На улице моей беды стоит ненастная погода,шумят осенние деревья, листвою блеклою соря.На улице моих утрат зиме господствовать полгода:все ближе, все неумолимей разбойный холоддекабря.На улице моей судьбы не все возвышенно и гладко…Но теплых стен скупая кладка? А дым колечкомиз трубы?А звук неумершей трубы, хоть все так призрачнои шатко?А та синица, как загадка, на улице моей судьбы?..
Звезда Голливуда
Д. А. Половец
Вот Дина Абрамовна с улыбкой Фаины Раневской,с ее же глазами, которых не спутаешь: не с кем,еврейская женщина родом от Красных
ворот,где всё раскололось однажды, а в поисках адресавозможно, представьте, попасть и в объятьяЛос-Анджелеса,что реже случается именно наоборот.Да, это, конечно, значительно реже случается.И надо же так нахлебаться, нажраться, отчаяться,что станут профессией Боль, и Надежда, и Даль.А там уж, естественно, белых платочков маханиеи радостный вздох, а потом затрудненностьдыхания,поскольку разлука – не только «отчаль да причаль».И вот она в городе, где проживают колибрии Господа славят, где домики к скалам прилипли,а рядом течет по-арбатски знакомо Ферфакс…И если вглядеться в его тротуары отсюда,Вы, Дина Абрамовна, словно звезда Голливуда,плывете спокойно. В авто. Мимо них. Просто так-с.
Манхэттен
Променады по Манхэттену… Загадочен Манхэттен!Даже стреляный арбатец и начитанный при этомудивляется, как топчется на стертом пятачкезабастовщик в черном галстуке, в тугом воротничке.Или видит он воочию бродвейскую премьеру,или хиппи, или мусорщика, стройного не в меру,и различные картинки в этой каменной глуши:ленты, кружева, ботинки – что угодно для души!И тогда его охватывает, этого арбатца,мир, в который ему выпало так призрачнопробраться,и хотя над ним трепещут еще прежние крыла,но в башке уже колотятся нью-йоркские дела.Мир компьютеров и кнопок!.. Чем же мы не угодили?Отчего же своевременно нас не предупредили,чтоб мы знали: что посеем – то и будем пожинать?Отчего нас не на кнопочки учили нажимать?Кто мы есть? За что нам это? Что нас ждет и ктопоможет?Или снова нас надежда на удачу облапошит?Или все же в грудь сомнений просочитсятайный яд?Или буду я, как прежде, облапошиваться рад?
Марусенька
Какая грусть – лететь в полночном поездесреди степей и прочих гиблых мест…Едва хлебнешь начала этой повести,опомнишься, как вдруг упрешься в Брест.Марусенька, ты, словно незаконная,вдруг вынырнешь из темного углаи побежишь, а в сердце – дурь вагонная,а на весу – кошелки барахла.Там, в облаке, под крышею вокзальноюпрозрачный ангел вьется и кружит.Чем связан он с судьбой твоей печальною?Как горек хлеб! Как времечко бежит!Бегут за нами следом обещаниясчастливых дней, которых так хотим…Марусенька, той станции прощания,тех фонарей огонь неотвратим.Но будет впрок сумятица вечерняяи добрый знак твоим младым летам,что тайна твоего предназначенияне здесь, не здесь – а там, а там, а там…Пускай судьба ковры не стелет под ноги,но не забудь совсем в иные дни,Марусенька, сама витая в облаке,ты обо мне украдкой вспомяни.
«Мы – романтики старой закалки…»
Новелле Матвеевой
Мы – романтики старой закалкииз минувшей и страшной поры.Мы явились на свет из-под палки,чтоб воспеть городские дворы.Струн касались рукою привычной,и метался меж нами, как зверь,целомудренный ангел столичный,одурев от любви и потерь.Ну а нынче, запутавшись междудавней страстью своей и виной,расплатиться хотим за надеждусамой горькой дворовой ценой.
«Под копытами снег голубой примят…»
Под
копытами снег голубой примят.Еду в возке я по чужой стороне…Так грустно, брат мой, грустно, мой брат!Ах, кабы вспомнил кто обо мне.Там горит огонек у того леска.Еду в возке я. Дуга на коне…Все тоска окружает, тоска, тоска!Ах, кабы вспомнил кто обо мне.Все чужие леса да чужая даль.И мороз страшней, и душа в огне…А печаль-то, мой брат, печаль, печаль!Ах, кабы вспомнил кто обо мне.
«Ехал всадник на коне…»
Ехал всадник на коне.Артиллерия орала.Танк стрелял. Душа сгорала.Виселица на гумне…Иллюстрация к войне.Я, конечно, не помру:ты мне раны перевяжешь,слово ласковое скажешь…Все затянется к утру…Иллюстрация к добру.Мир замешан на крови.Это наш последний берег.Может, кто и не поверит —ниточку не оборви…Иллюстрация к любви.
«По Польше елочки бегут. Над Польшей птицы пролетают…»
Анджею Мандальяну
По Польше елочки бегут. Над Польшей птицыпролетают.Видны задумчивые лица и голубые небеса.И снова сводит нас судьба, и эти встречи обещаютлюбовь, и слезы, и надежды, и неземные чудеса.Когда бы грянул яркий свет, чтоб жить намв идеальном миресреди нетоптаной природы, не зная горечи разлук!..А тут хотя бы так, мой друг, в твоей прокуреннойквартире,в твоих видавших виды креслах согрело наспожатье рук.Не будем плакать о былом. Пускай всё так —и это дело.Успеть бы сердцем поделиться, последний снегсмести с крыльца…По Польше елочки бегут, и, значит, Польскане сгинела,а если Польска не сгинела – еще далече до конца.
«Вот приходит Юлик Ким и смешное напевает…»
Вот приходит Юлик Ким и смешное напевает.А потом вдруг как заплачет, песню выплеснув в окно.Ничего дурного в том: в жизни всякое бывает —то смешно, а то и грустно, то светло, а то темно.Так за что ж его тогда не любили наши власти?За российские ли страсти? За корейские ль глаза?Может быть, его считали иудеем? Вот так здрасьте!Может, чудились им в песнях диссидентов голоса?Страхи прежние в былом. Вот он плачет и смеется,и рассказывает людям, кто мы есть и кто он сам.Впрочем, помнит он всегда, что веревочка-то вьется…Это видно по усмешке, по походке, по глазам.
Песенка Льва Разгона
– Лева, как ты молодо выглядишь!
– А меня долго держали в холодильнике… (в лагере)
Я долго лежал в холодильнике,омыт ледяною водой.Давно в небесах собутыльники,а я до сих пор молодой.Преследовал Север угрозоюнадежду на свет перемен,а я пригвоздил его прозою —пусть маленький, но феномен.По воле судьбы или случаяя тоже растаю во мгле,но эта надежда на лучшеепусть светит другим на земле.
«Насколько мудрее законы, чем мы, брат, с тобою!..»
А. Приставкину
Насколько мудрее законы, чем мы, брат, с тобою!Настолько, насколько прекраснее солнце, чем тьма.Лишь только начнешь размышлять над своеюсудьбою,как тотчас в башке – то печаль, то сума, то тюрьма.А долго ль еще колесить нам по этим дорогамс тоскою в глазах и с сумой на сутулой спине?И кто виноват, если выбор, дарованный Богом,выходит нам боком? По нашей, по нашей вине.Конечно, когда-нибудь будет конец этой драме,а нынче все то же, что нам непонятно самим:насколько прекрасней портрет наш в ореховой раме,чем мы, брат, с тобою, лежащие в прахе пред ним!