Поговорим

Я отступила.

– Если есть за что, – ответила пересохшими губами со значительной заминкой.
– Как друг, посоветовала бы не спешить с новым браком, пока вы не закрыли проблемы двух других.
– Еще одна пауза и полуулыбка, призванная сообщить клиенту магазина, что он меня достал, но не добил.
– Дверь там. Спасибо за ваше время.

Последнее не стоило добавлять. Эта самая дверь за моей спиной грохнула так, словно секунды стоили миллионы. А через минуту в квартиру тихо вернули абсолютно мокрого Баса, с намордником, поводком и грязными лапами. Только сейчас заметила, что на улице шел дождь, и я не слышала его, пока вела переговоры с упрямым и своевольным Гладько.

Чертов бигбосс, хоть бы не превратился в тиранобосса.

15.

Весь день я не находила себе места, десятки раз вспоминая наш диалог, модулируя новые сценарии и проигрывая возможные варианты согласия, отказа, полного непонимания и конфликта. Я еще раз отдраила кухню и потащила Баса на прогулку, а вечером взялась за вышивку шелком, непрестанно вспоминая Олесю, которая спускалась в гостиную, типа почитать, и ?лису, что прижималась к моему боку, типа отдохнуть. Ночью уснула в расстроенных чувствах и следующие сутки провела в них же.

Глядя на меня, взгрустнулось даже собакену. Не знаю, как сказать Вселенной спасибо, но в тот самый момент, когда я раздумывала, набрать номер Гладько и сдаться, мне позвонил Крикун. Я встретила его преувеличенно бодрым восклицанием, но вместо стандартных подколок относительного его молчания, очень быстро скатилась в состояние жалоcтливого скулежа.

– Я так по ним скуча-а-аю…

– ?пять?
– Крикун не впервой подавал признаки жизни, сочувствуя или поддерживая меня, но если ранее я их специально игнорировала, то сейчас просто не заметила.

– Бигбосс приходил. Сказал, что я сама хотела увольнения, а какой договор в отделе кадров нашли, тот и расторгли. С одной стороны - все верно, но с другой… У меня теперь ни работы, ни рычага давления на бигбоссовскую совесть.

Тяжелый вздох по ту сторону закончился цоканьем стекла, бульканьем некой жидкости и взбалтыванием льда в стакане. Я шмыгнула носом и пошла искать салфетки.

– Он отказался от моей помощи с девочками. Кажется, вовсе не услышал аргументов и намерен продавить свое. А ведь я всего лишь попросила поделиться историями жизни. Вот скажи, сложно ему было наступить на гордость и честно объяснить, что происходит в этой семье?
– Салфетки отыскались на кухне. Шмыгать я перестала, но не сипеть.
– Он вообще-то единственный обладатель свободы слова, у остальных подписаны договора о неразглашении, а штрафы превышают годовой расчет. – Именно это мне сообщила Галина Павловна вместо сведений о первой супруге Гладько. – Нет сомнений, в доме идет прослушка. Даже удивительно, что мне не запретили общаться с тобой.

Крикун закашлялся до хрипа, чем основательно меня напугал.

– Мать-перемать! Только не помри там. Мне же больше некому плакаться. Ты единственный, кто точно меня слушает, а не думает о своем.

Кашель перешел в хрип. Кажется, я все усугубила.

– Солнце, ты это… дыши давай. И откашливайся. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох…

Бас, разобрав в моем голосе тревогу, прибежал из коридора на кухню. Ткнулся носом в колено и подставил голову под руку. Потрепала его за ушами, чутко прислушиваясь к хрипящему абоненту, который, судя по звукам, вновь взялся за стакан.

– Отдышался? Молодец! Не спеши пить, - предупредила его. – У меня тут еще пара насущных вопросов. Так тебе запрещали общаться со мной, но ты не внял? Или ты у нас высокого полета птица и тебе сложно что-либо запрещать?

