Подвиг
Шрифт:
— Молчи, гадъ, — съ ненавистью крикнулъ Фирсь.
— Дайте говорить, не мшайте, — крикнули сзади.
— Правильно! … Безполезная смерть! … Для чего? …
— Кого мы удивимъ? …
— Кто насъ увидитъ? …
— Кто узнаетъ? … Весь мiръ противъ насъ!
— Сдаваться надо!
Кричало два, три человка. Остальные молчали. Смятенiе было кругомъ. Въ это время, расталкивая толпу, къ самому полковнику Ложейникову подошелъ старый Нифонтъ Ивановичъ. Въ крпкой и зачугунлой рук у него былъ зажатъ топоръ. Онъ имъ рубилъ сейчасъ дрова.
— Ваше высокоблагородiе, — сказалъ онъ съ такою медлительною и важною суровостью, что крики сразу стихли, и жуткая наступила тишина. Маленькiе медвжьи глаза стараго казака горли яснымъ, что то незгмное видящимъ огнемъ. —
И никто ничего не усплъ ни возразить или крикнуть, какъ Нифонтъ Ивановичъ, какъ то особенно инутри гакнувъ, обрушилъ топоръ на узкiй, упрямый лобъ Мишеля Строгова, Толпа охнула. Князь Ардаганскiй, державшiй сзади Строгова, отскочилъ въ брезгливомъ ужас. Фирсъ бросилъ Мишеля и тотъ безъ стона, мертвый, съ раскроеннымъ черепомъ упалъ къ ногамъ толпы.
И никто не усплъ еще хорошенько осознать, что случилось, какъ сверху, гд былъ наблюдательный постъ капитана Немо, раздалась спокойная и твердая команда:
— Смирно! По мстамъ! … Надть противогазы! …
Въ неб, все наростая раздавался шелесть приближающагося полета тяжелыхъ снарядовъ и одновременно съ ихъ разрывомъ загремлъ громъ возобновившейся бомбардировки острова.
Было не до Мишеля Строгова.
XXXVII
Послднiя шрапнели блымъ колеблющимся, кружевнымъ поясомъ облегли береговую линiю. Канонада смолкла. Боялись попасть по своимъ. Шлюпки съ дессантомъ подходили къ острову.
Въ этой тишин, зловще засвистали свистки и раздалась увренная команда Ложейникова: — «огонь»! …
Четыре маленькiя пушечки Гочкиса, шесть пулеметовъ и двадцать пять винтовокъ открыли огонь по лодкамъ. Жалкими и ничтожными казались ихъ выстрлы посл громовъ морскихъ гигантовъ. Но мтко стрляли эти люди, ршившiе дорого отдать свого жизнь. Руководила ими опытная офицерская рука. И стрляли спецiалисты дла — офицеры. Стрляли обреченные на смерть и съ этимъ примирившiеся. Стрляли, чтобы продлить еще немного свою жизнь, стрляли, можетъ быть, въ жалкой надежд оборониться мужествомъ отъ силы.
Большой катеръ съ крейсера «Металлистъ» тонулъ удачно подбитый снарядомъ. На катер съ «Розы Люксембургъ» вс гребцы и большая часть краснофлотцевъ дессанта были перебиты пулеметнымъ и винтовочнымъ огнемъ. Его взялъ на буксиръ катеръ съ англiйскаго броненосца. Эта горсть защитниковъ умла сражаться и дорого отдавала свою жизнь … Лодки съ дессантомъ, не слушая ни командъ ни сигналовъ, поворачивали назадъ. Первыми удрали моторные катера, и вельботы шли подъ ударами веселъ, бившихъ торопливо, нервно и не въ попадъ. Многiя совтскiя шлюпки перевернулись, и съ берега было видно, какъ кругомъ упавшихъ въ воду людей, пня воду, сновали акулы. Дессантъ удалялся со всею возможною поспшностью, а по нему все били и били винтовки и поливали пулями стрекочущiе мткiе пулеметы. Дорого отдавали свои обреченныя жизни защитники таинственнаго острова. Побдить или умереть, — было ихъ ршенiе.
Они побждали.
На англiйскихъ и французскихъ судахъ былъ поданъ сигналъ: «отбой». Адмиралъ Флислингъ ршилъ прекратить нападенiе на островъ и предоставить его своей судьб. Воля капитана Немо оказалась сильне воли Англiйскихъ и Французскихъ моряковъ. Она сломила ихъ наступленiе. Но не сдавался совтскiй комиссаръ. Онъ явился на флагманскiй корабль съ требованiемъ разршить ему забросать островъ съ гидроплановъ бомбами съ совсмъ особыми газами, противъ которыхъ вс противогазы были безсильны. Этотъ газъ, — особое видоизмненiе «Люизита», названнаго въ Америк «росою смерти», былъ изобртенъ въ Осоавiохим химикомъ нмцемъ, когда то сотрудникомъ и соперникомъ профессора Бундерлиха и былъ испытанъ надъ преступниками въ совтской республик. Дйствiе его было столь ужасно, что въ совтскихъ газетахъ не ршились опубликовать результатовъ испытанiй, но слухи о немъ проникли заграницу и, когда комиссаръ совтскаго
флота предложилъ въ самомъ начал примнить этотъ газь, онъ встртилъ серьезный отпоръ со стороны своихъ боевыхъ товарищей. Теперь при вид потерь понесенныхъ совтскимъ дессантомъ, адмиралъ Флислингъ на предложенiе комиссара не отвтилъ ничего. Онъ умылъ руки. «Длайте, какъ хотите, но мы принимать участiя въ этомъ ужасномъ дл не будемъ», — означало его молчанiе.И сейчасъ же десять совтскихъ гидроплановъ слетли съ моря и понеслись къ острову. Бурый низкiй дымъ жуткимъ туманомъ затянулъ островъ, поднялся до
вершины горы и растаялъ въ воздух. И когда снова въ подзорныя трубы сталъ виденъ весь островъ, на немъ не было замтно никакого движенiя. Комиссаръ явился къ адмиралу Флислингу. Онъ вошелъ, радостно возбужденный, торжествующiй и зловщiй. У адмирала Флислинга сидлъ представитель «Интеллидженцъ Сервисъ» капитанъ Холливель.
— Ну вы знаете, — потирая руки и не пытаясь ихъ подавать, зная на передъ, что его протянутая рука никмъ не будетъ принята, — ну вы знаете, — оживленно говорилъ комиссаръ. — Вы совершенно напрасно были противъ этого. Такъ съ этого надо было начинать и все было бы давно кончено. He даромъ наши товарищи, большевики, назвали этотъ газъ — «поцлуй смерти». И смотрите, какъ генiально придумано. Другiе газы, сдлавъ свое дло убiйства, остаются долго на земл, «по-цлуй смерти» поднимается вверхъ и можно наступать и можно сейчасъ же видть результатъ своей побды. Мы можемъ хать на островъ. Мы можемъ срывать проклятый флагъ, рубить мачту, мы можемъ брать трофеи. Потому, знаете, мое коммунистическое сердце совсмъ не выдерживаетъ — проклятый флагъ все разввается … Будто и не было нашей побды.
Адмиралъ Флислингъ поднялся.
– демте, капитанъ, — сказалъ онъ взволнованно, хватая руки капитана Холливеля, — поклонимся праху святыхъ героевъ, Русскихъ патрiотовъ.
He глядя на комиссара, какъ мимо пустого мста, прошелъ адмиралъ къ сходнямъ, гд стоялъ дежурный катеръ.
Шлюпки съ дессантомъ пошли впереди. Осторожность не мшала. Солнце садилось. Въ его золотыхъ лучахъ на вечернемъ бриз Русскiй флагъ, разввавшiйся
на мачт казался грозящимъ и торжественнымъ. Мертвая тишина была на остров.
Никто и никакъ не встртилъ матросовъ и краснофлотцевъ дессанта. Люди разсыпались жидкою цпью и, держа ружья на перевсъ, пошли вглубь острова къ гор. За матросами шли адмиралъ Флислингъ, капитанъ Холливель и нсколько англiйскихъ офицеровъ.
Въ глубокихъ окопахъ, съ коричневыми лицами, словно опаленными огнемъ, скорченные въ ужасныхъ мукахъ лежали мертвецы. У однихъ руки были подняты и страшными казались ихъ въ послдней смертной мук растопыренные пальцы, у другихъ пальцы были сложены, какъ для крестнаго знаменiя и въ лицахъ ихъ сквозь муки агонiи проглядывало спокойствiе смерти. Они лежали съ закрытыми глазами и покойны были черты людей, умершихъ въ сознанiи свято исполненнаго долга. Другiе съ открытыми выпученными, почти вылзшими изъ орбитъ глазами съ открытыми страшными ртами точно вопiяли къ небу, прося помощи.
Адмиралъ обошелъ островъ. Какъ мало было защитниковъ!
— Гд же тяжелыя пушки, о которыхъ вы вчера намъ докладывали? — съ презрнiемъ въ голос сказалъ Флислингъ шедшему въ сторон отъ него совтскому комиссару.
— Ну такъ я таки не говорилъ: — тяжелыя пушки, я говорилъ — пушки.
— Четыре Гочкиса! … Надъ нами смяться будутъ! … А гд миллiоны пулеметовъ … Сколько пулеметовъ насчитали вы на остров? — обратился Флислингъ къ своему флагъ офицеру.
— Шесть пулеметовъ, господинъ адмиралъ.
— Четыре Гочкиса и шесть пулеметовъ и для этого поднимать флоты двухъ великихъ державъ!
— Трехъ, — поправилъ съ наглостью комиссаръ.
— Я сказалъ двухъ! — рзко крикнулъ адмиралъ Флислингъ. — Англiи и Францiи!
Они поднялись на площадку, гд вдругъ передъ ними показался странно уцлвшiй въ этомъ общемъ разгром домикъ-баракъ изъ «соломита». Кругомъ были черныя воронки разрывовъ, осыпи земли, обломки скалъ, куски стали и мди, а домикъ стоялъ невредимый. Дверь была открыта, точно хозяинъ только что вышелъ изъ него.