Поэзия народов СССР XIX – начала XX века
Шрифт:
ДЕНЬ ПАДЕНИЯ КОММУНЫ (23 мая 1871 года)
Стяг угнетенных и рабов, — Спасительное знамя пало, Увы! Пята тирана вновь Его, повергнув, растоптала. 1860
* * *
Мое перо, о дорогое, к чему нам слава? Чему служили мы — тому ж послужим снова. Бросать в народ благое слово дано нам право, На гибель зла дано нам право взирать сурово. Пускай сердца не знают наши! Мы знаем сами, Что чист наш помысел и чисто стремленье наше, Что нас вела дорога Картли былыми днями, Что, страх забыв, идти за Картли — нет доли краше! Пусть говорят: «Он о грузинах твердит худое, Он не таит пороки наши, в нем дышит злоба». То шум невежд! И только сердце поймет родное, Что в злых словах любовь таится, любовь до гроба. Октябрь 1861 г., Кварели
* * *
Тот удивительный народ, Опять подвергшись пытке новой, Для блага ближних вновь несет Страдания венец терновый. Пусть
* * *
Славная родина, что ты сегодня грустна? Ныне безвременье, но подойдут времена. Старых не стало, зато молодые пришли И восстановят величье любимой земли. Родина, клад мой бесценный, зачем ты грустна? Младшие выросли — крепкий, упорный народ. Им ты всечасно предмет и забот и работ. Им ты доверься, они не изменят тебе, Доблестью их просияешь в превратной судьбе. Родина, клад мой бесценный, зачем ты грустна? Сердце широким гнездом их восторги таит. Грудь их — защита надежнее всяких защит. Чувства к тебе не изменит презренный обман. Грудью вперед сокрушат они вражеский стан. Славная родина, что ты сегодня грустна? 15 сентября 1872 г., Кварели
АКАКИЙ ЦЕРЕТЕЛИ (1840–1915)
* * *
Ты горька, моя жизнь бесталанная, Ты глуха, моя боль непрестанная, Потому что мне стала желанная Ненавистницею окаянного. Ад в душе у меня. Смерть. Агония. В одиночестве духом я падаю, Но, когда предо мной посторонние, Я креплюсь, и врагов я не радую Незажившей, открытою раною. Ты горька, моя жизнь бесталанная, Ты глуха, моя боль непрестанная, Потому что мне стала желанная Ненавистницею окаянного. Кто мне будет от муки защитою И подаст руку помощи братскую? В розах скрыта змея ядовитая, Желчь в шербете моем, зелье адское И кощунство в устах, речи бранные. Ты горька, моя жизнь бесталанная, Ты глуха, моя боль непрестанная, Потому что мне стала желанная Ненавистницею окаянною. Умирать мне пора. Что ж я мешкаю? С каждым годом ведь старость постылее, Жар истлевший дымит головешкою, И одною ногою в могиле я. Вот и пристань моя долгожданная… Ты горька, моя жизнь бесталанная, Ты глуха, моя боль непрестанная, Потому что мне стала желанная Ненавистницею окаянною. Я бессилен, мечты не сбываются, Сам себе я смешон в этой немощи. Дай мне, боже, уснуть, чтобы не маяться, Без огня и любви цепенеющим. Лучше смерть, чем тоска постоянная. Ты горька, моя жизнь бесталанная, Ты глуха, моя боль непрестанная, Потому что мне стала желанная Ненавистницею окаянною. 1871
БОЛЬНАЯ
Не умерла она! Лишь спит… Воскреснет, встанет ото сна! И тех, кто ей не дорожит, Отвергнет навсегда она. От долгих, тяжких битв устав, Уснула, впала в забытье, И тот грешит, кто, духом пав, Отчаялся в судьбе ее! Но сердце верит, сердце ждет… Провидит ум сквозь ночь и муть, Что не пресекся, что зовет Ее — грядущий славный путь! К лицу ли двоедушье нам, Когда в беде отчизна-мать? В великодушии отцам Сегодня нужно подражать! Мы для нее, коль нужно так, Пойдем хоть с нищенской сумой. Дороже честный нам бедняк Иуды с толстою мошной! Не умерла она! Лишь спит… Когда ж воспрянет ото сна — Тех, кто любовью к ней горит, Навек прославит имена! СКАЗАННОЕ СО СЦЕНЫ
Ну что еще может сравниться С уделом поэта на свете! Все молят: даруй ему, боже, Удачливость и долголетье! Ну кто еще столько имеет Друзей и товарищей в мире! Всяк хочет усесться поближе К поэту на дружеском пире. И каждый к поэту участлив, С ним делят и радость и горе И так нам «ура» возглашают, Что эху завидуют горы. И щедрость к нам не иссякает, Не молкнут кругом славословья, Живым преподносят восторги, А мертвым — венки и надгробья. Ну что еще может сравниться С уделом поэта на свете! И странно, что все не стремятся В поэты на нашей планете!.. 1881
ПЕСНЬ ПЕСНЕЙ
Пусть остальные пьют друг за дружку, Я своим счастьем пьян без вина. Только восторгом моим, а не кружкой, Прелесть вселенной озарена. Как благодатно В дымке закатной Дали прощальным блеском зажглись! Вечером ясным Веяньем властным Душу уносит в горнюю высь. Необычайно, Чувствую тайну Мир обнимающего родства. Ум, хоть и гибок, Полон ошибок, Сердце правее, чем голова. Знаю наверно: Небо безмерно Чувству открыто, все без конца. Мир — это чудо, Явное всюду, В благоговенье славит творца. Лунной печалью Светятся дали, Лунной печалью строг небосвод. Звезды бессонно По небосклону Водят и водят свой хоровод. «Неизреченна Слава вселенной», — Как бы твердят светила, крыля. Звездному строю Снизу земною Песнею песней вторит Земля. В этом напеве Слышны деревья, Одурью грядок пахнущий сад, Свежесть
