сердца. Ему нужно было поговорить с ней, извиниться, объясниться, услышать, что она думает и чувствует.

Он взглянул на себя. Одежда была пропотевшей и запачканной. В этом не было ничего постыдного — это было доказательством честного трудового дня, — но он не хотел представать перед Адалин в таком растрепанном виде. Она была достойна только самого лучшего от Меррика. Да и к тому же душ, заслуженный тяжелым трудом, всегда приятный.

Погруженный в раздумья, что обычно случалось с ним только в кабинете, Меррик направился наверх.

Обычное больше не применимо. Я был поглощен мыслями об Адалин каждый день с тех пор, как она появилась.