Поэзия народов СССР XIX – начала XX века
Шрифт:
Я — ФАРХАД
Когда ты павой входишь в сад, любимая моя, Все павы стать тобой хотят, любимая моя! Твой стройный стан как кипарис. Завидуя тебе, В саду сломался бук-шамшад, любимая моя! Когда с улыбкой ты пройдешь, готов пробиться я Сквозь горы горя, — я Фархад, любимая моя! Ахмед Келле. Поэт и дервиш. Миниатюра XIX в.
Стальное сердце у тебя: несчастные твои Поклонники о том твердят, любимая моя! Но где, лукавя, ты прошла равнинами садов, Там все сады в цвету стоят, любимая моя! Сердца соперников моих измучены тобой, — Такой жестокости я рад, любимая моя! Другие плачут. Мукими ликует и поет: «Мне подарила нежный взгляд любимая моя».ИЩИТЕ
Искать
РЕМЕСЛО МОЕ — ВЛЮБЛЕННОСТЬ
Ремесло мое — влюбленность, страсть в наставницы дана. Кто любить мне запрещает, тех я проклял имена. Я забыт, одна со мною собеседница — тоска. Келья, где я умираю, будто печь раскалена. Страх за жизнь-моя одежда, страх за жизнь — моя броня, От дождей и стрел печали, может, защитит она? Пусть глаза мои рыдают, — я желаю утонуть В море, названном любовью, чья безмерна глубина. Я люблю, я умоляю, но не взглянешь на меня. Ты не любишь, — ты, наверно, из железа создана. Весть пришла: между собою бой влюбленные ведут, — На путях любимой — знаю — непрестанная война. Тьму фонарь твой разгоняет… Почему же, Мукими, Существо твое пылает, а судьба твоя темна? МОЯ СУДЬБА
Мне удачи, к сожаленью, не дала моя судьба, Мне одни лишь огорченья принесла моя судьба. Все застлала пыль печали. Зеркало души моей Черной пылью неудачи замела моя судьба. Жизнь моя чернее ночи, счастья не было и нет, И судьбу я умоляю: будь светла, моя судьба! Я приветствую знакомца — он не слышит Мукими, Будто глух на оба уха. Тяжела моя судьба! УМИРАЮ ОТ ЛЮБВИ
Посторонний между вами, — умираю от любви! Так ведется ль меж друзьями? — умираю от любви! Над влюбленным ты смеешься, ты влюбленного бранишь, У тебя не сердце — камень, — умираю от любви! Соизволив написать мне, грамотная чересчур, Ранила меня словами, — умираю от любви! Бедняком пренебрегая, дни и ночи напролет Ты пируешь с богачами, — умираю от любви! Ферганы известны розы, но подобная одна С ядовитыми шипами, — умираю от любви! Я сгорел в саду волшебном редкой красоты твоей. Образ твой перед глазами, — умираю от любви! Стонов Мукими не слышишь; говорящий соловей, Ты меня одела в пламя, — умираю от любви! КТО СКАЖЕТ ОБО МНЕ?
Незримой тени я бледней. Кто скажет обо мне? Я растерял своих друзей. Кто скажет обо мне? Я книгу написал о ней. Кто скажет обо мне? Я тысячи терзаюсь дней. Кто скажет обо мне? Надменной госпоже моей кто скажет обо мне? Забыла близкого она для дальних и чужих, И слезы в шесть ручьев текут из скорбных глаз моих. Не пожелаю и врагу ужасных мук таких, — Я тысячи терзаюсь дней, страдаю каждый миг, Я тысячи не сплю ночей… Кто скажет обо мне? Нет радости без горьких слез и без разлуки — встреч, И трудно о шипах забыть, когда о розах речь. Мы палачи своих сердец, но, лишь увидим печь, Жар загрести чужой спешим, чтоб хлеб себе испечь. Так кто же, кто же из людей расскажет обо мне? Ее уста меня влекут сильней, чем анаша, Она, как птица райских стран, умна и хороша. Я мелких счетов не люблю, к ним не лежит душа, Меня поймет, кто сам горел, огнем любви дыша. Никто, не ведавший страстей, не скажет обо мне. К любимой я дорог искал, но не нашел дорог. Где сила прежняя моя? Я стал — как волосок. Для знатных, а не для меня открыт ее чертог, Как будто знатных лишь любить она дала зарок, Но кто из ханов и князей расскажет обо мне? Где воротник, а где подол, Меджнун не разберет, Он светом называет мрак и мраком свет зовет. Люблю — и думать не хочу о тысячах невзгод. Я и на плахе не солгу. Меч надо мной сверкнет — Спрошу я даже палачей: «Кто скажет обо мне?» О ней мечтает Мукими и днем, и в час ночной. Себя терзает Мукими и днем, и в час ночной. Огонь снедает Мукими и днем, и в час ночной. Провозглашает Мукими и днем, и в час ночной: «Моя любовь вина пьяней, кто скажет обо мне?» ФУРКAT (1859–1909)
О ПОЭЗИИ И ПОЭТИЧЕСКОЙ ГИПЕРБОЛЕ
О поэтах пишу я вот этот мой стих, Рассказать я хочу в этом слове о них. Хвалят благо, что явлено светом, они, Звучным
