Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

ВЛАДИСЛАВ СЫРОКОМЛЯ(1823–1862)

* * *

Вот повсюду птичье пенье, Вот цветы цветут… «Весна Скоро будет», — молвят люди… Да когда ж придет она? И зачем весна нам, боже? Наш народ весны не ждет… Елей пряди, мох на хате Зеленеют круглый год…

ХОРОШИЕ ВЕСТИ

(Отрывок)

Кончается лето, в лучах догорая, И западный ветер рокочет трубой. Привет тебе, ветер! Из дальнего края Хорошие вести принес ты с собой! Привет вам, счастливые, добрые вести! На западе снова бушует борьба — Там кровь проливают для воли и чести, Свободного делают из раба! Там в танцах и в пении весело сердце, Там жатву справляет удачливый год. Хватит вам, пакостники-самодержцы, Смешивать с грязью крещеный парод! Хватит вам, баре, кататься в карете, Хватит, красуясь, верхом гарцевать! Хватит вам тоже, мужицкие дети, Барам последний хлеб отдавать!

НЕИЗВЕСТНЫЙ АВТОР (XIX век)

ТАРАС НА ПАРНАСЕ

1

Знавал ли кто из вас Тараса, Что полесовщиком служил? На Путевище у Панаса Он возле самой бани жил. Что ж! Человек он был почтенный, Горелки даже в рот не брал. Недаром пан за нрав степенный Его пред всеми уважал. Он и у пани был в почете, И староста не обижал, Зато уж сам он на болоте С утра до ночи пропадал. Чуть свет — он за плечи двустволку, Топорик за пояс заткнет, Да и уходит втихомолку: Лес караулит, пташек бьет. Ходил он много или мало — Не ведаю, но как-то раз Беда в лесу его застала… Вот что рассказывал Тарас:

2

«На самого Козьму-Дамиана Пошел я в пущу через мхи; В то утро я поднялся рано, Едва пропели петухи. Иду себе я понемногу И на пенек в лесу присел. А тут — лоп-лоп! Через дорогу — Глянь! — тетерев перелетел. Навел двустволку — щелк! — осечка. Щелк снова — то же! Надо ж ведь! Гляжу: за елью, недалечко, Как есть хоромина, — медведь! Хоть не трусливый я детина, А тут затрясся, как осина, Зубами, как щенок, стучу. Гляжу — повалена лесина, И думаю: давай вскочу!

3

Скакнул — да мимо, поскользнулся И в яму — бух! — в единый мах. Летел, летел, аж задохнулся, И стало зелено в глазах. Я много пролетел иль мало, Того и сам не понимал, Одно лишь помню — рассветало, Когда я на землю упал. Я встал с земли — чего уж хуже: Весь был в грязище, как свинья, И про себя дивился дюже: Где ж это очутился я? Поскреб рукою возле уха, Достал рожок, достал табак, И ноздри напихал тертухой, — С утра не нюхал как-никак! Придя в себя, гляжу я — сгинул Медведь, как будто не бывал. Ружье я за плечи закинул, А сам осматриваться стал.

4

Вот диво! Что за край прекрасный! Ну, словно кто намалевал! Цветы пестреют: синий, красный — Как будто кто платок постлал. И пташки есть там — так уж сладко Поют, изрядней соловья. Помилуй боже, вот загадка! Куда же это прыгнул я? Стоял я долго и дивился И, рот разинувши, глядел, Как вдруг откуда-то явился — Пришел, а может, прилетел, — Какой-то хлопчик, пухлый, томный И кучерявый, как баран, А за спиной его огромный Прицеплен лук был и колчан. «Куда, отколь дорога эта?» — Спросил я хлопчика тотчас. «Дорога эта с того света, Ведет же прямо на Парнас». Малец, сказав такое слово, На крыльях шибко полетел, Дорогу ж показать толково, Заторопившись, не хотел.

5

Тут я задумался немного: «Что это за Парнас такой?» И напрямик пошел дорогой, Запасшись толстою клюкой. Прошел верст девять той дорогой. Вдруг вижу я — гора стоит; Под той горой народу много, Как будто ярмарка кипит. Прошел поближе — что за лихо: Народ все чистый, господа! Кто голову сломя, кто тихо, Все лезут на гору. Беда! Как в синагоге, крик несется, Готов один другого съесть, Кто побойчей — вперед суется, Чтоб на гору всех раньше влезть.

6

И все с собою тащат книжки, Аж пот с иных ручьями льет, Тот, рукописи взяв под мышки, Сильнее всех в толпе орет: «Полегче, братцы! Не душите Вы фельетон мой и «Пчелу», А самого меня пустите И не держите за полу! Не то я прикажу газетам Облаять вас на целый свет, Как Гоголя запрошлым летом, — Ведь я ж редактор всех газет!» Смотрю и вижу: это сивый, Короткий, толстый, как кабан, Плюгавый, дюже некрасивый, Кричит, как ошалелый, пан. Мешок его, на плечи вздетый, Полным-полнехонько набит. Он тащит книжки да газеты, — Как коробейник он на вид! Товарищ рядом с ним идет, Тащить он книжки помогает, А сам грамматику несет, Что в наших бурсах изучают.

7

Все что-то разом зашумели, Народ раздался в два конца, И, словно птицы, пролетели Четыре добрых молодца. Вид был у этих не таковский: Сам Пушкин, Лермонтов, Жуковский И Гоголь — быстро мимо нас Прошли, как павы, на Парнас. Ну, словом, много тут народу Взлезть норовило на Парнас. Немало и панов и сброду, Как и на свете, здесь у нас. Промеж людей и я толкался, Чтобы протискаться силком. Вот наконец-таки пробрался И лезу в гору прямиком.

8

Долез. Гляжу: двор с хатой новой — Обыкновенный панский двор. Кругом него забор еловый, Надежный, не пролезет вор! А на дворе том свиньи ходят, Бараны, козы бродят, спят. И боги, знать, хозяйство водят, Раз держат столько поросят. Мальцы парнасские швыряют, В орлянку дуясь, медяки, А если деньги проиграют, Так лупят просто на щелчки. Полез к богам я в дверь той хаты… И — охти мне! — ни дать ни взять, Толкутся боги, как солдаты В казарме — и не сосчитать!»

9

Тарасу черт-те что сдается. Он словно в кабаке сидит: Кто трубку курит, кто смеется, Кто песню про себя бурчит. Глядит: на лавочке тачают Швецы богиням башмачки, Богини у корыт — стирают Богам рубахи и портки. Сатурн, тот, лыки размочивши, Усердно лапти подплетал: Немало по свету бродивши, Лаптей он уйму истоптал. Старик Нептун развесил сети, Шесты готовит для острог; При нем его, как видно, дети — Дырявый чинят неводок.