Поэты 1880–1890-х годов

505. «Эти грустные песни я где-то слыхал…»

Эти грустные песни я где-то слыхал, Но не знаю я, где и когда… Свет мне чуждой зари надо мной догорал, За звездой зажигалась звезда. Кто-то близок мне был, кто-то был мне так мил, Кто-то шел неразлучно со мной, И кого-то я странной любовью любил, С кем-то жизнью дышал я одной. Кто-то песни мне эти задумчиво пел И кому-то я жадно внимал, Ничего не искал, ничего не хотел, В мире радостных грез утопал. Разлучил нас нежданно какой-то хаос,— Мы друг другу теперь далеки… И меня он на скучную землю унес Для борьбы, для труда, для тоски. И теперь для тебя, о мой друг, я собрал, Для тебя, — моей ночи звезда! — Эти песни любви, что я где-то слыхал, Но не знаю я, где и когда. <1906>

506. «Обмани мою душу усталую…»

Обмани мою душу усталую, Беспокойную душу мою, И под ласку твою запоздалую Я тебе о любви пропою. Под волшебными счастья картинами Хлынут в грудь тихой неги струи… И сольются с устами невинными Помертвелые губы мои. Ты зажжешь своим чистым дыханием Отснявших желаний огни… Хоть минутным, но пылким признанием Обмани ты меня, обмани! <1906>

507. ОДИНОЧЕСТВО

По обезлиственному саду Один бреду. Ни в чем намека на отраду Я не найду. Осенний грустный ветер стонет Среди ветвей. О, в чем же светлом скорбь потонет Души моей? Кто к счастью светлый путь укажет, Откроет рай? Кто сердцу ноющему скажет: Люби, желай! В ответ мне слышатся угрозы: Навек один!.. И проливает небо слезы С немых вершин. <1906>

508. «Опустив свой взор, смущенная…»

Опустив свой взор, смущенная, Сердцу вверившись вполне, Лунным светом озаренная, Ты приблизилась ко мне. Звонко трели соловьиные Разливалися в саду; Колыхались тени длинные На серебряном пруду. И влились в одно мгновение В трепетавшие сердца Лучезарные видения Без начала, без конца. И померк пред светлой сказкою Жизни горестный удел, И над нами с тихой ласкою Ангел счастья пролетел!.. <1906>

509. В ЗВЕЗДНУЮ НОЧЬ

Мириады песчинок сияют кругом, Небеса — словно море без дна. То, что здесь, на земле, мы землею зовем — Из песчинок песчинка одна. Ужас душу объял, разум смолк… Боже мой, Освети! Осени! Успокой! <1907>

510. «В жажде наживы, в безумной погоне за славой…»

В жажде наживы, в безумной погоне за славой, В тусклом потоке холодных и теплых страстей Чистое чувство теперь называют ненужной забавой, Злобно клеймят не погрязших в болоте людей. Смолкли поэты — сменили их песни разврата, Гаснут печально мечтаний святые огни. Чуткое сердце, любившее нежно когда-то, Где ты теперь в эти тусклые, серые дни? <1912>

511. ГИМН (1-е марта 1917 года)

Ликуй, народная стихия! Сбылись заветные мечты: Россия, светлая Россия, Теперь навек свободна ты! Сияй, священная пора Свободы, правды и добра! Затихла боль горевшей раны, Умолк зверей зловещий вой, Во прах повержены тираны, И нет сильней Руси святой! Сияй, священная пора Свободы, правды и добра! 1917

И. О. ЛЯЛЕЧКИН

Среди поэтов, выступивших со стихами в начале 90-х годов, большие надежды подавал Иван Осипович Лялечкин.

