Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

₁₉₀₉

ДА БУДУ ТЕБЕ ЩИТОМ!

Когда прогневается рок, и разразится гнев, и затрубит в огромный рог угрюмый свой напев, и враг придет с огнем, с мечом в родимые края — прикройся мною, как щитом, о родина моя!

₁₉₀₉

Г. Шлатер. Главный корпус Тартуского университета. 1852–1853

ИЗ АРМЯНСКИХ ПОЭТОВ

ХАЧАТУР АБОВЯН (1808–1848)

ЧЕЛОВЕК, ЛЮБЯЩИЙ СВОЙ НАРОД, ГОВОРИТ ПЕРЕД СВОЕЮ СМЕРТЬЮ

Прощайте, прощайте, Былые дни! Ты мирскую скорбь Позабыть реши. Не плачьте, родные, Вы не одни: Только прах сгинет, Не любовь души. По этой стезе Мы должны пройти И жизнь через смерть И покой найти. Но если я рано Смерти алкал, Для пользы народа Ее искал. Но где та мечта, Что палила огнем, Что мучила сердце И ночью и днем? Вот родине тело В жертву дано, Сгниет, увы, В могиле оно. О почестях я Не вздыхал с тоской. Не жалел, что славы Лишен мирской, Но как перед смертью Нам не вздыхать? Ведь тысячи дум Надо в землю взять! Ни длительной жизни Я не желал, Ни богатств у мира Я не просил. Но каждый мой вздох Мне смертью бывал, Коль его я народу Не приносил. Лишь за тем желал я Власти, честей, Лишь за тем жаждал Сиянья венца, Чтобы тысячам тысяч Несчастных людей Слезы с глаз стереть, Облегчить сердца. Придите ж сюда, Меня помяните, Отца дорогого Благословите. За мертвого скажет Могила моя: Буду в небе страдать Все о том же я. Был мне мир тюрьмой, Было солнце тьмой. Что хотел, того Не достал рукой. Не знает никто, — Лишь создатель мой, — С какой я к нему Припадал мольбой. Ах, люди, люди! Когда ж вы проснетесь И сердцем к сердцу Когда ж обернетесь? Поймите: тогда лишь Мы рай найдем, Коль душу народа И скорбь поймем.

ГЕВОНД АЛИШАН (1820–1901)

ЛУНА, ПРЕКРАСНАЯ ЛУНА!

Лампада дивная луна, всевышний сам тебя зажег, Ты освещаешь ночи путь и отмеряешь ночи срок. Разверстый глаз кромешной тьмы, висящий на цепи резной, Ты даришь зрение душе, раскачиваясь надо мной. Твои лучи из серебра, фитиль из ткани золотой, Ты искры высыпала в ночь, и стала каждая звездой. Из чаши светлой льешь в меня ты млеко сладкое, как мед, Тревогу сковываешь ты, как воды сковывает лед. Какой же ты была в ту ночь, когда из недр небытия На небо выкатил господь новорожденную тебя? Какой же ты была в ту ночь, когда впервые над тобой Запел о счастье соловей, для страсти созданный судьбой, Когда напевы полились тебе во след из края в край Прозрачны, словно горный ключ, благоуханны, словно рай. Внимать не мог им человек, который не был сотворен, Но сонмы ангелов святых теряли голову и сон… А ты скользила по дуге, не зная радостей и бед, Пока пылающих лучей не протянул тебе рассвет, Когда ж в багрянце и росе восстал над миром первый день, От жарких ласк за горизонт ты ускользнула, словно тень… Эй! Солнце, медленней вставай, ярка лучей твоих игра, Но дай луне средь темных туч побыть подольше, чем вчера. Постой, луна, не уходи! Пройди над кручами, луна, Холодным светом освети все наши пропасти до дна. Позволь с тобой поговорить, куда еще пойдет поэт, Когда несчастен он, когда в душе живого места нет? Не покидай меня, луна! Я знаю — слушать тяжело, Но ты одна — бальзам сердец, в которых горе проросло. Ты над Арменией встаешь, но ты не та, что в старину, Когда счастливый человек лишь у любви бывал в плену Ты согревала ночь тогда, ласкала воды и цветы. И смерть не смела посягать на то, чему светила ты. А ныне глянь на склоны гор, — наш край заброшен и убог Одни могилы в деревнях и при церквях и у дорог, Но мир не хочет знать о них, не говорят о них нигде, — Отцы и деды спят в глухой, нерасторжимой темноте.

