Поговорим

Он потянулся за бутылкой, но я ее перехватила, притянула к себе.

– Что, на фиг, происходит?! Вы хоть этот свой выверт можете объяснить? – Гладько поджал губы, напряг челюсть, словно перед броском, и я решительно дожала: - С чего вы взяли, что он ее в гостинице не тронет? Не полезет еще и на эту вашу территорию и будет добродетелен, как отец родной? Потому что он не такой уж сводный? Или… - тут я помедлила, - не такой уж и дядя?

Стакан разбился, в этот раз пролетел слева от меня. Или даже просвиcтел. Наполнил кухню пугающим звоном и рассыпался острыми осколками на полу. Можно было бы испугаться, но я опустошила свою тару одним глотком и протянула ее Гладько.

– Давайте и его для пары.

Не разбил, но сжал до хруста, глядя на меня со вполне объяснимой жаждой крови. Я также смотрела в ответ, ощущая, как волоски на коже становятся дыбом, как вслед за ненавистью и гневом в пространстве разливается боль. Его боль и мое сожаление. Что бы ни случилось в жизни Гладько, сейчас мне было нестерпимо жаль его. До слез. Чтобы не выдать себя сипом, кашлянула.

– Если нужно, можем разбить весь набор, там их двадцать четыре. Вам хватит?

Его бесспорно грубый ответ я не услышала. Спасибо Глебу, он именно в этот напряженный момент постучался в дверь ведущую на террасу, и спросил, все ли у нас в порядке.

– Да, у нас все хорошо, - ответила я, не отрывая взгляда от бигбосса.
– Обсуждаем, что подарить Олесе. Восемнадцать как-никак.

Молодой охранник заглянул в столовую. Быстро оценил обстановку, прищурился, глядя на напряженную спину ?ладько, и вернулся взглядом ко мне.

– Обсуждаете и бьете стаканы?

– Приходится. Видишь ли, я выступаю за то, чтобы не нарушать хорошую традицию, отправить ?лесю в путешествие на две недели и оплатить не одну путевку, а две.
– Вот так вот вроде бы и выстроила легенду о возникшем споре, и в то же время выдвинула дельное предложение к Гладько.
– А бигбо… хм, - все-таки мне не стоило пить, - то бишь Владимир Сергеевич опасается, что Леся возьмет с собой Кира. Но я уверена, что о дядюшке она не вспомнит, ведь он теперь не единственный ее пропуск к свободе, не последний оставшийся друг.

На этом я встала, все еще придавленная тяжестью момента, не совсем уверенно пошла на отступившего в сторону охранника, и уже оказавшись на террасе, вспомнила о главном.

– Чуть не забыла. Влад, мне нужен список cо всеми компаниями, которыми вы владеете и где состоите в долях.

– Зачем? – Вопрос прозвучал безжизненно глухо.

– Потому что после поездки Леся с удвоенным рвением возьмется за поиск работы. А я не хочу, чтобы ее, как меня, уволили… нечаянно.

Второй стакан разбился на месте первого, и я со спокойной душой отправилаcь наверх. Убрала синего мишку со своей половины, сдвинула Алису и уснула сном младенца. Я знала, Гладько не оставит последнее слово за мной, придет поговорить.

***

Олеся не умеет говорить спасибо.

Я это помнила со времен нашей поездки в ТЦ, я это помнила со спора должна ли она называть Алису Алисой. Но я никак не ожидала, что получив путевки, привезенные Рыжем, тут же заявит:

– Я поеду. Но это не значит, что я его прощу.

Помощник бигбосса ничего не ответил, вручил небольшой конверт мне и пожелал хорошего дня, у меня же слова нашлись не сразу. Совсем недавно эта неблагодарная зараза провела на берегу Енисея прекрасное время без охраны и с разрешения отца. А стоило ему сделать новый шаг навстречу, так она стала на рога. Очень интересная позиция и очень удобная, называется - доить виновного.

– Представить не могу, чтобы Главный ожидал прощения, - произнесла я, беря из ее рук путевки на двухнедельное путешествие по городам Испании. Мысленно присвистнула фотографиям пятизвездочных отелей и подняла на недовольную ?лесю беспечный взгляд. – Не пойми неправильно, но этот подарок призван порадовать тебя, пока у бигбосса есть желание радовать.

Она верно уловила значение слова «пока», прищурилась.

– Что это значит?

– Лишь то, что со дня твоего совершеннолетия он может тебя радовать, но не обязан, – сказала я мягко.

– Вообще-то он… - начала она запальчиво.

– Тебе не отец, я это помню.

Девчонка осеклась. Резко выдохнула. Заметить, как она сжала руки в кулаки и дернула подбородком, не составило труда, удержаться от мягкого подтрунивая оказалось сложнее.

– И тем удивительнее, с какой стойкостью он возвращает тебя домой, оберегает от дурных друзей и настаивает на лучшем образовании.
– Я вернула ей билеты, улыбнулась, говоря: - Поездка будет шикарной, уже знаешь, кого с собой возьмешь?

– Что?

– Здесь две путевки, ты не заметила? Главный пусть и занят, но предположил, что ты не захочешь ехать одна. Это хороший жест. Полный доверия.

В тот же час я написала отцу семейства, что он молодец, подумала и добавила, что будь он рядом, я бы закормила его пирогами. Гладько остался верен себе, не заметил отсылки к замене обнимашек, спросил, кого Олеся пригласит в поездку и промолчал, получив короткое «А есть варианты?»

17.

Когда она выбрала Глеба, я не удивилась. Больше поразило то, что Гладько задержался в день ее отъезда, а Леся сделала вид, будто в упор его не замечает. Словно невинное создание в легком солнечном платье, широкополой шляпе и босоножках с невысоким каблуком, она стояла на лестнице, смотрела, как охранник грузит чемоданы в авто и строила из себя обиженку, вынуждаемую ехать на моря. И ладно бы молча строила, так нет же, успела посмеяться, когда Алиса, верная плану поцелуев, охотно поздоровалась с отцом.

Госпадя, я боялась смотреть на них в эти мгновения, чтобы не спугнуть, а старшая не только смотрела, она ещё и комментировала. Зараза! Гладько кашлянул, оборвав ее замечание. А вот малышка смутилась и сбежала в парк, к счастью, вслед за ней устремился Бас. Так что я без волнений могла вправить мозги старшей крале.

– Лучше бы ты так явно не завидовала, – шепнула я, став рядом с ?лесей и стойко выдержала гневный взгляд. Да уж, зависть - это последнее чувство, с которым она согласилась бы.
– В отличие от тебя, у малышки хватает мужества сказать «спасибо» за каждодневную заботу. А ты даже перед поездкой в Испанию не можешь рта открыть.

– Могу, но не благодарности ради. Я его ненавижу!

Отличный выпад, вот только я не первый год на Земле.

– И давно?
– спросила ехидно, чем опять выбила ее из заезженной колеи.
– Леся, у любой обиды максимальный срок два года. Потом ее нужно сокращать во избежание гневных болезней до двух месяцев, двух недель, двух часов и наконец-то двадцати минут. Хотя есть умельцы высшего пилотажа, у них обиды длятся не более секунды. И это правильно.

– Верится с трудом.

– Ничего трудного. Только представь. У тебя сейчас самолет, у него дорога на работу. Что будет с твоей обидой, если он не доедет? Что будет, если ты не долетишь?
– Длительная пауза и продолжение: - Аж ни-че-го. Это пустая трата времени и энергии. Поэтому заканчивай с обидами, хватит портить свою жизнь.