Почтовые

— Еще непонятнее, — вздохнула я. — Не хочется экспериментировать над своим мозгом.

— Понимаю, — кивнул Муса, — но спешу успокоить: процесс рабочий.

— И как он выглядит?

Муса подошел в длинному ряду шкафов у стены и, открыв один из них, достал обычный танковый шлемофон. Довольно старый, явно неоднократно использованный. Я такие видела в кино.

— Кристаллы памяти вделаны в валики, срабатывают при надевании шлемофона. Использовать надо с перерывами в два дня.

— На любом человеке работает?

— Работает на любом, но выдержит не каждый.

— А вдруг я не мастер?

— Исключено. Это единственная свободная вакансия в отделе.

Процедура действительно была отработанная. Шлемофон оказался мне великоват, Муса затянул ремешки под подбородком, пошутил, что я похожа на танкиста. Активация накопителей происходила автоматически, при замыкании тех самых ремней. Какое-то время в ушах просто звенело, потом стала нарастать головная боль. Неприятно, но не так, как в субботу. Больше я ничего не почувствовала. На вопрос, как я пойму, что у меня стало больше знаний, Муса ответил, что это произойдет не сразу. После сна, возможно, даже через несколько дней.

— А можно загрузить через накопители всю информацию? — спросила я, осознавая, насколько это удобно.

— Нет, — ответил Муса, — у нас только три кристалла знаний мастеров.

Ленивый студент внутри меня загрустил. Но ненадолго, потому что головная боль стала усиливаться, а подобный побочный эффект от обучения меня никак не устраивал.

Сказав, что на сегодня довольно, Муса велел мне отправляться домой «переваривать знания». И вот опять короткий миг темноты, и мы уже в кабинете Специального отдела в Казани. Шагнув в кабинет, я чуть не упала, запутавшись в спецодежде.

— Как я понимаю, все прежние мастера были высоченными мужиками, — с ворчанием я принялась подворачивать штанины.

— Так и есть, — засмеялась Мария.

Глава пятая

— Почтовая служ-ж-ж-ж-ж-жба!! Служба! Служ-ж-ж-ж-жба! — голосил Козлиный.

Я вздохнула, сунула в уши наушники и включила музыку. Но вместо нее из телефона понеслось гнусавое подвывание:

— Ой, мр-р-р-у-у-у-у-у я, мр-р-у-у-у-у-у-у-э-э-э-э-э!

«Да что же такое!» — затолкав наушники в карман, я решила сойти с поезда пораньше и прогуляться до работы пешком.

«Голос подземелья! Что там говорили Муса и Мария? Надо поспрашивать, как остальные живут с Козлиным в голове», — подумала я.

От Казанского Кремля до Черноморской идти почти час, и то если энергичным шагом. Самое то, чтобы развеяться.

Шла четвертая неделя стажировки. Я уже два раза прошла процедуру на мнемографе. Неприятно, но зато удобно. Муса Ахмедович надевал на меня танковый шлемофон со словами «Бисмиллях», затягивал ремешки под подбородком, садился рядом и следил, чтобы мне не стало плохо от «переполнения информацией».

Теперь я столько всего знала и кое-что даже умела! Вчера, например, легко заменила розетку на кухне. Я нежно погладила индикаторную отвертку в кармане. С недавнего времени у меня появилась новая привычка таскать с собой всякие инструменты.

Воодушевленная приобретенными возможностями, я оглядела свою квартиру иным взором, словно и не прожила в ней последние шесть лет. Прошлась по комнатам, норовя если не разобрать, так хотя бы вскрыть все приборы и поглядеть, что там внутри. Хорошо, что родители, которые каждый месяц приезжали из Альметьевска с «инспекцией», не видели меня в этом состоянии. Вот удивились бы.

Я ускорила шаг: идти по мосту было не так интересно, как мимо Казанского кремля. Главная визитная карточка города словно плыла на поросшем зеленой травой склоне Кремлевского холма. Оборонительные башни с узкими оконцами, расположенные по периметру территории комплекса, были соединены мощной белой стеной и при этом производили неожиданно изящное впечатление.

Купола Благовещенского собора высились синими и золотым облаками над административными зданиями и музеями Кремля.

Издалека были хорошо видны облицованные белым мрамором стройные минареты «Кул-Шариф», главной мечети города с бирюзовыми шпилями и куполом, Спасская башня, увенчанная звонницей и золотой звездой. «Падающая» башня Сююмбике с зеленым шпилем и сверкающим полумесяцем выделялась многоярусной красной колонной. Утром здесь, как всегда, тихо и пустынно: машины проносились у подножия холма, выезжали на мост и с грохотом улетали дальше, в другие районы города. Крепость, возведенная еще при Иване Грозном, соединяющая в себе черты Востока и Запада, снисходительно смотрела на городскую суету.

На мосту было ветрено и шумно, река Казанка, темно-синяя, местами серая, качала толстых уток.

На противоположном берегу Казанки, справа от моста, высилась громада центра семьи «Казан». Он казался мне совсем невысоким, но только издали: на самом деле это было гигантское сооружение в форме чаши, стилизованной под котел, с основанием из белого камня.

Ветер усилился, с дороги летел песок, заставлял щуриться и прикрывать лицо. Глаза заслезились, и мне показалось, что здание Казана пошло рябью. Я протерла глаза и присмотрелась внимательнее: нет, все как обычно.

В почтовое отделение я вошла, устало волоча ноги. Молча кивнула операторам связи, протащилась в кабинет Специального и упала на стул. Хорошо, что сегодня не запланировано никаких процедур на мнемографе.

Мария уже вовсю работала, что-то энергично набирая на компьютере. Я не стала дожидаться, когда она закончит с документами, и решила сразу спросить ее о подземелье.

— Да, оно общается с каждым из нас. Но все чувствуют его по-разному. С тобой говорит Козлиный, Муса Ахмедович слышит шепот. Спрашивать, о чем ему нашептывает подземелье, бесполезно, он никому не признается, — ответила Мария.

— Я думала у всех одно и то же…

— Нет. Я, к примеру, слышу музыку.

— Музыку? — переспросила я с удивлением.

— Да. Скрипку и саксофон точно. Иногда играют другие инструменты, но я в этом плохо разбираюсь.

— Мелодия приятная?

— По-разному. Всегда что-то новое. В этом есть даже какое-то удобство, согласна?

Я вяло пожала плечами: «Ну хорошо, если ты всеяден в музыке, а если она не нравится? Это же сойти с ума можно. Нет, уж лучше Козлиный!»

— А у остальных что?

— Павел говорит, что ничего не слышит. При этом в метро он всегда в наушниках. Вряд ли они его спасут от голосов или музыки, мне, например, наушники не помогли. И беруши тоже, я пробовала. А Тимур говорит, что подземелье приносит ему отголоски чьих-то бесед. Как будто он слышит разговор. Когда стоишь и вдруг не то сквозняком, не то эхом приносит чьи-то голоса. Утверждает, что иногда может даже уловить отдельные фразы!

— А те, кто уже не работает в Специальном, что с ними было?

— Метро построили только в две тысячи пятом году. До этого никто ничего не слышал, — вздохнула Мария. — Вот жили же люди и не понимали своего счастья!