Поэты 1880–1890-х годов

473. БЕЛАЯ НОЧЬ

Белая ночь, словно призрак, плывет над пустынной столицей; Дремлет Нева голубая; дворцы величавые спят; Реют тревожные сны и влетают в дома вереницей… Тихо из нор выползает и крадется бледный разврат. В эти мгновения черные немощен дух омраченный, С бездны грядущего пал золототканный туман, Сумрак там веет крылами, — и видишь яснее смущенный, Ложь улыбавшихся грез и надежд легкокрылых обман. О, зажигай же свой факел, ты, утра лучистого гений! Звонкою песней разлейся, в таинственный сумрак души Влей молодую отвагу — и пламя тревожных сомнений, Белою ночью рожденных, дыханьем своим потуши. <1890>

474. ДВЕ ДОЛИ

В громозвучных стихах изливал он свои Грубой черни незримые муки, К человечеству, полный великой любви, Простирал он восторженно руки; Всех погрязших, как в тине, в нужде роковой, Чуждых страсти высокой и мысли живой, Созерцал он презрительным оком… И увенчан был славой, и признан толпой Вдохновенным бойцом и пророком. В душной комнате бледный мерцает ночник, В смутном страхе больной гонит призраки прочь, И, не в силах смертельной тоски превозмочь, С замирающим стоном к подушке приник А над ним головой утомленной поник За него исстрадавшийся друг. Все бессонные ночи сидел он с больным И горячим и чутким участьем своим Усмирял непокорный недуг. И шептал он, что день долгожданный блеснет: Посветлеет в глазах, грудь вольнее вздохнет, Жизнь опять улыбнется — и вызовет их На святую борьбу за других — Без восторженных слов, Без лавровых венков, В незаметной толпе незаметных бойцов… <1891>

475. «Не надо мне ни встреч нежданных…»

Не надо мне ни встреч нежданных Во мгле аллей благоуханных, Ни обаяньем полных слов, Ни взглядов долгих и стыдливых, Ни мимолетных ласк — пугливых, Как тени трепетные снов. Твой образ — грез моих созданье; Не умирает обаянье, Пока в их царстве я живу. О, в этом царстве ты такою Сияешь чистой красотою, Какой не блещешь наяву. <1892>

476. ЛИСТКИ ИЗ ДНЕВНИКА

1

Могучим зноем выжженные нивы, Цепь длинная желтеющих холмов, Засохшей речки мутные извивы Меж глинистых и тонких берегов. Ряд ветхих изб деревни погорелой, — Унылый вид. Недвижим онемелый И душный воздух. Влаги ждут поля,— Не веешь ты, о небосклон, грозою… И голод, голод властвует тобою, О бедная, родимая земля! Умолкни, песня, светлой красотою Рожденная! Замри, о скорбь моя,— Ты рождена бесплотною мечтою; Усни, вражда, — мы все одна семья. Иная скорбь, иные нужны песни…

2

Прохлада влажная спугнула душный зной. Над зеленью садов, над сумрачной Невой, Над стройным рядом зданий онемелых Ночь бледная на крыльях реет белых. На тихом кладбище брожу задумчив я. Заброшена могил печальная семья… И здесь витаешь ты, угрюмый дух забвенья! Иду, и чудится — надгробная трава Мне шепчет жалобно «забытые слова»… Давно развеял их бесплодный вихрь сомненья, Нас, хилых скептиков, давно не ждут они, И жизнь нам кажется досадною ошибкой, И молча мы бредем с брезгливою улыбкой, Без грез, без ропота, в загадочной тени… Где силы юные? Кто с верою живой «Забытые слова» освободит из плена?.. Напрасно ждет борцов пустынная арена… <1892>

477. ТЕНИ МИНУВШЕГО На мотив А. Мюссе

Вот наш заглохший пруд, луною посребренный, И золотой песок, и желтые холмы, И ты, косматый лес, нахмуренный и сонный… Здесь часто с ней бродили мы! Что шаг, то всё сильней меня объемлет трепет… Вот старый мшистый дуб, свидетель дальних лет… О, он узнал меня — и листьев робкий лепет Мне шлет таинственный привет. О время властное! Лучистые виденья Мгновенной юности от нас ты в бездну мчишь, Но, сжалившись, росой холодного забвенья Цветов увядших не кропишь. Теперь… пусть сонмы туч гремят над головою — Былого из души не вырвать никому; Как голубь трепетный, застигнутый грозою. Всем существом я льну к нему… <1893>

473. СПОКОЙНОЙ НОЧИ! Из Шелли

«Спокойной ночи!..» Нет, той ночи чужд покой, Что разлучает нас, печали полных знойной… Побудь еще со мной! Побудь еще со мной, Чтоб эта ночь была спокойной… Как снизойдет к ней мир? Не в силах превозмочь Желаний смутных ты… Растет твоя тревога… Так много сказано, так выстрадано много, Что будет ли спокойной ночь!.. О, есть счастливые: вечерние огни Блеснут, — промчится ночь… И так же ясны очи, И тот же мир в сердцах и нежность… Но они Не говорят: «Спокойной ночи!..» <1893>

479. В ВЕРОНЕ (Из путевых эскизов)

…Вот он, угрюмый, почерневший дом; Здесь жил когда-то гордый Капулетти. Там — наверху — три темные окошка Над узенькою лентою балкона… То комната Джульетты. А сюда, Вот в этот сад, — преданье говорит, — По вечерам, когда спала Верона И воды Эча месяц серебрил, Плывя в лазури неба многозвездной, — Сюда Ромео юный приходил И поднимался к милому окну. Она к нему склонялася — и тихо Во мгле звучали робкие признанья. А там — за цепью сумрачных домов — Ее могила… Пусть всё это сказка, — Ты, гордая действительность, давно Не зажигала сладкого волненья… Над мраморною урной я стоял, И чудилось — передо мной вставала Тень кроткая избранницы Ромео, Тревожная вставала — и звала… И слышались мне звуки слов забытых, Печальные, как жалоба… «Уж если, Signore, кто в Верону попадет, — Сейчас сюда, к гробнице. А и то: Быть может, здесь, под этой урной, нет Джульетты Капулетти, да и вряд ли Жила она на свете…» И несносно Забормотал упрямый чичероне, Что есть у них, в Вероне, и дворцы, И монументы пышные — не то что Простая, одинокая могила… <1893>

480. В ПОМПЕЕ (Из путевых эскизов)

Вот он, мертвый город. По руинам пыльным Бродят жадно взоры. Жутко… Мысль немеет… Воскресают тени сумрачные; веет От домов пустынных холодом могильным. Мы идем гурьбою; с чичероне рядом Англичанка — с книжкой, с недовольным взглядом, С желтыми кудрями, строгою осанкой, С зонтиком и мопсом; а за англичанкой Тучных два монаха с алыми губами, С темными, как вишни, влажными глазами, Развлекаясь чинно тихим разговором, Созерцают форум благосклонным взором. Нет, скорее к морю! Лучше одиноко Завтра поброжу здесь, вызывая тени… Вот уж и ворота, серые ступени, Узкая дорожка — и уж видит око, Как смеются, пенясь, голубые воды, Как в ответ смеются блещущие своды Радостного неба… В золотом загаре, Улыбаясь морю, спит Кастелламаре, А направо — слабо различают взоры — За пустыней влаги, тихой и прозрачной, Радостный Неаполь, зелень рощ и горы, И усталый мститель, сам Везувий мрачный… Спит он, но всё ближе грозные мгновенья: Отдохнет он, старый, — из могучей груди Рев глухой раздастся… Миг один смятенья — И застынут в лаве пестрые селенья, Где беспечно ныне копошатся люди… Гаснет день лучистый. Песен слышны звуки… Я присел на камень. На песчаном склоне, Разметав широко бронзовые руки, Полуобнаженный, дремлет ладзарони, Дремлет, сладко нежась да на солнце млея… Что ему Везувий! Что ему Помпея!.. <1894>

481. «Не знаю отчего — вы странно близки мне…»

Не знаю отчего — вы странно близки мне. Я не люблю вас, нет, но встречам рад нежданным, Там, в парке дремлющем, под пологом туманным Осенних вечеров, в пустынной тишине. Сиянье вешнее в глазах своих лазурных Вы мне приносите и вешнее тепло; Смотрю и слушаю. Грядущее светло, И дальше, и слабей гроза сомнений бурных. Так узник жадно ждет, свинцовой мглой томим, Чтоб кто-нибудь вошел под каменные своды,— Пусть он не принесет оплаканной свободы, Но яркий свет дневной ворвется вслед за ним. <1894>

482. «Смолкла тревога дневная. Назойливый говор затих…»

Смолкла тревога дневная. Назойливый говор затих. Звезды и сны сыплет вечер с лазоревых крыльев своих. Всё о тебе мои думы, чуть спустится сумрак немой. Я одинок, далека ты… Помню: прощаясь с тобой, Долго смотрел я в твои голубые глаза; В сердце рождалась и гасла, и снова рождалась гроза. Нежность ли тайная в них? Смущенье ль пред взором моим? Ложь или правда? То таял, как жертвенный дым, Страх непонятный, то снова тревога росла, Снова сгущалась ненастная мгла… Кто ты? Беспечный ребенок, взволнованный страстью моей? Новое ль жгучее чувство, вспыхнув, сильней и сильней Овладевает тобою и вся ты подвластна ему? Кто ты? Скажи и рассей ненавистную тьму. Ярче, тревожней сомненья. Всё безнадежней тоска. Я одинок, как бывало, ты — далека, далека. <1897>