Поэзия народов СССР XIX – начала XX века

₁₈₉₈

* * *

Если мысль за волею вслед Оскудеет в сердце пустом, Ты, утратив разума свет, Станешь тварью, темным скотом. Мой безвольный разум, скользя По верхам, нейдет в глубину. И душа устала, друзья! Одряхлел я, тянет ко сну… Коль смиришь ты жадную плоть, — Жаль ее, беднягу, тебе. А не сможешь плоть побороть, Одолеет она в борьбе. Ведь у тварей душа темна, И не знают мыслей скоты. Вовсе красок жизнь лишена, Если вглубь не стремишься ты. Человеком назваться я Не могу, окруженный тьмой. Как найти мне смысл бытия, Коль народ невежествен мой?

₁₈₉₈

* * *

На сорок лоскутьев тоскою Растерзано ты — каждым днем… Как же сердцу дожить в покое, Изверившемуся во всем! Те — взяты землей, те — враждою, А как их любило ты! Вражда и беда шли чредою, И вот — ты среди пустоты. Лишь старость одна пред тобою, Спасенья и выхода нет. Беспечных утешит любое. А где нам с тобою ответ? Измучено ты болью злою… Мечты! Оглянись на них И вспомни величье былое Желаний бесплодных твоих.

₁₈₉₉

* * *

Я вырастил пса из щенка, — Он мне ногу раз прокусил. Обучил я когда-то стрелка, — Он меня чуть не подстрелил.

* * *

Веселья легкая вода, Пустая молодость — беда. Ты лучше разумом попробуй Познать, где дружба, где вражда. Что славным у людей слывет, Тебя не слишком пусть влечет. Не торопись, мой друг, работа — Она предмет твоих забот. Души богатства береги, Всего, что дешево, — беги, А скромность — истинный хозяин, Он душу не введет в долги. Не будь ко всем доверчив сплошь, От зоркости ты не умрешь, Не то и стариком согбенным, Где враг, где друг, — не разберешь. Хапуга на объятья скор, Всегда он там, где шум и спор. Мой друг, ты разве сам не видишь, Что под конец он пищ, как вор.

* * *

Мотыльки, чей светел наряд, Вам цветы, привет свой дарят. Но спугнет гроза, сад примят — И они назад не летят. Людям всем дана, всем подряд, Череда удач и утрат, Что всегда сомненьем томят И скорей ответа хотят. Время гонит всех — стар иль млад. Бремя злых помех снять бы рад! Жизнь — тоска и смех, блеск и чад. Срок придет, и ты смертью взят.

* * *

Как морс — сердце, радость — блеск его. Без радости все — тускло, все — мертво. А если в сердце погасает пламень, — Не радует на свете ничего. Дружить, кипеть — у сердца много дел! И честь и совесть — разума удел. Важны лишь честь и совесть… А тщеславье, Оно — как дым: дохнешь — и улетел! Огонь тускнеет в сердце старика, Не ладятся дела без огонька: Себе не веришь, слушаешь советы, Робка твоя рука и неловка.

₁₉₀₂

* * *

Ангел молнии, Рагит, Как стрела, к земле летит. Опрокинутый на землю Дождь ее животворит. Молния бьет наповал. Силу слов ты, друг, познал, Если их, как молний силу, На себе ты испытал. Мимо этих слов пройдет Взяточник и обормот. Нищенка-душа не примет Огненных таких щедрот. Примет молнии-слова, Кто устал от плутовства. Не пора ль к рукам прибрать Болтунов всесильных рать? Что за публика такая — Только знают врать и врать.

САРЫ (1863–1895)

* * *

От слез в глазах туман; не видя ничего, Я на Тарлана сел, огрел камчой его, Взыграл под плетью конь, я зря не бью коня, Он ветер обогнал и вдаль унес меня. С любимой нелегко расстаться было мне, Но мир велик — и с ним не стать к лицу лицом… Бог весть с каких времен звучит в моей стране Песнь прадедов о том, как горько быть певцом. Я сам — акын Сары, Батак мне был отцом, Но должен рисковать слывущий храбрецом, А я молю, чтоб мне аллах помог в одном, — Без родины боюсь бескрылым стать птенцом. Держу я путь туда, где людям незнаком, Где все равно кто я и жил в краю каком. Но через сколько б рек ни отыскал я брод, Отчизну не смогу забыть в краю другом. За песенку Сары отправлен был в тюрьму, Но я не брошу петь и всех еще пройму, Пускай за мной судья бежит с петлей в руке, Я рыжий лис степной, не дамся я ему.

* * *

С любимою своей я был наедине, Джигиты впятером приблизились ко мне, Но я взглянул на них и вытащил кинжал, Сказав: «Умрете вы по собственной вине!» Все пятеро тогда бежали от меня, Грозя: «Приди еще, уж мы тебя, буян!..» Теперь враждебны мне друзья их и родня, Но из души моей не вырвать им Кайсан. Я понял, что тюрьма певцу не по плечу, И на Тарлана сел и в руки взял камчу, Почти загнав коня, я прискакал в аул, Уверенный, что там поддержку получу. О беспощадный рок, как переменчив ты, Ведь я батыром был, сильнейшим из Балты, А вот теперь скачу, чтоб добрый друг помог Тюремщиков надуть и спутать все следы. Советом мне помог достойный Самырат (На дочери его мой родственник женат), И хоть враги кольцом к аулу подошли, Сумел я ускользнуть от ярости солдат. Оседлан был Тарлан, мне в этом повезло, Стремительно, как барс, метнулся я в седло, Ушел средь бела дня от догонявших пуль… Бог весть на ком теперь сорвет начальник зло.

* * *

Уж осень, за моря стремятся стаи птиц, Но я в руках врагов, в прочнейшей из темниц, Должны меня в Сибирь на каторгу послать, А рядом ни друзей, ни просто «частных лиц». Для узника Сары ни в чем поблажек нет, Оковами греметь я должен много лет, Но долог путь, нельзя всего предугадать… Что будет?… Лишь аллах сумел бы дать ответ.

БАЛУАН-ШОЛАК(1864–1919)

* * *

Шолак я, слыхала вся степь обо мне, Я правую руку спалил на огне, Но сорок быков на Каяндинском рынке Украл и продал по хорошей цене. Иные твердили: «Не суйся, чудак, Увечному труден малейший пустяк». Но сорок быков я угнал без подручных, И тех, что погнались, побил, как собак.

* * *

Батыром я стал без руки как-никак, И все же сегодня в душе моей мрак, Ведь ради румянца на девичьих щечках Жену я тиранил, как истинный враг. В сравненье с тобой она очень проста, Но духом спокойна и сердцем чиста. Достойна джигита такая подруга, Мы старимся, что нам теперь красота?!

* * *

Пока я годами не согнут в дугу, Постов и молитв, как заразы, бегу, Брожу средь народа и песни слагаю С детьми и женою побыть не могу.