Поэзия английского романтизма XIX века

В ярость друг меня привел — Гнев излил я, гнев прошел. Враг обиду мне нанес — Я молчал, но гнев мой рос. Я таил его в тиши В глубине своей души, То слезами поливал, То улыбкой согревал. Рос он ночью, рос он днем. Зрело яблочко на нем, Яда сладкого полно. Знал мой недруг, чье оно. Темной ночью в тишине Он прокрался в сад ко мне И остался недвижим, Ядом скованный моим.

Заблудившийся мальчик Перевод С. Маршака

«Нельзя любить и уважать Других, как собственное я, Или чужую мысль признать Гораздо большей, чем своя. Я не могу любить сильней Ни мать, ни братьев, ни отца. Я их люблю, как воробей, Что ловит крошки у крыльца». Услышав это, духовник Дитя за волосы схватил И поволок за воротник. А все хвалили этот пыл. Потом, взобравшись на амвон, Сказал священник: — Вот злодей! Умом понять пытался он То, что сокрыто от людей! И не был слышен детский плач, Напрасно умоляла мать, Когда дитя раздел палач И начал цепь на нем ковать. Был на костре — другим на страх — Преступник маленький сожжен… Не на твоих ли берегах Все это было, Альбион?

Пропащая девочка Перевод В. Топорова

Дети будущих веков! Из конфузливых стихов Вы узнаете о том, Что Любовь — Любовь! — звалась грехом. В веке золотом Ясным летним днем Всякий, свету рад, Сбросит свой наряд — И душой и телом чист и млад. Парочка одна — В наши времена — Спряталась в кусты, Чтоб средь темноты Ясным днем ночные рвать цветы. Нежась, разлеглись. Играм предались. Трепетны сердца. Нет вблизи отца. И свой страх забыли до конца. Заполдень, устав, Встали с мягких трав, Порешив вдвоем Темным вечерком Снова повстречаться под кустом. Но к отцу, бледна, Подошла она, И отцовский взгляд, Как разверстый ад, Заронил ей в сердце смертный хлад. «Дочь! Где ты была?» И стоит, бела, Мучима стыдом, Пред своим отцом, Сразу ставшим дряхлым стариком.

К Тирзе Перевод В. Топорова

[42]

Рожденный матерью земной Опять смешается с землей; Во прах рассыплются тела. Зачем ты сына родила? Любовь свела мужей и жен, Но каждый будет погребен; Спасенье смерть назвало — сном: И мы, отмучившись, уснем. Ты, мать моих сочтенных дней, Страшна жестокостью своей И лицемерьем сладких слез — В них, как в тумане, я возрос, Сквозь них — смотреть на мир привык, Покрылся тиной мой язык. Смерть Божья — смерть превозмогла, — Зачем ты сына родила?

42

К Тирзе. — Стихотворение написано около 1795 или даже 1803 года, во всяком случае, включено в сборник позднее остальных.

Тирза— здесь не античное имя, как может показаться; оно заимствовано из «Песни песней» (6,4): «Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Тирза, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами». В поэмах Блейка Тирза символизирует плотскую любовь; он называет ее «Мать моей смертной части» (стих 9). Смысл стихотворения — отвержение любви как первопричины, обрекающей человека на существование в мире; не случайно в оригинале лирический его герой дважды повторяет слова Христа, обращенные к Марии (Евангелие от Иоанна, II, 4): «Что Мне в Тебе, Жено?»

По образу и подобию Перевод В. Потаповой

[43]

Сердце людское — в груди Бессердечья; Зависть имеет лицо человечье; Ужас родится с людскою статью; Тайна рядится в людское платье. Платье людское подобно железу, Стать человечья — пламени горна, Лик человечий — запечатанной печи, А сердце людское — что голодное горло!

43

По образу и подобию. — Стихотворение гравировано Блейком в 1794 году, но ни разу не было включено им в сборник. Сохранилось три оттиска.

