Под гнетом окружающего

— Что-жъ, за чмъ пошла, то и нашла! — горько усмхнулась она. — Цлый мсяцъ зато была счастлива.

Она задумалась объ этомъ счастьи; почему это даже и оно казалось ей теперь не счастьемъ, а тяжелымъ, горячечнымъ бредомъ, опьянніемъ отъ горя.

— Нтъ, этого мн мало, мн чего-то другого нужно, — шептала она и скорбно опустила голову на руки.

Въ этомъ забытьи она просидла до поздней ночи. Богъ знаетъ, что она думала, что придумала.

V

Невинныя управительскія барышни, между тмъ, явились въ слезахъ къ своему папаш посл сцены съ Лизой.

— Что это вы, мои цыпочки, расплакались? — приласкалъ ихъ нжный отецъ, котораго он очень тяготили своею пансіонерскою неспособностью ни къ какому длу. — Ну, стоитъ ли вамъ связываться съ этой двчонкой. Ее вамъ ничмъ нельзя пристыдить, у нея весь стыдъ давно потерянъ. А она вамъ всегда можетъ непріятностей надлать.

— Да зачмъ же она насъ оскорбляетъ, мы честныя двушки! — восклицали, всхлипывая, невинныя барышни.

— А, все-таки, надо терпть и молчать, — наставительно говорилъ отецъ. — Вы можете и Михаила Александровича вооружить противъ себя, связываясь съ ней, потому что онъ увлеченъ ею. «Не борися съ сильнымъ», сказалъ премудрый Соломонъ, — окончилъ управляющій, не зная точно, говорилъ это Соломонъ, или не говорилъ.

— Намъ обидно, что онъ эту низкую двчонку выше насъ ставитъ.

— Не выше васъ, нисколько не выше, чистыя мои птички! Онъ, просто, играетъ съ нею, потому что съ такими двчонками можно играть молодымъ людямъ. Хорошо она поетъ, только гд-то сядетъ. Будетъ время, и близко это время, когда онъ ее броситъ, какъ выжатый лимонъ. А вы молчите и ждите. Блаженъ мужъ, иже не иде на совтъ нечестивыхъ. Помните, что это въ священномъ писаніи сказано… Графиня стара, не сегодня, завтра умретъ, — тогда Михаилъ Александровичъ самъ себ господинъ будетъ и о какой-нибудь Лизавет Николаевн и думать не станетъ. Ему будетъ нужна невста со средствами… Ну, тогда и мы подумаемъ, что длать, и мы лицомъ въ грязь не ударимъ. Кто знаетъ, можетъ-быть, тогда Бабиновка-то и съ молотка продастся, можетъ-быть, и мы помщиками будемъ… Будущее только одинъ Богъ знаетъ. Въ руцхъ Его сердце… Нтъ, это не то! — махнулъ управляющій рукою, неудачно подобравъ текстъ. — А и не сдлается ничего, такъ все же Михаила Александровича намъ раздражать не слдуетъ, потому что не самъ же онъ управлять имніемъ станетъ, и намъ же выгодне, если онъ другого управляющаго не возьметъ.

Отецъ поцловалъ дочерей и еще разъ замтилъ имъ, что надо молчать и терпть, что вс честные и невинные люди всегда молчали и терпли, что это и въ священномъ писаніи сказано. Въ подтвержденіе послдняго, управляющій привелъ цитату изъ заповдей блаженства и, вполн довольный и самимъ собою, и своими текстами, сталъ пить чай.