Биографические сведения о Лялечкине в критической литературе почти отсутствуют. Даже для современников имя Лялечкина ассоциировалось только с его стихами, он казался поэтом без биографии. В начале 900-х годов А. И. Куприн как-то обронил в разговоре имя этого поэта:

«Когда видишь на обложке новое имя, то всегда приходит в голову — имеет ли оно будущее, или это фамилия без будущего. Впервые я задумался над этим несколько лет назад, когда мне попались стихи поэта Лялечкина. Стихи были неплохи, хотя и незрелые, и видно было, что писал их начинающий молодой автор. „Ну, хорошо, — сказал я себе, — сейчас он молод, и „Лялечкин“ звучит наивно и даже мило. А что же будет, когда он доживет до седых волос? Он все еще будет Лялечкиным, и это будет смешно не вязаться с его поэзией, когда она станет зрелой и серьезной. Нет, это фамилия без будущего, зрелого писателя из него не выйдет“. И странно, после этого небольшого сборника фамилия Лялечкина мне больше не попадалась. Кажется, он умер молодым» [152] .

152

М. К. Куприна-Иорданская, Годы молодости, М., 1966, с. 132.

Стихи Лялечкина так и остались исповедью молодого, одаренного, но незрелого поэта, активно выступавшего в поэзии всего несколько лет. Куприн хорошо запомнил стихотворения Лялечкина, но не мог видеть его авторского сборника — поэт не успел выпустить свои стихотворения отдельной книгой. Скорее всего, Куприн ознакомился со стихами Лялечкина по сборнику «Молодая поэзия» (1895), включавшему в свой состав десятки имен. В рецензиях на этот сборник стихотворения Лялечкина («Незабудки, васильки…», «Прости, прости!.. Дай ручку мне, не бойся…») неизменно отмечались как пример характерных для молодой поэзии настроений ухода от жизни в мир иллюзии и мечты [153] .

153

См.: А. Скабичевский, Литературная хроника. — «Новости и биржевая газета», 1895, 13 апреля; (Шуф), «Молодая поэзия». — «Петербургский листок», 1895, 14 апреля.

В первой половине 90-х годов имя Лялечкина, несомненно, было известно в литературных кругах Москвы и Петербурга. Он общался со многими начинающими поэтами, состоял в переписке с молодым И. А. Буниным. Среди материалов архива Бунина, находящихся в рукописном отделе Государственного литературного музея имени И. С. Тургенева в Орле, сохранилась небольшая пачка из десяти писем Лялечкина, отправленных Бунину из Петербурга между декабрем 1892 и октябрем 1894 года. Эти письма, достаточно любопытные как человеческий документ, содержат также ряд биографических сведений, открывающих с самой неожиданной стороны личность Лялечкина — поэта и литератора.

Иван Осипович Лялечкин родился в 1870 году в семье бедного чиновника, в Пензе; детство его прошло в этом городе. Затем семья переехала в Сызрань, где Лялечкин окончил реальное училище. В 1889 году он отправился из провинции в Петербург и поступил в Лесной институт, из которого выходил дважды. В марте 1893 года Лялечкин все еще оставался на втором курсе — наука мало увлекала его. Так же тяготился он своей недолгой службой в департаменте земледелия и государственных имуществ, куда ему помогли устроиться в трудную минуту друзья.

Почти все свободное время Лялечкин посвящал писанию стихов и театру. С 1891 года стихотворения Лялечкина часто печатались в журналах «Всемирная иллюстрация», «Труд», «Живописное обозрение», «Звезда», «Наблюдатель», «Книжки „Недели“», «Север», газетах «Свет», «Петербургская жизнь» и др.

Особенно сблизился Лялечкин с редакцией петербургского журнала «Север». Среди своих знакомых, связанных с этим журналом, Лялечкин назвал Бунину секретаря редакции Лебедева, поэтов Коринфского, Сафонова, Мережковского, Минского, Льдова, Лохвицкую, Чюмину, Фофанова, Червинского, Величко, Ладыженского и др. [154] Впрочем, довольно скоро Лялечкин разочаровался в компании столичных литераторов, среди которых чувствовал себя изгоем.

154

Письмо от 29 марта 1893 г.