Подарок
Шрифт:
Измывательская забава, затеянная мистером Финдусом, продолжалась до тех пор, пока ему самому не наскучили периодические вопли Джона. И кот, наконец, картинно развалился около тёплого камина, изображая полное смирение и благопристойность.
Всю оставшуюся часть новогодней ночи Вик не могла заставить себя заснуть. В голову приходили совершенно странные мысли, не дающие покоя. Она вдруг задумалась, что по сути повторяет судьбу своей матери… Ведь та вышла замуж за отца, будучи на много младше него. Ему, авторитетному антиквару и старому холостяку было уже к сорока, ей же студентке — будущему искусствоведу едва исполнилось 20. Был ли этот роман благословением небес или холодным расчетом со стороны дальновидной барышни из хорошей, но небогатой семьи? Так всегда считала бабушка Вик со стороны отца — вдовствующая леди Кент.
Им бы пооткровенничать с матерью, как двум взрослым и состоявшимся женщинам, но с того времени, как не стало отца, их разделяла пропасть отчуждения. Мать начала искать утешения в светской жизни, и многочисленных поклонниках, пока, наконец, не встретила Конроя, а Вик в этот сложный период оказалась предоставлена самой себе, ее проблемы вдруг перестали кого-либо интересовать.
Теперь же Виктория старшая пыталась наверстать упущенное, пытаясь оказать влияние на жизнь дочери, ее привычки и характер, не замечая, что девочка-подросток уже выросла и давно ведет самостоятельную жизнь, пытается строить карьеру, имеет собственное мнение и не собирается перекраивать себя, исходя из представлений матери, внезапно ощутившей потребность реализовать свою нерастраченную заботу.
Возможно ли, что когда-нибудь они станут общаться по-другому, без натянутых фраз и постоянных нравоучений? Придёт ли мать к пониманию того, что ее дочь не нуждается в них, что ей важно чувствовать понимание и поддержку, простое человеческое участие?
Вик наконец закрыла глаза. На самой границе беспокойного сна ей послышался знакомый, чуть сдавленный, ласкающий шепот: «Много ли нужно человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Лишь тепло очага и звук дорогого сердца рядом…». Ресницы дрогнули, пропуская соленые капли, но она не заметила их, мысленно купаясь всем телом в кольце тёплых рук Уильяма и его голоса, произносившего слова любви. Слова, что будут отныне согревать ее в самую холодную ночь и придавать ей силы в самые трудные времена.
***-
Январь промчался, словно в лихорадке. Вик хваталась за работу с жадностью пираньи, как выразился Энтони, потерявший всякую надежду вытащить ее в клуб или на вечеринку. Самые безумные проекты, самые капризные заказчики, самый неудобный график — Викторию Кент ничто не останавливало.
Конрой конечно же был доволен, но Виктория старшая постоянно засыпала его жалобами по поводу бессовестной эксплуатации ее драгоценной дочурки, из-за чего она не видит ее уже больше месяца. Все попытки Джона убедить ее в том, что всему виной остервенелый трудоголизм Вик, потерпели фиаско.
Единственное, на что она могла позволить себе отвлечься в первые дни нового года — это посещение Альберта в больнице. Но спустя неделю после ранения, баронесса Кобург уже забрала сына к себе домой, и окончательное выздоровление проходило под ее чутким и неусыпным взором.
Полиция чудесным образом больше Вик не беспокоила, и она списывала это на джентльменскую услугу Альберта — он выполнил свое обещание, оградив ее от всего этого. Вик оставила попытки вытянуть из бывшего жениха хоть какие-то подробности общения с полицией, но тот лишь отшучивался — Мол, у Скотленд-Ярда полно нераскрытых дел и покруче банального грабежа, забудь! Но Викторию не покидало чувство, что за этим наигранным спокойствием скрывается какая-то тайна. Когда-нибудь она найдет способ это выяснить, сейчас же у неё не было на это ни сил, ни желания.
Ежедневно изматывая себя работой, Вик добивалась желаемого: не думать, не вспоминать, не страдать от тоски и боли. Усталость и мысли о куче дел на завтра отлично справлялись с этим, и добравшись наконец до своей кровати она забывалась крепким, но недолгим сном.
