В старом вальсе штраусовском впервыеМы услышали твой тихий зов,С той поры нам чужды все живыеИ отраден беглый бой часов.Мы, как ты, приветствуем закаты,Упиваясь близостью конца.Все, чем в лучший вечер мы богаты,Нам тобою вложено в сердца.К детским снам клонясь неутомимо,(Без тебя лишь месяц в них глядел!)Ты вела своих малюток мимоГорькой жизни помыслов и дел.С ранних лет нам близок, кто печален,Скучен смех и чужд домашний кров…Наш корабль не в добрый миг отчаленИ плывет по воле всех ветров!Все бледней лазурный остров – детство,Мы одни на палубе стоим.Видно, грусть оставила в наследствоТы, о мама, девочкам своим!
Мама
в саду
Гале Дьяконовой
Мама стала на колениПеред ним в траве.Солнце пляшет на прическе,На голубенькой матроске,На кудрявой голове.Только там, за домом, тени…Маме хочется гвоздикуКрошке приколоть, —Оттого она присела.Руки белы, платье бело…Льнут к ней травы вплоть.– Пальцы только мнут гвоздику. —Мальчик светлую головкуОпустил на грудь.– «Не вертись, дружок, стой прямо!»Что-то очень медлит мама!Как бы улизнуть,Ищет маленький уловку.Мама плачет. На колениЕй упал цветок.Солнце нежит взгляд и листья,Золотит незримой кистьюКаждый лепесток.– Только там, за домом, тени…
Мальчик к губам приложил осторожно свирель,Девочка, плача, головку на грудь уронила…– Грустно и мило! —Скорбно склоняется к детям столетняя ель.Темная ель в этой жизни видала так многоСлишком красивых, с большими глазами, детей.Нет путейИм в нашей жизни. Их счастье, их радость – у Бога.Море синеет вдали, как огромный сапфир,Детские крики доносятся с дальней лужайки,В воздухе – чайки…Мальчик играет, а девочке в друге весь мир…Ясно читая в грядущем, их ель осенила,Мощная, мудрая, много видавшая ель!Плачет свирель…Девочка, плача, головку на грудь уронила.Берлин, лето 1910
1
Воспоминание о Тиволи (ит.).
У кроватки
Вале Генерозовой
– «Там, где шиповник рос аленький,Гномы нашли колпачки…»Мама у маленькой ВаленькиТихо сняла башмачки.– «Солнце глядело сквозь веточки,К розе летела пчела…»Мама у маленькой деточкиТихо чулочки сняла.– «Змей не прождал ни минуточки,Свистнул, – и в горы скорей!»Мама у сонной малюточкиШелк расчесала кудрей.– «Кошку завидевши, курочкиСтали с индюшками в круг…»Мама у сонной дочурочкиВынула куклу из рук.– «Вечером к девочке маленькойРаз прилетел ангелок…»Мама над дремлющей ВаленькойКукле вязала чулок.
Любовь
В чужой лагерь
«Да, для вас наша жизнь
действительно в тумане».
Разговор 20-го декабря 1909 г.
Ах, вы не братья, нет, не братья!Пришли из тьмы, ушли в туман…Для нас безумные объятьяЕще неведомый дурман.Пока вы рядом – смех и шутки,Но чуть умолкнули шаги,Уж ваши речи странно-жутки,И чует сердце: вы враги.Сильны во всем, надменны даже,Меняясь вечно, те, не те —При ярком свете мы на страже,Но мы бессильны – в темноте!Нас вальс и вечер – всё тревожит,В нас вечно рвется счастья нить…Неотвратимого не может,Ничто не сможет отклонить!Тоска по книге, внешний запах,Оркестра пение вдали —И мы со вздохом, в темных лапах,Сожжем, тоскуя, корабли.Но знайте: в миг, когда без силыИ нас застанет страсти ад,Мы потому прошепчем: «Милый!»Что будет розовым закат.
Им ночью те же страны снились,Их тайно мучил тот же смех,И вот, узнав его меж всех,Они вдвоем над ним склонились.Над
ним, любившим только древность,Они вдвоем шепнули: «Ах!..»Не шевельнулись в их сердцахНи удивление, ни ревность.И рядом в нежности, как в злобе,С рожденья чуждые мольбам,К его задумчивым губамОни прильнули обе… обе…Сквозь сон ответил он: «Люблю я!..»Раскрыл объятья – зал был пуст!Но даже смерти с бледных устНе смыть двойного поцелуя.27–30 декабря 1909
2
«Ибо все лишь сон, о моя сестра!» (фр.)
Следующей
Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —О, лишь люби, люби его нежнее!Как мальчика, баюкай на груди,Не забывай, что ласки сон нужнее,И вдруг от сна объятьем не буди.Будь вечно с ним: пусть верности научатТебя печаль его и нежный взор.Будь вечно с ним: его сомненья мучат.Коснись его движением сестер.Но, если сны безгрешностью наскучат,Сумей зажечь чудовищный костер!Ни с кем кивком не обменяйся смело,В себе тоску о прошлом усыпи.Будь той ему, кем быть я не посмела:Его мечты боязнью не сгуби!Будь той ему, кем быть я не сумела:Люби без мер и до конца люби!<1909–1910>
Perpetuum mobile
Как звезды меркнут понемногуВ сияньи солнца золотом,К нам другу друг давал дорогу,Осенним делаясь листом,– И каждый нес свою тревогуВ наш без того тревожный дом.Мы всех приветствием встречали,Шли без забот на каждый пир,Одной улыбкой отвечалиНа бубна звон и рокот лир,– И каждый нес свои печалиВ наш без того печальный мир.Поэты, рыцари, аскеты,Мудрец-филолог с грудой книг…Вдруг за лампадой – блеск ракеты!За проповедником – шутник!– И каждый нес свои букетыВ наш без того большой цветник.
Нежные ласки тебе уготованыДобрых сестричек.Ждем тебя, ждем тебя, принц заколдованныйПеснями птичек.Взрос ты, вспоенная солнышком веточка,Рая явленье,Нежный как девушка, тихий как деточка,Весь – удивленье.Скажут не раз: «Эти сестры изменчивыВ каждом ответе!»– С дерзким надменны мы, с робким застенчивы,С мальчиком – дети.Любим, как ты, мы березки, проталинки,Таянье тучек.Любим и сказки, о глупенький, маленькийБабушкин внучек!Жалобен ветер, весну вспоминающий…В небе алмазы…Ждем тебя, ждем тебя, жизни не знающий,Голубоглазый!
3
Сплошь фантазия (лат.).
Мук'a и м'yка
– «Все перемелется, будет мук'oй!»Люди утешены этой наукой.Станет мук'oю, что было тоской?Нет, лучше м'yкой!Люди, поверьте: мы живы тоской!Только в тоске мы победны над скукой.Все перемелется? Будет мук'oй?Нет, лучше м'yкой!<1909–1910>
Втроем
– «Мы никого так…»
– «Мы никогда так…»
– «Ну, что же? Кончайте…»
27-го декабря 1909 г.
Горькой расплаты, забвенья ль вино, —Чашу мы выпьем до дна!Эта ли? та ли? Не все ли равно!Нить навсегда создана.Сладко усталой прильнуть головеСправа и слева – к плечу.Знаю одно лишь: сегодня их две!Большего знать не хочу.Обе изменчивы, обе нежны,Тот же задор в голосах,Той же тоскою огни зажженыВ слишком похожих глазах…Тише, сестрички! Мы будем молчать,Души без слова сольем.Как неизведанно утро встречатьВ детской, прижавшись, втроем…Розовый отсвет на зимнем окне,Утренний тает туман,Девочки крепко прижались ко мне…О, какой сладкий обман!