Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

* * *

Не удивляйся, если я на прочих не похож. Ведь и такой, как ты, второй на свете не найдешь. У изголовья моего поклонники твои, Как будто бы болезнь мою иною назовешь. Волненье в мире, будто я беспечен или пьян, Небрежно повязал чалму, халат мой не хорош. От стрел прямых твоих ресниц огонь мой стал иным, Так розу освежает вдруг росы прохладной дрожь. Я переменчив, как луна, от прихотей твоих, Слежу за тем, что говоришь, за тем, как ты идешь… О виночерпий, другом будь – пусти меня на пир, Мгновенно выпью я вино, что ты мне поднесешь. Гляди, запуталась душа в ее густых кудрях, Не знал я, что тугую сеть вовек не разовьешь. Как быстро зазнается тот, кто в милости сейчас, Но разве человеком ты пролазу назовешь? Знай, Навои, что мир – цветник, где розы расцвели,- Иди, но помни о шипах, разящих, словно нож.

* * *

С кипарисом тонкостанным я не пил вина вдвоем. Рок внимал моим моленьям в равнодушии глухом. Много выпил я в разлуке, чтоб забвение найти,- Ядом скорби обернулась чаша с искристым вином. Долгий день, почти до ночи, без любимой я провел. Этой ночью не дождусь я, чтобы мрак сменился днем… Друг, ответь, где может сердце успокоиться мое. Если даже возле милой нет покоя мне пи в чем? Ветерок мой, юной розе о разлуке расскажи, Отнеси ей, ветер, душу, истомленную огнем. Ведь языческой печалью, как безверьем, полон я, И с моим исламом правоверным я вовеки не знаком. Павой, внемли совету – если утром пьешь вино, То росу рассветной розы не считай своим питьем.

ПОЛЕЗНЫЕ СОВЕТЫ СТАРОСТИ

* * *

Она ушла, покинув пир, и села на коня, хмельна, Л я ей чашу протянул, с мольбой держась за стремена. Нет, мне ее не удержать, но я бы в жертву жизнь принес За то, чтоб кем-нибудь на пир она была возвращена. Торопит всадница коня – и сердце падает в груди, Мечом обиды ранен я, жестоко грудь уязвлена. Зачем не насмерть я сражен? Не легче ль муки мне пресечь. Чем торопить в обратный путь и гнать сквозь темень скакуна? А без нее шумливый пир печален, горек и уныл, Нарушен сердца сладкий сон, душа покоя лишена. От века так заведено: кто выпьет радости бокал, Сто кубков горечи тому судьба велит испить до дна. Я в одиночестве умру. Не странно ль – преданность моя Ответной верностью в любви ни разу не награждена! Когда белеет голова, с уединением смирись, Ведь не украсят звонкий пир ни грусть твоя, пи седина! Неверную не возвратишь. К чему ж терзаться, Навои? Смотри: ты бледен, стан дрожит, душа печалью смущена. В мой дом, разгорячась, вбежала с вечернею звездой она, Испариной омыла розы, как розовой водой, она. Ресниц разбойничьих кинжалы – похитчики моей души, Прядь амбровым жгутом спустила на стан свой молодой она. Приют мой темный озаряет солнцеподобный лик ее. Я на свету дрожу пылинкой,- не луч ли золотой она? Взяв за руку меня, смеется, сажает около себя. Пересыпает слов алмазы, сверкая красотой, она. И говорит: «Печальный друг мой, как поживаешь без меня?» Что я отвечу ей? Сковала язык мой немотой она. Кувшин с вином она открыла и кубок полный налила, Пригубив, молвила с упреком, с лукавой прямотой она: «Скажи, Меджнун, не сновиденье ль, что разума лишился ты? Испей вина, открой мне душу, какой живет мечтой она?» Я выпил, потерял сознанье, к ногам возлюбленной припал,- Не хмель сразил меня – сразила своею добротой она. Тому, кто в снящемся свиданье, как Навои, блаженство знал,- Не спать до воскресенья мертвых: сон сделала бедой она.

* * *

Только ты взяла с улыбкой пиалу из рук людей, Как порвались от рыданья связки всех моих костей. Гурия к тебе явилась спор вести о красоте, Но и та, тебя увидев, удалилась поскорей. Стала ночь моей разлуки мне опасностью грозить, Потемнела, словно нежный гиацинт твоих кудрей. Сердце гибнет от удара взором пущенной стрелы,- Словно зверя на охоте, ты разишь стрелой своей. Я несчастен: у любимой состраданья нет ко мне,- Эти слезы и рыданья не тревожат сердце ей. Что такое сад свиданья, ты не спрашивай меня: В мире горестной разлуки, как в тюрьме, я много дней. Как беспечен тот, кто скачет, выпустив узду из рук! Упадет он без дыханья, погружен в мечты о ней! Тот свободен от печали, кто бежит толпы людской, Но оставшемуся с нею в мире жить еще грустней. Каждый миг твои собаки прогоняют Навои, Но обманом он в их свору возвращается скорей.

* * *

Здоровым меня оставить не захотела любовь, Во прах обратив, пустила до ветру тело любовь. В разлуке при мне остались отчаянье и болезнь, А душу солью страданья вконец изъела любовь. Грозящее миру пламя гудело в моей груди, Там ярким огнем горела, не искрой тлела любовь. Но люди, теряя душу, прийти умоляют смерть, И палачей луноликих пускает в дело любовь. Жестокости обучила Ширин и Лейли она, Меджнун и Фархад счастливцы, лишь мной владела любовь. Разлука, тоска, безумье – убийцы, но в этот мир Прийти и разить несчастных им всем велела любовь. Однако за благочестье я близости не отдам, Не дам, чтоб в могиле тесной средь роз истлела любовь… О Навои, будь счастлив, что ты еще жив и любишь, Страданьями награждает и сверх предела любовь.

* * *

Я желтухой болен, кравчий. Весь в осеннем цвете яром, Где ж вино, что охмеляет винограда желтым даром? И лицо мое, и тело – листья желтые на ветке. Пожелтели – кто ж излечит их целительным отваром! И в очах зрачки с белками стали желты, как тюльпаны. Что за хворь? Той розоликой жечь меня дано пожаром! Говорят, очам полезно видеть желтое – ах, где же Кипарис в одеждах розы, что пылает желтым жаром? Желтоперой птицей ночи стал среди полдневной стаи Пожелтелый день разлуки, что сражен судьбы ударом. Если ж не больным желтухой ночь и утро, отчего же Ночь распустит кудри, солнце лик свой рвет – в рыданье яром? Желтизну больного тела Навои скрыл в прахе скорби - Так вот нищий в землю прячет золото в кувшине старом!

* * *

Улыбки всем расточая, мне ты не улыбнулась, Встретив мой взор, печалью одетый, не улыбнулась. В жажде твоих рубинов подобен я стал шафрану, Но ты и при виде этой приметы не улыбнулась. Молил я: «Скажи хоть слово», но знаком ты приказала Мне умереть и, слыша обеты, не улыбнулась. Не зная счастья слияний, себя ты отдать не можешь, Я не дивлюсь, что при этой беде ты не улыбнулась. Послушай, Меджнун с Фархадом были лишь струйкой дыма. Я – пламя, но ты б и вспышке кометы не улыбнулась. Улыбка подобна солнцу, солнцу светить пристало, Жаль, что ты на такие советы не улыбнулась. О, Навои, от розы вдали соловей тоскует, Может, она и песням, что спеты, не улыбнулась.

* * *

От неверной сто горьких бед довелося увидеть мне. Кто ж знал верность, чтоб счастья свет довелося увидеть мне? Кто познал от сынов времен долю верности и добра, Чтобы преданности обет довелося увидеть мне? Словно пса, прогони, о друг, сердце взбалмошное мое: От беспутного только вред довелося увидеть мне! Что мне добрый привет друзей? В сердце – тишь и блаженный мир, Если гнет от ее клевет довелося увидеть мне! А красавиц увижу я – и трепещет надеждой взор: Где жасмин мой? Хотя бы след довелося увидеть мне! Пусть и землю, и свод небес захлестнет рыданий потоп: Злобу этих двух приверед довелося увидеть мне! Серполунный увидишь лик – знай: тебя погубил не меч,- Кару неба – страшнее нет! – довелося увидеть мне! Я молитвенный коврик мой и хырку проносил до дыр, Чтоб два мира сквозь их просвет довелося увидеть мне! И не спрашивай, Навои, что изведал я от нее, Сто невзгод друг за другом вслед довелося увидеть мне!

* * *

Злее, чем измены мрак, темнота бывает разве? Светом дня озарена темень та бывает разве? Искрой молний опалит всю вселенную разлука,- В преисподней адских мук ей чета бывает разве? Нюхать след ее собак – вот награда мне за верность! Лучше золота сего красота бывает разве? В день разлуки море бед с головой влюбленных топит,- В ночь измены хоть роса пролита бывает разве? Пятна крови, как цветы, на моем сожженном теле,- В роще бедствий время цвесть для куста бывает разве? Черный проливень измен насмерть любящих сражает,- Тьма небесного дождя так люта бывает разве? Песней, льющейся навзрыд, Навои сжигает розы,- У безгласных соловьев песня та бывает разве?

* * *

Кипарис розоволикий, ты сказала – ты придешь! Ночь провел я в муке дикой, сердце ждало – ты придешь. Выходил ежеминутно, тела сдерживая дрожь, И душа к устам невольно подступала: ты придешь! Лик луны зажегся в небе, схож с тобою красотой. Мне до лунного сиянья дела мало. Ты придешь! Плакал я, дивя прохожих, на безумца был похож. Веря и не веря пери, ждал устало,- ты придешь? Эти слезы ты не вздумай в шутку сравнивать с водой – Эти слезы были схожи с кровью алой… Ты придешь? Выходил тебе навстречу, преданный тебе одной. Ждал тебя, покуда сердце подсказало: не придешь. Навои, вином утешься, о неверной думать брось, И печали скажет властно звон бокалов: не придешь!

ТАРДЖИБАНД

* * *

О, почему с тобой я не дружу, вино? Забота и беда гнетут меня давно… На этот мир земной чем больше я гляжу, Тем более мое сознание темно! Хотел небесных тел природу я постичь,- Не тайна для меня отныне пи одно. Приход мой в мир земной, уход мой в мир иной,- Вот этого понять, увы, не суждено. Ни мудрость многих книг, ни вера в благодать Загадку разгадать не могут все равно. Дружить старался я со множеством людей: В чем жизни цель – никем ответа не дано. И врач лечил меня, и чудотворец-шейх,- Неисцелим недуг неразрешимых «но». И ты бессилен здесь, мой многомудрый пир!… Все существо мое сомнения полно. Мне стало тяжело влачить неверья груз, Терпение мое вконец истощено. Бегу в питейный дом, прошу вина – гляжу: Разбитый черепок в руках своих держу!