МКРТИЧ ПЕШИКТАШЛЯН(1828–1868)

МЫ — БРАТЬЯ

Пусть как один святой напев Природы голоса поют; Иль пусть — прекраснейшей из дев Персты по струнам пробегут; Все эти песни не звучат Милее звуков слова: «Брат!» Мы — братья! Руку мне подай: Лишь буря разлучала нас! В лобзанье братском исчезай Все зло, что создал рок на час. Везде, где очи звезд блестят, Что есть желанней слова: «Брат!» Пусть мать седая Айастан Друг с другом видит сыновей И боль целит глубоких ран Слезами сладкими очей! Везде, где звезд огни горят, Что есть прекрасней слова: «Брат!» Мы прежде шли путем одним… Мечты — вновь вместе быть — зовут! Печаль и радость съединим, И плодотворен будет труд! Везде, где звезд нетленен ряд, Что есть священней слова: «Брат!» Ах! Вместе сеять, вместе жать, И вместе лить на нивах пот, И жатву блага собирать. Твой, твой расцвет, родной народ! Какие ж звуки прозвучат Милей желанных звуков: «Брат!»

МИКАЭЛ НАЛБАНДЯН(1829–1866)

СВОБОДА

Когда в меня вдохнул господь Дыхание свое И в темный прах, в земную плоть, Ворвалось бытие, — Младенец, ручки я тянул, Хотя был слаб и мал, Но бессознательно одну Свободу обнимал. И запеленутый, со сна Кричал я что ни ночь, И мать будил, но и она Не знала, чем помочь. Освободи от кожуры, Распеленай дитя! Мне кажется, что с той поры Люблю свободу я. И детский лепет день от дня Был чище и складней, И тешилась моя родня, Что голос внятен ей. Но не «отец», произнесло Дитя в тот ранний миг, «Свобода» — вот начало слов Младенческих моих. «Свобода! — вторил с высоты Неодолимый рок. — Ее отныне рекрут ты, Хотя и одинок. И в терниях грядущий путь. И если твой кумир Она, то завтра, не забудь, Увидишь тесным мир!» Свобода! — и пускай враги Ждут, гибелью грозя! Пускай огонь, пускай ни зги, Пускай ревет гроза! До висельничного столба Я руки к ней тяну, Свободу милую любя, Одну ее, одну!

РАФАЭЛ ПАТКАНЯН (1830–1892)

ХУДОЖНИК

Взор вперив без слов, с тайной на челе, Юноша, куда мыслью ты влеком? Кисти пред тобой, краски на столе… Что же ты стоишь молча пред холстом? Обрати глаза, оглянись вокруг: Ведь смеется чернь над трудом твоим! Милый! Разгони сладостный недуг, Отомсти хоть раз, пробудившись, им! Но прощаешь ты все в душе своей, Ропотом мирским дух твой не смущен. Вдруг в глазах твоих вспыхнул блеск огней, Сердце быстро бьет, весь ты опьянен. Кисти ты схватил, в краску обмакнул, К жизни пробудил кистью полотно: В таинствах небес думой потонул, Тайное другим — знать тебе дано. Ненависть, любовь, гнев и блеск ума Ты, взмахнув рукой, полотну даешь; Все, пред чем и речь мудреца нема, Красками без слов ты воссоздаешь. Изумлен народ, прибежал, стоит. На твою мечту глядя чрез порог, Преклоняясь ниц, фимиам кадит. Голосом одним вопит: «Вот — наш бог!» Ах, за подвиг свой ты не жди наград! Несколько монет бросят пред тобой, В свой убогий дом ты пойдешь назад… Но картине быть в раме дорогой!

ГЕВОРГ ДОДОХЯН (1830–1908)

ЦИЦЕРНАК

Цицернак, цицернак, Гость пернатых ватаг, Ты куда же летишь, За зигзагом зигзаг? Чрез поля, чрез овраг Мчись в родной Аштарак И под кровлей родной Свей гнездо, цицернак! Там, далеко, с тоской, Мой отец, весь седой, Сына милого ждет С каждой новой зарей. Мой привет в этот дом Передай перед сном И скажи: «Ах, старик, Плачь о сыне своем!» Расскажи, сколько бед Я терплю много лет; Что все дни я в слезах, Что полжизни уж нет. Для меня небосклон От зари затемнен, На глаза мои в ночь Не спускается сон. Ах, без пользы вдали Силы сердца ушли. Я — красивый цветок Без родимой земли. Улетай, цицернак! За зигзагом зигзаг, Мчись к армянской земле, В мой родной Аштарак!