словом расскажут об этом они. Где цветет на земле край — отрада сердец, Где есть дивное зданье, прекрасный дворец, Где раскинулся рощами благостный сад, Посылающий людям блаженство услад, Где широкие степи не знают конца И просторами тешат людские сердца, Где живет предостойный и мудрый народ, В чьей душе человечности благо цветет, — Обо всем возвестит добрым словом поэт, А недоброго слова в стихах его нет! Много видывал в жизни своей Саади, — Сколько книг написал он о том, погляди! Сколько в землях далеких сторон ни бывал, И в каких городах только он ни бывал, — Там на пеструю жизнь городов он смотрел, В сущность зрелищ проникнуть готов, он смотрел. Что б ни видел он в жизни людской — например, Много разных законов, обычаев, вер, — Обо всем он то прозой, бывало, писал, То стихами — и много и мало — писал. Лишь тому, кто не видел, чужое чудно, — Лишь ему беспричинно дивиться дано! Вот пример: разных стран мусульманский народ, А прямее сказать — мы, ферганский народ. Городов мы российских не знали вовек И не видели, как там живет человек. А ведь в пользу себе побывать бы смогли В них пытливые люди из нашей земли! Что и где на земле повидает поэт, Будет вид этих зрелищ стихами воспет. Благодатны краса и звучанье стихов, Если вложен в них смысл сокровеннейших слов. Мусульманским поэтам, чья слава жива, Были ведомы тайны высот мастерства. Ведь и Фирдоуси, и Хафиз с Саади — Словно стяг всех времен, что несут впереди! Скольких доблестных мыслей и слов благодать Людям, внемлющим слову, смогли они дать! Ведь у Фирдоуси прочитает любой, Как в стихах «Шах-наме» он описывал бой: «И от грома копыт вся пустыня окрест В шесть земель превратилась и в восемь небес!» В этот стих заключил он немало чудес: Где ж он взял шесть земель или восемь небес! Но ведь каждый из нас слышать рад этот стих, И чудесной красою богат этот стих! Мы в веселье и в счастье слагаем стихи, И в беде и в напасти слагаем стихи. Что бы ни было с нами — об этом и речь, И богата такими приметами речь! Но всегда добрым словом мы судим о том, Возвещаем правдиво мы людям о том! ГАЗЕЛИ
ЦВЕТЕНЬЕ ВЕСНЫ
Если розам весной хорошо средь цветущего луга, Если каждый в любви обретает любимого друга, Если каждой весной снова плещут вино и веселье, А казалось, навек погубили их стужа и вьюга, Если тучи полны, если душу так радует зелень, Близ арыков — луга и зеленое пиршество юга, Если воздух пригож, и прозрачны журчащие воды, И, бурля в ручейках, волны бьются о берег упруго, Если хмель, как рубин, блещет искрами в золоте чаши, Если кравчий в пиру — луноликая дева-подруга, А у роз — соловьи, стайки горлиц — в ветвях кипариса Дивный облик и стан вспоминают, томясь от недуга, — Что нам райский цветник, да и нужен ли он человеку, Если этой красой так богата земная округа? Но в мирском цветнике как Фуркату быть столь же счастливым, Если дом его стал точно полная скорби лачуга? НЕ СРАЗУ, НЕ СРАЗУ
Ты мне стала навеки мила, но не сразу, не сразу. Ты в душе моей страсть родила, но не сразу, не сразу. Ты в посланье дала мне понять: «Пусть горячим и чистым Поцелуям не будет числа, но не сразу, не сразу. Быстрота не поможет достигнуть пленительной цели, Человек завершает дела, но не сразу, не сразу». Как мне выдержать? Пламя мое все сильней и сильнее. Ты покой у меня отняла, но не сразу, не сразу. Ждал я встречи напрасно, себя утешая напрасно, Что разлуки рассеется мгла, но не сразу, не сразу. Успокой меня, весть о себе мне пришли, дорогая, Чтоб забвенье она принесла, но не сразу, не сразу. Но могу ли спокойным я быть без тебя, без любимой? Дни чернеют мои, как смола, но не сразу, не сразу. Обольщая глазами, в меня ты метнула ресницы, — За стрелою пронзает стрела, но не сразу, не сразу. Если пламя Фурката свиданья вином не зальешь ты, Я погибну, сожженный дотла, но не сразу, не сразу. НА ЛИКЕ РУМЯНОМ
То ль испарина хмеля на лике румяном, То ль на розе роса рдеет блеском багряным? Это — бровь или меч, почерневший от крови, Иль небесная синь в этом цвете сурьмяном? Это кудри ли вьются, твой лик обвивая, Иль драконы красу полонили обманом? А откроешь лицо — соловьи изнывают, Млеют горлицы, словно объяты дурманом! Прах с пути твоего люди жадно хватают, Будто золото — нищие в рубище рваном! Колдовские нарциссы глаза сеют смуту, Сабли брови спешат на подмогу смутьянам. О кокетка, оставь искушенье лукавством, — Ведь под ним, как под ношей, сгибаются станом! От очей и бровей твоих — гибель Фуркату, — Месяц всходит над звездами, смуты даря нам!
Поделиться с друзьями: