Почтовые

Я ускорила шаг, пожала плечами и подумала: «Работа как работа. Сейчас у меня нет возможности перебирать. Не просить же на жизнь у родителей или брата. Нет, нет, только не это».

В легком раздражении я распахнула серую дверь отделения и была встречена возгласом Алсу Ибрагимовны:

— Муса Ахмедович! Еремеева твоя снова опоздала.

Алсу Ибрагимовна — оператор связи, женщина неплохая, но въедливая. Ко мне отнеслась с умеренным любопытством, за опоздания осуждала, зато разрешала брать молоко из холодильника и подкармливала печеньем.

Выглянул Муса, заметил меня, кивнул и никак не отреагировал на опоздание. Мне даже показалось, что он заговорщицки ухмыльнулся.

Первые недели стажировки проходили под руководством Гены — почтальона третьего класса. Обычно его длинная и тощая, похожая на жердь фигура уныло маячила то в зале, то на складе, но сегодня утром он куда-то запропастился. Нашла я его подсобке, которая служила кухней. Гена дремал над стаканом растворимого кофе, увидел меня, встрепенулся и кивнул на пакет с пряниками.

— Угощайся, сегодня кто-то из экспедиторов проставился за отпуск. Еще торт в холодильнике.

Основательно перекусив пряниками, мы с Геной принялись разбирать дела. Полдня прошли бестолково: разгребали склад, раскладывали посылки, заполняли бумаги, выставляли товары и ценники, пили чай.

«Вот чем занимается стажер на бессмысленной и бесполезной работе, — вздыхала я, — ничем. Ходит и перекладывает бумажки». Периодически я выглядывала в зал полюбоваться на безмолвную очередь и неторопливых работников почты.

В первый же день работы мне выдали складскую форму — комбинезон синего цвета и лазурную футболку.

«Здесь нет большого склада или сортировочного центра. Зачем же мне комбинезон? — думала я, заглядывая в огромную, как труба парохода, штанину. — Если только заблудиться в нем. Или поорать сюда от скуки. Интересно, ответит ли мне кто-то с того конца?».

К форме с еще большим интересом отнесся Гена. По его словам, сотрудникам Специального отдела форма не полагалась. И вообще про отдел ходили странные слухи, о чем Гена мне немедленно сообщил.

— А правда, что к вам берут только спортсменов? — спросил он меня однажды.

— Не знаю, я не спортсменка.

— Интересно. А мне Мария Альбертовна говорила, нужно нормативы сдавать… — озадаченно протянул Гена.

Еще у меня спрашивали: умею ли я вправлять вывихи подручными средствами и готовить на костре, знакома ли с верховой ездой, сколько вязанок хвороста могу поднять за один раз и какими языками владею. Больше всех удивили операторы связи с вопросом, знаю ли я заговоры от сглаза.

— Нет, — озадаченно ответила я, — а зачем работнику почты это знать?

— Специальные должны все знать, — уверенно заявили операторы и, наконец, потеряли ко мне интерес.

Дни тянулись медленно. Стажировка не радовала, я изнывала от скуки и с нетерпением ожидала, когда начнется обучение работе Специального отдела. Но пока этого не происходило.

— Вот на сегодня, — сказал Гена после очередного обеденного перерыва.

Пачка писем, реклам и бесплатных газет шлепнулась передо мной на стойку.

— Не слишком много.

— Не радуйся, под столом еще два баула.

Меня спасло появление Марии Альбертовны, заместителя Мусы Ахмедовича.

Я сидела за конторкой у операторов и сортировала письма. Работала неторопливо, как и все почтовые. Спешить-то куда? Тут дверь со склада распахнулась и в зал вышла Мария, или Мари, как ее за глаза называл Гена.

— Гена, — крикнула она на весь зал, — где тут моя стажерка? Пусть зайдет.

— Ты видела, чтобы она заходила? — удивился Гена. — Откуда она там оказалась?

— Может, зашла с пожарного входа? — неуверенно предположила я, с изумлением рассматривая невысокую хрупкую фигурку в потертых кожаных галифе и синем жилете со множеством кармашков.

Кабинет Мусы Ахмедовича был пуст, Мария устало опустилась на стул и сказала:

— Мусы сегодня не будет. Я Мария Альбертовна, второй человек в нашем отделе. Как дела? Сколько ты уже с Геной работаешь?

— Почти две недели, — ответила я.

— И как?

— Скучно, — я пожала плечами, решив, что терять нечего.

— Верю, — понимающе улыбнулась Мария.

— Скажите, долго мне еще там сидеть?

— Стажировка длится четыре недели, — пояснила Мария, — недельку еще там посидишь, и заберем к нам. Трех недель обычно хватает с лихвой.

— Хватает на что?

— На все, — коротко ответила Мария и поднялась. — В Специальном пять сотрудников. К концу месяца прибудут Павел и Тимур. И весь отдел наконец-то будет в сборе.

Она прошла к шкафу, достала толстую папку и протянула мне:

— Тут Положение об отделе, должностные изучишь чуть позднее. Пока не ясно, кем ты будешь.

Я удивилась:

— Это как?

— Почитай пока Положение об отделе, — повторила Мария.

Да, искусством уходить от вопросов Мария владела в совершенстве. Желание расспрашивать дальше как-то само собой пропало: было что-то в выражении ее светло-карих, почти желтых глаз, пресекающее излишнее любопытство, в горделивой посадке головы и идеально подстриженных до плеч темно-русых волосах. Я сразу вспомнила свою непослушную кудрявую копну и с трудом удержалась от желания пригладить ее.

— Есть еще вопросы? Если нет, то отпускаю домой. И сама уйду пораньше, последнее дежурство меня вымотало.

Она потерла глаза, и сквозь усталость складками вокруг рта и парой морщин в углах глаз проступил возраст. Я поняла, что она старше меня лет на пятнадцать, хотя сначала показалась совсем молодой.

— Да, Таня, как с деньгами? В первый месяц можем пробить аванс пораньше.

Я помотала головой, мол, не надо, и забрала папку. Толщина документа впечатляла. Три дня я пыталась одолеть Положение. Честно, каждый вечер. И каждый раз засыпала на третьей странице. Отчаявшись победить, я обреченно отложила талмуд до лучших времен.