В ответ глухое молчание, он даже сопеть перестал.

– Если это – да, то хоть кивни, - предложила я и услышала смешок. Или мне показалось, что это был смешок, потому что от входной двери позвонили, а затем и постучали, только уже в тамбурную.

– Странно, кто-то пришел… так знакомо.

Я вышла в коридор, прильнула к глазку и с немым недоумением увидела мордоворота, который произнес:

– Открывайте, Тамара. Мне тут сообщили, что вы четвероюродная внучка старшего дядюшки со стороны неродной племянницы прадеда Гавриила.

Щелчок, еще щелчок, я распахнула дверь и с заполошным трепетом попросила:

– Повторите, я запуталась.

– Еще раз не смогу. Держите.

На этом мне вручили знакомый рюкзачок и вместе с ним отодвинули в сторону, чтобы Глеб внес на руках сладко посапывающую Алису и синего мишку в костюме для купания. Показалось, история повторяется один в один. Охрана спешит, им не с кем оставить ребенка, у Гладько проблемы в бизнесе, а у его старшей дочери вечеринка без тормозов. Из всех возможных вариантов я предположила худший и напоролась на удивленный взгляд Шкафчика, когда спросила:

– Леся опять сбежала?

– Нет еще, - послышалось у меня из-за спины.
– А надо?

Я обернулась.

Леся! Стоит вся такая независимая в черном джинсовом костюме, смотрит хмуро, а руки сцеплены перед собой, как у ?лисы, когда она боится получить выговор за инициативу.

Я без слов схватила ее в объятия, прижала чуть растерявшуюся к себе, раcсмеялась:

– Как же я по тебе соскучилась! Скажи что-нибудь вредное…

– Вы меня сейчас удушите, – сообщила она и с внимательностью, достойной ?ладько, спросила: - Почему у вас телефон в режиме звонка?

– Ой, точно! – Не выпуская девчонку из рук, я приложила к уху телефон.
– Крикун, прости пожалуйста. У меня тут счастье привалило. В другой раз договорим! Хорошенько отоспись и не давай себя в обиду!

И снова обняла заразу, которая попыталась вырваться.

– Мы вас оставляем, - сказал Глеб, проходя мимо.

– Но завтра заберем, - добавил Шкафчик. Кого именно они заберут - не сказал, но очень уже внимательно покосился на мой телефон.

– Как скажете. – Я спрятала гаджет в карман домашних штанов, закрыла за охранной дверь и вновь обернулась к Олесе. Она уже вошла в квартиру, с нечитаемым взглядом осмотрелась и направилась к дивану.

Притихшая, чуть расстроенная чем-то и замкнувшаяся в себе. Надо признать, передо мной опять была несчастная девчонка, которая ершилась из последних сил, чтобы не показать, как ей хочется плакать. Я не стала сразу приставать с расспросами, проведала Алису. Убедилась, что принесли ее сразу же в пижаме, поправила на малышке одеяло и отправилась к ее старшей сестре.

– Чай? – спросила у нее.

– Какао, если можно.

– Можно. У меня как раз появился новый рецепт.

Пока готовила, я аккуратно поглядывала на нее, отмечая, как Бас лезет мордой в ее руки и как Олеся слабой рукой почесывает его за ушами. Поначалу я ждала, когда она сама проявит желание рассказать о причине ее расстройства, затем плюнула и задала вопрос:

– Чем ты его уломала? Главного, - пояснила на ее горький смешок и взгляд, скользнувший по мне.
– Когда мы общались с бигбоссом, я была уверена, что моих доводов не хватило. Он слишком упертый для полного прогиба. Так чем?
– Заметила, как девчонка поджала губы и поняла, что вопрос поставлен неверно. Тут скорее Олеся жертва договора, а не глава семейства. – Какое условие он поставил?

Вот теперь она посмотрела на меня прямо, показав всю степень своего расстройства и блестящие глаза.