Управляющій графини, надворный совтникъ Андрей Андреевичъ Терпуговъ, кругленькій, какъ арбузъ, жирненькій, какъ сало, выглядвшій какимъ-то куцымъ херувимчикомъ съ вербы, былъ человкъ сдержанный, онъ какъ кротъ рылся гд-то незамтно, во мрак, скопилъ многое невдомо для людей, постоянно обладалъ манерами смиреннаго кота, незамтно выпускающаго свои когти изъ мягкихъ лапъ; онъ всегда говорилъ: «Моя изба съ краю — ничего не знаю!» Люди называли его — то примрнымъ и набожнымъ человкомъ, то продувною бестіею; то добрымъ простякомъ, то кремнемъ и кулакомъ; такія разнорчивыя мннія зависли вполн отъ того, кто говорилъ про него, такъ же, какъ и его образъ дйствій завислъ отъ того, съ кмъ онъ велъ дло. Только въ двухъ случаяхъ оставался онъ неизмннымъ въ сношеніяхъ съ людьми различныхъ званій и состояній, это въ непреодолимой страсти говорить не то, что думаетъ, и думать не то, что говоритъ, да въ любви опираться во всемъ на священное писаніе, которое онъ коверкалъ безъ всякой пощады. Онъ ухитрялся какъ-то такъ подбирать его тексты, существовавшіе иногда только въ изображеніи Андрея Андреевича, что оно давало ему возможность и учить повиновенію слугъ, такъ какъ власти отъ Бога; оно же давало ему возможность холодно относиться къ страданію ближнихъ, такъ какъ мзда ихъ будетъ великою на небесахъ; оно же мотивировало его взяточничество, такъ какъ онъ признавалъ, что всякое даяніе благо и всякъ даръ совершенъ; однимъ словомъ, Андрей Андреевичъ выворотилъ наизнанку всякое библейское выраженіе, да этимъ и оградилъ свою совсть отъ всякихъ нападеній… Говоря не то, что онъ думаетъ, Андрей Андреевичъ очень часто говорилъ невообразимо глупо, но поступалъ чрезвычайно умно. Иногда онъ прикидывался такимъ дурачкомъ, что люди, изъ сожалнія, начинали поучать его, а онъ, похлопывая въ умиленіи глазками, выслушивая ихъ умныя рчи до конца, узнавалъ до тонкости умственныя способности своего собесдника, такъ сказать, раскусывалъ его, да потомъ и нападалъ на него съ самой слабой стороны, если ему приходилось столкнуться на практической почв. Теперь онъ ршился не вмшиваться въ отношенія Лизы и Задонскаго, чтобы не раздражать послдняго, и надялся, что время сдлаетъ свое. Планы его невинныхъ дочерей насчетъ любви Задонскаго къ которой-нибудь изъ нихъ не имли въ его глазахъ почти никакого серьезнаго значенія, и поэтому онъ длалъ видъ, что они имютъ для него значеніе; но очень большое значеніе придавалъ онъ своему плану забрать въ руки Задонскаго и, главнымъ образомъ, его имніе, когда умретъ графиня, и потому никогда не высказывалъ этихъ надеждъ. Иногда онъ даже улыбался, помышляя о томъ, что первые будутъ послдними, а послдніе — первыми, и почему-то ему казалось въ эти минуты, что не Задонскій, а онъ самъ, Андрой Андреевичъ Терпуговъ, будетъ хотя не номинальнымъ, но зато фактическимъ наслдникомъ Серпуховской, то-есть приберетъ къ рукамъ все Приволье.

Ршимость Терпугова молчать и терпть спасла Лизу отъ непріятныхъ послдствій ея необдуманной ссоры съ невинными двицами. Графиня ничего не узнала объ этой исторіи и снова прислала за Лизой экипажъ. Это было на другой день посл прізда Ивана Григорьевича въ Приволье. Онъ, какъ мы видли, ршился узнать подробно объ отношеніяхъ Лизы и Задонскаго, и потому дня черезъ три завернулъ въ управляющему. Невинныя барышни обыкновенно имли привычку «презирать» поповича и говорили съ нимъ только изъ снисхожденія къ его студенческому сюртуку. Но въ настоящее время, сверхъ всякаго ожиданія, он очень обрадовались молодому гостю. Это немного удивило Ивана Григорьевича, и онъ сталъ тщательно доискиваться причинъ такой неожиданной привтливости. «Врно что-нибудь сообщить хотятъ!» — подумалось ему. Сначала разговоры шли о столиц, барышни охали и вздыхали о столичномъ обществ, котораго он никогда не видали во время пансіонской жизни; он жаловались на деревенскую скуку и на провинціальныхъ жителей, съ которыми еще не были знакомы, и, наконецъ, перешли къ боле интересному предмету.

— А вы были у Баскаковыхъ? — вдругъ спросили он въ одинъ голосъ.

Иванъ Григорьевичъ насторожилъ уши и сразу почувствовалъ въ этомъ вопрос желаніе барышень разсказать ему нчто интересное.

— Былъ, — отвтилъ онъ.

— Ну, какъ нашли у нихъ все? Не замтили ли какихъ перемнъ?

— Нтъ, кажется, ничего не замтилъ…

— Ахъ, что вы! — воскликнули разомъ об сестры. — А Лизу вы видли?

— Видлъ.

— Ну, такъ какъ же не замтить перемны!

— Право, я никогда не могу ничего сразу замтить. Ужъ вы лучше сами объясните мн, какая тамъ перемна случилась, — улыбнулся онъ, догадываясь, что именно возможность сообщить объ этой перемн заставила барышень разсказать даже ему, презрнному поповичу.

Дйствительно, барышни, красня и потупляя глазки, таинственно прошептали:

— Да вдь она влюблена!

За этими стыдливо произнесенными словами вдругъ полился цлый потокъ такихъ же таинственныхъ разсказовъ, какъ «они» сидли вечеромъ въ саду, какъ «они» катались вдвоемъ, какъ «они» играли въ четыре руки на фортепіано, какъ «они» избгали общества, и тому подобное, все въ томъ же род. Иванъ Григорьевичъ чутко слушалъ невинную болтовню и старался составить по ней кое-какія заключенія о степени серьезности дла. Наконецъ, эта болтовня была прервана появленіемъ Андрея Андреевича

— А, это он вамъ про наши сельскія исторіи разсказываютъ, — засмялся Андрей Андреевичъ жирнымъ смхомъ. — Какъ же, какъ же, и у насъ своя романы затваются. Только глупости все это, шалости… Вотъ, къ концу лта удутъ наши за границу, и конецъ весь!

— Кто это удетъ за границу? — спросилъ Иванъ Григорьевичъ.

— Да ея сіятельство съ Михаиломъ Александровичемъ.

— Какъ? онъ узжаетъ? — тревожно поднялся съ мста Иванъ Григорьевичъ.

— Да. Что же тутъ удивительнаго? — равнодушно спросилъ Андрей Андреевичъ. — Не все же въ вашей глуши жить, надо и на свтъ посмотрть.

— Но она-то знаетъ ли это?

— Кто это? Лизавета-то Николаевна?.. Нтъ, должно-быть, не знаетъ… Это ей маленькій сюрпризъ будетъ… къ именинамъ, — снова засмялся жирнымъ смхомъ Андрей Андреевичъ и шутливо ущипнулъ отъ нечего длать за щеку одну изъ своихъ розовенькихъ дочерей.

Ивана Григорьевича точно чмъ-то пришибло. Онъ торопливо взялся за фуражку и, несмотря на упрашиванья остаться, ушелъ, почти убжалъ изъ дому управляющаго.

Нсколько минутъ онъ быстро шагалъ во дорог безъ всякаго сознанія и безъ всякой цли. «Однако, куда же я бгу? Ужъ не къ графин ли?.. Чортъ побери, надо предупредить Лизавету Николаевну… Но какъ ее поймать!..» Иванъ Григорьевичъ ршился попытаться подстеречь ее и переговорить съ нею въ графскомъ саду; онъ боялся, что подастъ поводъ къ толкамъ, если просто велитъ слугамъ графини вызвать къ себ Лизу, такъ какъ подобное необычайное свиданіе непремнно заставило бы графиню спросить у Лизы, зачмъ онъ вызывалъ ее… Главнымъ же образомъ заставляло его дйствовать такъ желаніе сообщить Лизавет Николаевн свое извстіе между прочими разговорами, не придавая ему особеннаго значенія, чтобы не стать въ смшное положеніе, если Лизавета Николаевна знала и прежде о намреніяхъ графини и Задонскаго.

Дня черезъ два Ивану Григорьевичу удалось встртиться съ Лизой въ привольскомъ саду. Передавъ ей нсколько извстій о ея домашнихъ, которыхъ онъ видлъ ежедневно, онъ замтилъ вскользь:

— А вы нагуляться здсь досыта хотите, покуда не опустютъ палаты.

— Отчего же имъ опустть? — удивилась Лиза.

— Да вдь графиня осенью узжаетъ за границу, — отвтилъ Борисоглбскій, видя по лицу своей собесдницы, что она ничего не знаетъ объ этихъ предположеніяхъ.

— Можетъ-быть, это только слухи, — усомнилась Лиза.

— Нтъ, это дло ршеное, — утвердительнымъ тономъ отвтилъ Борисоглбскій. — Она, по словамъ Андрея Андреевича, въ сопровожденіи Михаила Александровича хочетъ прохать въ Ниццу и…

— Что это вы за слухи разносите! Я ничего не знаю, а вы знаете…

— Да мало ли чего вы не знаете, а я знаю, — шутливо замтилъ Борисоглбскій.

— Этого не можетъ быть… Михаилъ Александровичъ не можетъ ухать…

— Не можетъ? — переспросилъ Борисоглбскій, пристально взглянувъ на Лизу.

— Да… то-есть… У него есть въ Петербург обязательства, — смущеннымъ голосомъ произнесла молодая двушка, замтивъ свою опрометчивость и стараясь поправиться.