рассвета, Шелесты лета, Ропот прибоя, роз аромат. Сдавшись напору Брачного хора, Сам ликованья я не избег, И, подпевая Песне, я знаю: Богу подобен я, Человек. Кто дал прозреть мне? Что превратило Жизнь предо мною в сказку и сон? Кем над уделом твари бескрылой К высшим пределам я вознесен? Это все ты, любовь. Ты причина. Это тобою совершено, Небо и Землю всю — воедино Соединяющее звено! Ты, на кого клевещут жестоко, Именем чьим зовут, что хотят: Скотоподобье, пошлость порока, Образ животный, грязь и разврат. Всех постигало косноязычье, Брался лишь кто тебя воспевать. Как описать твоей силы величье, Свыше дарованная благодать? Но, как кончины предчувствие мечет Лебедя с песней за облака, Пусть этот стих мой увековечит, Царственная, тебя на века. Для красоты своей небывалой Ты всю природу обобрала. Голос у соловьев украла, Алый румянец у роз взяла. — Сон мой, мечта моя! — славословья Сами теснятся мне на уста, Ты, величаемая любовью, Все увенчавшая чистота. …Пусть остальные пьют друг за дружку. Я своим счастьем пьян без вина. Тайной любви моей, а не кружкой Прелесть вселенной озарена. 1882
ПОЭТ
То я мудрец, то — сумасброд, Я ни глубок, ни плосок. Дитя падений и высот, Я жизни отголосок. Глубокомыслью не дивись, На простоту не сетуй: Все чувства мощные слились В отзывчивости этой. Способность замечать дала Мне в дерзкий дар природа, И я ловлю, как зеркала, Все, что мелькнет у входа. Но слышу и передаю Лишь то, что в полной мере В придачу к своему чутью На опыте проверю. Итак, не то, что в первый миг Предполагают люди, Я жизни чистый проводник И истины орудье. 1886
СЕДИНА
Уж не тот я, что когда-то; Седина гнетет сурово… Уж не так звучны раскаты Рога моего стального. Сердце ж все быть сердцем хочет, С временем в неравном споре. В нем пылает, в нем клокочет Человеческое горе. Сердце полнилось по капле Ядом слез, потерь, мучений… Времена полны не так ли Мириадами мгновений? Так к чему мне жизнь такая, Если — вот и смерть все ближе, А тебя, страна родная, В разоренье горьком вижу. Но когда надежда белым Мне крылом блеснет над тьмою, Мню себя я Тариэлом, Обуянный вновь мечтою. И зову, трубя протяжно, Автандила и Придона: Дареджан в плену у каджей Избавленья ждет бессонно! Что мне проседь! Я седины В славной битве окровавлю, Боевой мой рог старинный По-иному петь заставлю. Но, увы, подослан адом Мне коварный враг — сомненье, С зеркалом стоит он рядом, Ухмыляясь… О, мученье!.. Шепчет: Автандил с Придоном Еле вышли из пеленок, Да и сам ты с Тариэлом Сходен, как со львом котенок. Прав он. Но могу ль святое Дело гибели обречь я? Ведь предшествует герою Слабый иногда предтеча… Нет же! Вечно цвесть надежде! Не согнусь под сединою. И гремит, зовет, как прежде, Славный рог героев к бою! 1886
ВОЛНУЙСЯ, МОРЕ!
Волнуйся, море, и гуди, Не прекословь дыханью шквала! Как горы, волны взгромозди, Чтоб влага на берег хлестала! В твоей бездонной глубине Таятся тысячи жемчужин. Пока ты дремлешь в полусне, Твой клад невидим и ненужен. И лишь когда ударит шквал, — Всю глубь свою открыв вселенной, Кидаешь ты на грани скал Прекрасный жемчуг драгоценный. Поэт, и ты не избегай Сердечных бурь в минуту гнева! Греми, буди заснувший край, Сверкая молнией напева! 1894
СУЛИКО
Я искал могилу средь могил, В сердце боль запрятав глубоко. Я страдал, я звал, я слезы лил. Где же ты, родная Сулико? Роза расцвела среди полей, Лепестки раскинув широко, С болью в сердце подошел я к ней И спросил: «Не ты ли Сулико?» И цветок невиданной красы В знак согласья голову склонил И, как слезы, капельки росы На траву густую обронил. Соловей защелкал надо мной, Рассыпая трели далеко. Потрясенный песней неземной, Я спросил: «Не ты ли Сулико?» И вспорхнула, рассекая мрак, Птица — собеседница моя. И защебетала звонко — так, Словно отвечала: «Это — я!» Смолкла птица, и зажглась тогда Звездочка на небе высоко. Я воскликнул: «О моя звезда, Дай ответ, не ты ли Сулико?» Стоя на земле, я видеть мог, Как звезда кивнула в вышине, И теплом пахнувший ветерок Радостно шепнул на ухо мне: «Вот она — услышь, взгляни, вдохни, Это то, что ты искал, любя! Пусть теперь текут без горя дни, Солнце пусть сияет для тебя. Став цветком, и птицей, и звездой, Пред тобой она возникла вновь. Ты ее любил, она с тобой, И не может умереть любовь!» Больше не ищу могилы я И не проливаю горьких слез, Видя звезды, слыша соловья И вдыхая нежный запах роз. Снова мир приветлив и хорош, Я нашел тебя, и мне легко. Это ты мерцаешь, и поешь, И благоухаешь, Сулико!
Поделиться с друзьями: