Поэзия народов СССР XIX – начала XX века
Шрифт:
ДАРГИНСКИЙ ПОЭТ
АХМЕД МУНГИ (1843–1915)
МАДАМ
Был в Париже я и там Шил в отеле небольшом. Как то раз ко мне мадам Подошла на каблучках. Показалось: с полотна Весело сошла ко мне Полуголая она, Стройная, как кипарис. Подмигнула и сама Руку протянула вдруг. Долго было ли с ума Мне от этого сойти? На охотника и тур. Говорит «манжур» она. Переводит друг «манжур»: Это значит «я — твоя». Есть на все своя цена. Тут же заказал обед И потребовал вина. Ох
* * *
Да погибнет этот мир, В коем правды ни на грош. Десять шуб у одного, У другого — ни одной. Десять жен у одного, У другого — ни одной, Ни одной, как у меня. Будь он проклят, этот мир! Золото у одного, Мастерская, мастера. Я ж на медный перстенек Блеск фальшивый навожу. ПЕСНЯ МОЛОДЫХ КУБАЧИНЦЕВ
В путь-дорогу, молодцы, Отправляться нам пора. Молоточки и резцы, Как всегда, возьмем с собой. До чужих добравшись мест, Пустим молоточки в ход, Вспоминая про невест, Что остались в Кубачи. Персиянкам золотых Мы наделаем колец И в стамбульских мастерских Не один скуем браслет. Нам дойти не мудрено До французских городов. Мы в Париже не одно Ожерелье смастерим. Молоды у нас сердца, И на весь прославлен свет Почерк тонкого резца Кубачинских мастеров. РЕЗЕЦ
Друг ты мой с давнишних пор Крепкий, как алмаз, резец, Тонкий наносил узор Я тобой на серебро. Сам резцом хотел бы стать! Что резьба по серебру? Мне бы счастьем украшать Человеческую жизнь. Друг ты мой с давнишних пор Крепкий, как алмаз, резец, Ты уже не так остер, Да и я уже не тот. СТИХОТВОРЕЦ И МУЛЛА
Рад на свадьбе досветла Петь я песни о любви. Рад покойнику мулла Нараспев читать Коран. Друг от друга далеки Стихотворец и мулла. Никогда своей руки Пламя не подаст воде. КУМЫКСКИЙ ПОЭТ
ИРЧИ КАЗАК (1830–1879)
АСХАРТАУ
Асхартау, горы нет сильнее тебя, Дон-река, нет реки, что сильнее тебя, Аргамак, нет коня, что стройнее тебя, Эй, смельчак, нет людей, что славнее тебя. Ты сильна, Асхартау, но птица сильней: Пролетает легко над вершиной твоей. Ты велик, синий Дон, — что мне в том, что мне в том, Если даже и ты покрываешься льдом? Строен ты, аргамак, ты подобен огню, Но дорогу уступишь простому коню. Эй, смельчак, разве совесть и честь ты сберег, Если ты на пиру, в руки взяв свои рог, На колени становишься пред подлецом И его славословишь с умильным лицом? ПЕСНЯ
ПОГОНЩИКА ВОЛОВ НА ПАХОТЕ
Чужую землю пашем на равнине, Чтобы арбузы выросли и дыни. Мы страстно жаждем тихих дней, без ветра. О, если б солнце глянуло отныне! А ветер дует, дует неизменно. На небе тучи. Скоро ль перемена? Никак у нас не ладится работа, И мокрое волам противно сено. «Эй, эй», — кричим, но плуг волы не тянут, Трава цветет, а на нее не глянут. Мученья мы неслыханные терпим. О, скоро ли нас мучить перестанут? УДАЧА
Когда с преступником, судьбе наперекор, За дело честное бедняк вступает в спор, Пусть победит и жизнь отдаст он, — все равно Ему ни почестей, ни славы не дано. А кто богат, хотя с похмелья глупо врет, Хотя позорит он себя и весь свой род, И скудоумия он перешел предел, — Всегда, во всем он прав, почет — его удел. Хоть силою ума бедняк поборет льва, О нем, как о глупце, везде идет молва. Удача! Проклята твоя да будет ложь: Ты подлость дураков за мудрость выдаешь. С презренного лжеца удача смоет грязь, Прославит подлеца, позора не стыдясь. Проникнуть в суть вещей нам надобно, друзья! Он плох или хорош, но вывод сделал я: Коль важные дела приходится решать, Кого, кого зовет заносчивая знать? Того, кто бестолков, того, кто недалек, Но лишь бы у него был полон кошелек, Но лишь бы у него угодлив был язык, Но лишь бы грубо льстить и подличать привык… На сотню бедняков один едва ли есть, Чья признавалась бы заслуженная честь, Но и его удел печален и жесток, Во всех своих делах он будет одинок. ТРИ ГОДА — МОЙ СРОК
Я другу Батыру и зятю Акаю Седого отца и жену поручаю. В проклятой Сибири, где годы черны, Три года я буду сидеть без жены. Вернусь — так вернусь. Не вернусь я отныне Пусть пропадом я пропаду на чужбине. Три года пусть терпит супруга беду, А если в назначенный срок не приду — Я месяц даю благоверной сверх срока: За низкого, созданного для порока, Пусть выйдет она на четвертом году! Когда Асхартау зеленые склоны Услышат птенцов разговор оживленный, Тогда возвращусь я в родимый приют. Когда же зеленые склоны увянут, Пусть к родичам люди чужие придут, Несчастную душу в молитвах помянут. ГЕЙ, ДЖИГИТЫ!
Гей, джигиты, заботы не знайте в горах, Пусть пройдут ваши дни в наслажденьях, в пирах, Пусть подобные вам, что в разлуке скорбят, Позабудут тревогу, невзгоду и страх. Где вы, дни без невзгод, где вы, дни без тревог, Тяжко будет нам, братья, в руках палачей. Для молитв мусульманских не создан острог, Нам дышать не позволят тюремщики-псы, — Будем бога молить, чтоб шамхал нам помог. Гей, поля колосятся — волна за волной! Веселятся ль товарищи наши теперь Или горькою думой объяты одной: «Сколько месяцев долгих бредет Атабай? Не погас ли Казак за тюремной стеной?» Пусть в черкесках, с разрезами на рукавах, Наши горцы пройдут, не снимая папах! А когда эту песню джигиты споют, Пусть красавицы наши заплачут в горах. МОЛИТЕСЬ ЗА НАС
Мы в бездне, мы в тисках, добыча тленья, Уже не можем возносить моленья, Ислам не принесет нам избавленья, За нас молитесь, братья дорогие! Нас гнали в пропасть, как солдат под пули, Мы кровь свою глотали, спины гнули, Нас крепко кипятили, как в кастрюле, — За нас молитесь, братья дорогие! Когда команду мы не понимали, Нас били и дерьмом нас обзывали, Поймете наше горе вы едва ли, За нас молитесь, братья дорогие! Мы пишем вам пером тоски и муки, О братья, к вам простерты наши руки. Не дай вам бог страдать, как мы, в разлуке, — За нас молитесь, братья дорогие! Услышьте, братья, братьев стон глубокий: Ваш близкий родич страждет, друг далекий! Казак вам посылает эти строки, — За нас молитесь, братья дорогие!
Поделиться с друзьями: