Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

СУЮНБАЙ АРАНОВ (1827–1896)

О СТАРОСТИ

О, старость приходит своим чередом: Невестка со мной говорит с трудом. Пощечин пока она мне не дает, Но хлеще ладони бьет языком. Как ветер был я в двадцать лет, А в тридцать стал как горный хребет, И горным потоком стал к сорока — Потоком, преграды которому нет. В бездонное озеро влился поток — И стал я, как озеро это, глубок, Когда мне исполнилось пятьдесят, Я многое знал и многое мог. Старость догнала меня тогда. Джейляу вытаптывают стада. Вот так же меня затоптала жизнь — Обгрызла, бросила навсегда. Прошли пятьдесят, прошли шестьдесят, И семьдесят на плечах висят. И вот уже семьдесят позади — И тут как тут восемьдесят. Мне девяносто, и я устал И кожей, дубленной на солнце, стал. А в двадцать лет я был смел и горяч! А в сорок — полной грудью дышал. Пришли шестьдесят, и я стал сдавать, Но головы не хотел опускать. Семьдесят стукнуло мне. Тогда Не мог я без помощи больше вставать. Больным ягненком я стал тогда, Но шли года, и прошли года, И стукнуло мне девяносто лет. Стал я цыпленку подобен тогда. Сначала старость мой сон отняла, Потом она зубы мои взяла. В гору всходил ли, с горы ли шел — Всегда со мною она была. Она по ночам заставляла вставать, На двор выходить и дверь открывать. А утром ворчала невестка моя: «Он холоду в дом напустил опять!» Да, старость меня лишила сна, И зубы вышибла мне она. Куда бы я от нее ни бежал — Оглянешься — старость рядом видна. Шепчет, что нету другого пути, Кроме как с нею рядом идти: «Я породнилась с тобой, Суюнбай, Лучшей родни тебе не найти». Веки гноятся, двоится в глазах, Впалые щеки в горючих слезах. Звонкий мой голос охрип давно — Больше ему не звенеть на пирах. Старость подругу мою прогнала, Рядом со мною на ложе легла. Так оседлала меня, что теперь Этого мне не стряхнуть седла. Мне уж десятый десяток идет. Старость мне вороном душу клюет.

БИРЖАН-САЛ (1831–1894)

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

* * *

Женщина, кляни рождение свое, Ведь житье без воли — скверное житье, — Может каждый, если выплатит калым, Взять тебя, как у старьевщика тряпье.

* * *

Мне уж за полсотни, спорить не могу, — Только перед глупым старый не в долгу, Дней, что мне остались, не связать в года, Но за подаяньем я не побегу.

* * *

Для джигита бедность — злая западня, Радость он утратит, потеряв коня. А уж если друга угостить не сможет, То умрет от горя до исхода дня.

* * *

Много старых, много юных на Арка, Не забыли люди песен земляка, Но я болен и печаль в душе моей, — Взять домбру Биржана некому пока.

* * *

Говорят: «Отнимет разум болезнь, И друзей разгонит разом болезнь». Кто не знал болезней, скажет: «Не верь!» Но на гроб косится глазом болезнь.

ЖАЯУ МУСА (1835–1929)

* * *

Я «нищий господин», я сын Байжанов, Ношу на шее кучу талисманов, Хожу пешком, но горд, как верховые, Что потеряли счет стадам баранов.

* * *

Сынок мой, твой отец, бедой согбенный. Ушел пешком разыскивать законы. Я верил в них, но ты успел родиться, Пока я судьям отбивал поклоны. Не лажу я с толпою городскою, Я в Омске сыт бывал одной тоскою, Домой ужом беззубым приползу я, А думал небо ухватить рукою.

* * *

Муса я, это имя всем известно, Джигиты, поступать учитесь честно. Меня зовут заочно трусы Беглым, Но я вернусь — в степи им станет тесно.

* * *

Я к могиле Сапар приник, Рядом плакал наш сын Садык. В тридцать семь ты ушла, Сапар, О, как этот срок невелик.

* * *

Вы богатыми стали, ограбив народ, Только счастья не купишь за слезы сирот, Вы мне снились в позоре, в рванье, в нищете. Не всегда будет праздник у ваших ворот.

* * *

Наши бии — подлецы все подряд, Каждый жаден, и хитер, и богат. У народа нет врагов хуже них, А послушать — все за бедных стоят. Учат лжи они с пеленок ребят, Их противники по тюрьмам сидят; Верно, в жилах их струится не кровь, — Черной зависти и жадности яд.

* * *

Бием звать судью — смешно, Бием звать раба — грешно, Сеять разве что безумцам Хлеб на камне суждено, А попробуй докажи им, Что не вырастет зерно. В поученье мысли много, Но понятно ли оно?… Коль живешь с роднёю ладя, Шли ей издали поклон; Если враг тебе твой дядя, Ста чужих опасней он, Нож он вынет из ножон. Соловей поет во мраке Всех смелей, хоть ростом мал, И не каждый выстрел в драке Убивает наповал. До луны длинна дорога, Но, увы, длинней намного Путь к родне, коль с ней порвал.

ИБРАЙ АЛТЫНСАРИН (1841–1889)

КТО ЭТО?

«Дитя, дитя, не плачь!» — в глухую ночь, В испуге просыпаясь, говорит И долго-долго, низко наклонясь Над колыбелью маленькой, стоит. Младенца нежит, нянчит, не бранит И, как бурдюк со сливками, хранит. Его пеленки греет на груди, Когда мороз за окнами трещит, Иль, вкруг ребенка пищу разложив, Затем, чтоб он не смог упасть, следит. И мягко-мягко на руки берет. Ходить в рубашке грязной не дает, Чтоб был он, словно яблоко, душист.

РЕКА

С громом с гор низвергаясь в глубокий провал Огибая последние выступы скал, Затихает река — и в долине блестит Гладь ее, как поверхность спокойных зеркал Сердце радо реке. От объятий ее Хворь оставит недужное тело твое. Скот, измученный зноем, в прохладной воде Отдыхая, находит блаженство свое. Безъязычные рощи, дойдя до воды, Вдруг начнут говорить с ветерком молодым, И любая песчинка долинной земли Сохраняет живительной влаги следы. Сочным травам расти помогает вода. Вдоль реки по долине пасутся стада, В светлых струях под берегом рыба идет Косяками — готовь для нее невода. Сотни стад не сумеют реки замутить, И ничем невозможно ей путь преградить! Лев придет отдохнуть к ней — и возле, резвясь, Рыбы станут за шкуру его теребить.

АXАН-СЭРЭ КАРАМСИН (1843–1913)

ЧАС ИСПЫТАНИЯ

Кто крепок сердцем, кто в душе герой, — Лишь тот в тяжелый час тебе поможет. И тот при встрече отвернуться может, Кто в дни удачи за тебя горой. Уж тот велик, кто в бедствии подаст Хоть кончик пальца. Поищи такого. В тяжелый час с тобой любой горазд И жестко обходиться и сурово. Трусливому нужны и власть и честь. А где он, друг, что честен и упорен? Коль ты богат — то и друзей не счесть. Там много кур, где много хлебных зерен. Коль друга нет ни одного с тобой, То знай — несчастье под твоею кровлей. Хвастливого ты испытай борьбой, А сокола расхваленного — ловлей. Когда повсюду благодать и мир, В своем углу любой из нас — батыр. Красу озер мы чувствуем весной, Когда осядут лебеди на воды. И только в дни, Когда придут невзгоды, — Узнаешь, кто чужой, а кто родной.

* * *

Страсть изменчива, как летний ветерок, От влюбленного бывает редко прок, Я отчаялся догнать мираж любви И печален, словно высохший поток. Если цели нет, зачем в степи бродить. К бесприютному добрей не станет рок. Уступает коршун соколу во всем, Почему — обоим, верно, невдомек. Каждый создан на особый образец. Не седлает ишака лихой ездок, Только юность, не умеющая нить, Верит разом в добродетель и в порок.