ИЗ «МАНУСКРИПТА РОССЕТТИ» (1793)

[44]

«Словом высказать нельзя…» Перевод С. Маршака

Словом высказать нельзя Всю любовь к любимой. Ветер движется, скользя, Тихий и незримый. Я сказал, я все сказал, Что в душе таилось. Ах, любовь моя в слезах, В страхе удалилась. А мгновение спустя Путник, шедший мимо, Тихо, вкрадчиво, шутя Завладел любимой.

44

Из «Манускрипта Россетти» (1793).Тетрадь состоит из пятидесяти восьми листов, и записи, а также рисунки, вносились в нее в разных направлениях, и, по-видимому, вплоть до 1811 года. Так, например, в 1800–1803 годах Блейк вторично использовал страницы 2—14, среди черновых записей 1793 года — первые варианты многих стихотворений из цикла «Песни опыта». В 1847 году известный английский художник — «прерафаэлит», поэт и переводчик Данте Габриэль Россетти (1828–1882) купил эту тетрадь у брата Сэмюеля Пальмера (Пальмер, известный английский художник, — см. иллюстрации к наст, тому, — был другом Блейка). Вслед за Россетти увлеклись Блейком его друзья, один из которых, Александр Гилкрист, издал в 1863 году биографию Блейка, положившую начало его всеанглийской, а затем и всемирной известности. В книге Гилкриста впервые опубликовано большое число стихотворений из «тетради 1793».

Золотая часовня Перевод С. Маршака

Перед часовней, у ворот, Куда никто войти не мог, В тоске, в мольбе стоял народ, Роняя слезы на порог. Но вижу я: поднялся змей Меж двух колонн ее витых, И двери тяжестью своей Сорвал он с петель золотых. Вот он ползет во всю длину По малахиту, янтарю, Вот, поднимаясь в вышину, Стал подбираться к алтарю. Разинув свой тлетворный зев, Вино и хлеб обрызгал змей… Тогда пошел я в грязный хлев И лег там спать среди свиней!

Я слышал ангела пенье Перевод В. Потаповой

Я слышал ангела пенье, А день стоял — загляденье: «Жалость, Согласье, Благость Превозмогут любую тягость!» Он пел, исполняя свой долг, Над скошенным сеном — и смолк После заката, когда Бурой казалась скирда. Над дроком и вереском, братья, Я дьявола слышал заклятья: «Толк о Благости вреден, Коль скоро никто не беден. Кто счастлив, как наше сословье, Тем Жалость — одно пустословье!» От заклятья солнце зашло, Небес помрачнело чело, И ливень хлынул с неба На копны сжатого хлеба. Пришла нищета в одночасье, С ней — Благость, Жалость, Согласье.

Страшился я… Перевод В. Потаповой

Страшился я: мой вихрь убьет Прекрасный и невинный цвет. Но солнце с неба льет и льет Поток лучей, а ветра нет. Когда настал цветенья час, Лишь пустоцвет густой-густой Все рос да рос и тешил глаз Бесплодной, лживой красотой.

О чибис! Ты видишь внизу пустополье Перевод В. Потаповой

О чибис! Ты видишь внизу пустополье. Тенета развешаны там на приволье. Ты мог бы над спеющей нивой носиться: Сетей не раскинут, где хлеб колосится!

Ничьему папе Перевод В. Потаповой

Отец придирчивый! Зачем Ты в облаках, высоко, Скрываешься, незрим и нем, От ищущего ока? Зачем твой сумрачный закон, Язык твой темный, полный гнева, Нам повелят вкушать плоды Не с древа, — у змеи из зева? Ужели оттого, что к тайности Отзывчив женский пол до крайности?

Песня дикого цветка Перевод С. Маршака

[45]

Меж листьев зеленых Ранней весной Пел свою песню Цветик лесной: «Как сладко я спал В темноте, в тишине, О смутных тревогах Шептал в полусне. Раскрылся я, светел, Пред самою зорькой, Но свет меня встретил Обидою горькой».

45

Песня дикого цветка. — Стихотворение первоначально состояло из двух последних строф и относилось, вероятно, к ребенку.