Под алыми небесами

Автомобиль Рауффа остановился в луже растаявшего снега, близ того места, где днем ранее Тито угрожал убить их всех. Полковник гестапо был таким, каким Пино его запомнил: лысеющий, среднего телосложения, щекастый, остроносый, тонкогубый, с пустыми темными глазами, которые не выдавали ни одной его мысли. На нем были черные сапоги, длинный двубортный кожаный плащ, фуражка с черепом над козырьком.

Взгляд Рауффа остановился на священнике, а когда полковник выходил из машины, на его лице появилась чуть ли не улыбка.

– До вас всегда так трудно добираться, отец Ре? – спросил полковник гестапо.

– Весной бывает нелегко, – ответил священник. – Вы меня знаете, а я вас…

– Штандартенфюрер Вальтер Рауфф, – ответил тот. В этот момент за его машиной остановились два грузовика. – Шеф миланского гестапо.

– Издалека вы приехали, полковник, – сказал отец Ре.

– Слухи о вас доходят даже до Милана, отец.

– Слухи обо мне? От кого? О чем?

– Вы помните семинариста? Джованни Барбарески? Он работал на кардинала Шустера. И кажется, на вас?

– Барбарески служил здесь очень недолго, – сказал отец Ре. – А что с ним случилось?

– Мы его арестовали на прошлой неделе, – сказал Рауфф. – Он содержится в тюрьме Сан-Витторе.

Пино сдержал дрожь. Тюрьма Сан-Витторе имела печальную славу страшного места в Милане еще до прихода в город нацистов.

– И какие ему предъявлены обвинения? – спросил отец Ре.

– Подлог, – сказал Рауфф. – Он изготовлял фальшивые документы. Большой умелец.

– Мне об этом ничего не известно, – сказал отец Ре. – Барбарески здесь ходил с ребятами в походы и помогал на кухне.

Эти слова, казалось, снова развеселили шефа гестапо.

– У нас уши повсюду, отец. Гестапо подобно Богу. Мы знаем все.

Отец Ре напрягся:

– Что бы вы ни думали на сей счет, полковник, вы не подобны Богу, хотя и были сотворены по Его несравненному подобию.

Рауфф сделал шаг к отцу Ре, посмотрел ледяным взглядом ему в глаза и сказал:

– Не заблуждайтесь, отец. Я могу быть вашим спасителем или вашим приговором.

– И все равно это не делает вас Богом, – бесстрашно сказал отец Ре.

Шеф гестапо несколько секунд выдерживал его взгляд, потом повернулся к своим офицерам:

– Рассеяться. Обыскать каждый сантиметр этого плато. А я посмотрю здесь.

Солдаты стали выпрыгивать из грузовиков.

– Что вы ищете, полковник? – спросил отец Ре. – Может быть, я могу вам помочь?

– Вы прячете евреев, отец? – резко спросил Рауфф. – Вы помогаете им переправляться в Швейцарию?

Пино ощутил острую изжогу, и у него подкосились ноги в коленях.

«Рауфф знает, – в панике подумал Пино. – Нас всех убьют!»

– Полковник, – сказал отец Ре, – я придерживаюсь католического убеждения, что любому человеку, жизнь которого находится под угрозой, необходимо выказывать свою любовь и предлагать убежище. К тому же это традиция Альп. Альпинист всегда помогает тем, кто в опасности. Итальянцам. Швейцарцам. Германцам. Для меня национальность не имеет значения.

Рауфф снова посмотрел на него удивленно:

– И вы помогаете кому-нибудь сегодня, отец?

– Только вам, полковник.

Пино проглотил ком в горле, стараясь не дрожать. «Откуда они знают?» Его мозг искал ответы.

«Неужели Барбарески заговорил? Нет». Нет, Пино не мог себе представить такое. Но как?..

– Что ж, помогите мне, отец, – сказал шеф гестапо. – Покажите мне вашу школу. Я хочу заглянуть во все уголки.

– С удовольствием, – сказал священник и отошел в сторону.

Полковник Рауфф направился к крыльцу, постучал каблуками, стряхивая с сапог грязь и снег, вытащил люгер.

– А это зачем? – спросил отец Ре.

– Быстрое наказание для нечестивцев, – сказал Рауфф и вошел в холл.

Пино не предполагал, что тот зайдет внутрь, и испугался, когда шеф гестапо внимательно посмотрел на него.

– Я тебя знаю, – сказал Рауфф. – Увидев человека раз, я никогда его не забываю.

Пино, запнувшись, проговорил:

– В мастерской кожаных изделий моего дядюшки и тетушки в Сан-Бабиле?

Полковник наклонил голову, разглядывая его.

– Как тебя зовут?

– Джузеппе Лелла, – ответил он. – А моего дядю – Альберт Альбанезе. Его жена, моя тетушка Грета, австрийка. Вы с ней говорили, кажется. Я прежде иногда работал у них.

– Да, – сказал Рауфф. – Все верно. А почему ты здесь?

– Отец отправил меня сюда, когда начались бомбардировки. И еще – чтобы я учился, как и все ребята здесь.

– Та-к, – проговорил Рауфф, помедлил, а потом двинулся дальше.

Отец Ре с каменным выражением лица посмотрел на Пино и последовал за шефом гестапо, который остановился перед широким входом в столовую.

Рауфф огляделся.

– Чистое место, отец. Мне нравится. А где остальные мальчики? Сколько их всего теперь?

– Сорок, – ответил отец Ре. – Трое больны, лежат в кровати с гриппом, двое помогают на кухне, пятнадцать катаются на лыжах, а остальные пытаются поймать волов, которые убежали с фермы в Мадезимо. Если не поймать их, пока не сойдет снег, они взбесятся в горах.

– Волы, – повторил полковник, взвешивая увиденное: столы, скамьи, столовые приборы, расставленные к вечерней трапезе. Он открыл дверь на кухню, где брат Бормио чистил картошку с двумя младшими мальчиками. – Безукоризненно, – одобрительно сказал Рауфф и закрыл дверь.

– Мы школа, сертифицированная властями округа, – сказал отец Ре. – Многие наши ученики из лучших семейств Милана.

Шеф гестапо снова посмотрел на Пино и сказал:

– Вижу-вижу.

Полковник осмотрел спальни и комнату Пино и Миммо. У Пино чуть не случился сердечный приступ, когда Рауфф наступил на незакрепленную доску в полу, под которой лежал приемник. Но мгновение спустя полковник пошел дальше. Он осмотрел все кладовки, место, где спал брат Бормио. Наконец он подошел к запертой двери.