Двое мужчин в одинаковых безликих серых костюмах вот уже несколько часов подряд в течение последней недели просматривали в Архиве Соединенного королевства подшивки самых известных лондонских газет за 1840 год. Работа была кропотливая и ответственная. Странных посетителей, с неограниченным допуском ко всем фондам архива, похоже интересовали
упоминания о событиях в районе нынешнего театра Олд Вик, а так же происходившие непосредственно в нем.Все найденные заметки тщательно копировались и заносились в протокол. В газетах неоднократно и на все лады упоминалась масштабная полицейская операция в районе Ламбета, но пока ничего существенного, что могло подтвердить слова молодого ученого, который с января числился в оперативной разработке спецслужб.
Наличие пули, выпущенной из раритетного оружия, показаний самого объекта, зафиксированных профессионалами из Темз-хауса, задушевной беседы с его научным руководителем и наличия теоретических выкладок было пока недостаточно, чтобы поверить в правдоподобность версии с так называемым временным «переходом» и ранением, полученным от лондонского «бобби» 19 столетия. Но испытание на полиграфе Альберт Кобург прошёл на удивление «чисто», это и сподвигло руководство засекреченного научного подразделения MI-5 продолжить поиски истины.
Наконец один из «исследователей» подозвал своего напарника и молча указал на статью на последней странице в «Morning Chronicle» от 30 декабря 1840 года: «Еще один театр лондонского Вест-Энда разделил судьбу Друри-Лейн!».
Глава 26
— Прости Вик, но выглядишь ты неважно, и это еще мягко сказано, — поначалу тактично заметил Энтони, когда практически шантажом выманил ее на ланч.
Они сидели в одном из самых смелых и модных мест, что так любил посещать ее лучший друг. За зеркальным, во всю стену окном уже чувствовалось окончание зимы: февральские оттепели сделали своё дело, а робкое лондонское солнце пробивалось сквозь серую завесу низких туч.
Вик окинула взглядом своего визави: пижонский прикид «с иголочки», модную стрижку, дизайнерские очки. Да, рядом с ним она выглядела серой загнанной мышью. И когда только она перестала обращать внимание на свой внешний вид, выбирая эти унылые водолазки, старые джинсы и бесформенные кардиганы?
— Нет, я не могу быть деликатным, меня в дрожь бросает от твоего изможденного лица и кругов под глазами. Ты рехнулась, дорогая? Даже если у тебя ничего не вышло с тем горячим экспертом, жизнь на этом не закончилась! Вспомни, Вик, ты же мне всегда это говорила! — не выдержал Энтони, — Сколько раз я был размазан очередным неудачным романом, но посмотри на меня. Как видишь — жив и здоров, и не собираюсь ни в чем себе отказывать. Да, и еще я думаю, извини за прямоту, ты не совсем здорова. Твой цвет лица… ох, Вик, это просто катастрофа!
— Ты не понимаешь Энтони… Со мной все в порядке. Просто сейчас много работы и… Пожалуй я отойду на минуту — вдруг выпалила Вик, почувствовав внезапный приступ тошноты, когда официант выставил перед ними заказанный ланч.
Энтони проводил ее тревожным взглядом.
— Ну вот, я же говорил! Обещай, что завтра же отправишься к врачу, иначе мне придется поставить на уши твою маман, — пригрозил он, когда Вик вернулась за стол бледнее прежнего.
— Обещаю — покорно отозвалась она, не в силах смотреть на горку розовых креветок, призывно торчащих из замысловатого японского блюда. Она не могла думать больше ни о чем, кроме как о совершенно безумной, внезапно посетившей ее пять минут назад догадке.
После ланча, она не вернулась в офис. Впервые за много дней Вик позвонила Конрою и сама попросила выходной, а по дороге домой забежала в ближайшую аптеку.
Придя домой, она некоторое время просто сидела в кресле, погрузив пальцы в мягкую шкурку запрыгнувшего к ней на колени мистера Финдуса, вспоминая свои внезапные недомогания в последние дни, стойкую бессонницу и перепады настроения. Она списывала это на общее переутомление и последствия «любовной лихорадки» декабря, что пошатнуло в ней хрупкое душевное равновесие. Отсутствие «женского недуга», как именовала его Рози, за прошедшее с Рождества время, её тоже не особенно напрягло. Такое не раз случалось с ней и раньше на фоне стресса и потери аппетита. В голове назойливо мелькала совершенно дикая мысль: что если…. Нет, возможно ли такое? Даже в виде безумной мечты? Это вдруг наполнило ее теплым, живительным светом, но тут же в сознании шевельнулся страх — Альберт предупреждал, что перемещения во времени могут быть опасны для здоровья. Её теперешнее состояние вполне может оказаться началом, ещё не изученной наукой, болезни.