ГАЗАРОС АГАЯН (1840–1911)

ПРЯЛКА

Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди! Масла я влила в ушки, Прикрепила рукоять; Ну, пряди, пряди мотки, Двигай крыльями опять! Прялка, ты вертись, вертись, Колесо свое вращай, Нитка толстая тянись, Веретена оплетай! Тиграник мой к пастуху Ходит в поле босиком, Габриэл продал чуху, Плачет ночью, плачет днем. Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди! Ни мешка нет, ни ремня, Ни веревки, ни сумы; Не бывало прежде дня, Чтобы так нищали мы! Ах, невестой я ткала И паласы и ковры; Замуж вышла — продала Даже войлок с той поры! Красный день мой почернел, Тот пришел, кто в долг давал С черным сердцем, что хотел, Все унес, все отобрал. Прялка, ты вертись, вертись, Белую кудель пряди, Нитка толстая тянись: Нужд немало впереди!

СМБАТ ШАXАЗИЗ (1841–1907)

СОН

Я голос матери слыхал, Мне в сердце сладко лился он. Вставал рассвет беспечно ал, Но это был всего лишь сон. Журчал за домом ручеек И под хрустальный перезвон Катил жемчужины у ног… Ах, это был всего лишь сон. Вернулись детство и покой Под колыбельный древний стон… Припал я к матери щекой, Но это был всего лишь сон. Она мне вытерла глаза, Платком знакомым с тех времен, Но за слезой текла слеза… Как жаль, что это был лишь сон.

ПЕТРОС ДУРЯН (1852–1872)

МОЯ СКОРБЬ

Я не о том скорблю, что, в жажде сновидений, Источник дум иссякшим я нашел, Что прежде времени мой нерасцветший гений Сломился и поблек под гнетом тяжких зол; И не согрел никто горячим поцелуем Ни бледных уст моих, ни бледного чела; И счастья не познав, любовью не волнуем, Смотри: уж предо мной зияет смерти мгла… И не о том скорблю, что нежное созданье Букет из красоты, улыбки и огня, Не усладит мое последнее страданье, Лучом своей любви не озарит меня… Я не о том скорблю… Нет, родине несчастной — Все помыслы мои… О ней моя печаль! Не в силах ей помочь, томясь тоской напрасной, Безвестно умереть, — о, как мне жаль, как жаль!

РОПОТЫ

Прощайте, бог и солнце, — мир лучей, Горящий знойно над душой моей! Собой умножу в небесах огни. Что звезды? Не проклятье ли они Несчастных, неповинных душ, чело Браздящих небо горько и светло? О, ружья огненные бога, вы — Основы молний, перлы синевы! Что я сказал? Испепели меня, Разбей, о боже! Атом жалкий, я Осмелился стремиться к небесам! Желал взнестись к божественным огням! Молюсь тебе, о боже, в дрожи мук, Цветение и луч, волна и звук, О, снявший розу с моего чела, Огонь — с очей, с уст — трепет, блеск — с крыла! Ты сердцу вздохи дал и взорам — тьму! Сказал, что в смерти я тебя пойму. За гробом — жизнь; о, верю, для меня Ты сохранил молитв, цветов, огня! И если мне исчезнуть суждено, Беззвучно, безответно пасть на дно, — Дай бледной молнией теперь же стать, Над именем твоим, восстав, кричать, Что ты «бог мести», впиться в грудь твою Проклятием, подобно острию! Ах, я дрожу, я бледен, я заклят, Во мне вся внутренность кипит, как ад… Меж стонов кипарисов черный вздох, Я — лист осенний, что поблек, иссох. Мне искру дайте, искру, чтобы жить! Как после грез холодный гроб взлюбить? О боже, как судьба моя черна! Могильной сажей вписана она. О, влей хоть каплю пламени в нее! Я жить хочу, хочу любить еще… Мне в душу падайте, огни небес, Чтоб ваш любовник горестный воскрес! Весна челу ни розы не дает, Ни луч с небес улыбкой не скользнет. Ночь — гроб мой; звезды — факелы; уныл, Блуждает месяц, плача, средь могил. Для тех, над кем никто не сронит слез, Ты этот месяц в небеса вознес. Кто к смерти близки, все же нужны тем Сначала — жизнь и плакальщик затем. Писали тщетно звезды мне: «Любовь!», Пел тщетно соловей: «Люби же вновь!», Твердили тщетно ветры о любви, И отражали ясный лик ручьи! Напрасно лес при мне был молчалив, Молчали листья, тайну затаив, Чтоб не смутить мечты святой моей, Напрасно я всегда мечтал о ней, Напрасно вы, весенние цветы, Струили ладан на мои мечты! Нет, все смеялось в злобе торжества, И этот мир — насмешка божества!