Погребальные дроги

Кей уехал на широкие улицы купцов и возил позорную телегу туда-сюда, как ткацкий челнок; семьи оптовых торговцев и посланников уважали улицы прямые, кварталы квадратные и небольшие, чтобы удобнее было бы подвозить товары.

Небо сплошь затянули высокие перламутровые облака; монотонно громыхала телега; камни мостовой и стен начали отдавать накопленный за день запас солнечного жара.

– Странно!
– сказал Хейлгар, неподвижно глядя в небеса.
– Нигде нет никаких людей - и солнце снова неподвижно?

Сын палача скрипуче захихикал и замолк, не сказав ничего.

– Но все-таки, Аластер, почему ты решил умереть именно сейчас?

– Ох, преосвященный, это очень дурная история. Может быть, и ты в ней каким-то образом повинен. Погибла Медуза, позавчера...

– Да ты что?! Как?!
– изумился Хейлгар, - Так вот почему вернулась Аннуин!

– Медузу убил не слепец и не хитрец, как предвидела она. Это был самый обыкновенный лучник - не знаю, меднолицый ли, наш или человек Пуйхла, он раскрасил лицо глиной. Я его не догнал. Ему понадобились глаза Горгоны... Он спрятался за одним из окаменевших и выстрелил ей в затылок. Потом загнал до смерти одного из морских коней, когда я преследовал его по воде. В кусты на берегу он ушел пешком, и я погнался за ним по следам - и не догнал, разбил колени. Теперь не могу сесть на коня и поэтому больше не рыцарь. По закону Леса меня должен теперь вызвать и убить кто-то из зеленых рыцарей, но я уж лучше сам.

– Да, что-то сильно меняется, - пригладил кудри Хейлгар.
– Младший Индрик носит ребенка.

– Кто должен умереть?
– спросил епископ.

– Они пока не знают - это будет ясно лет через двести.

– Да, Броселиана поэтому все чаще ходит повидаться с ними... Кей, уезжаем.

Пока телега добиралась до ворот, разговор стал еще более странным, еще более печальным. Зеленый Король начал так:

– Вот, братья! Каждый из нас совершил по два великих дела, а потом трудился весь остаток жизни, чтобы они не пропали втуне. И что же из этого вышло? Мы не можем продолжать труды вечно.

– Что вышло?
– отвечал епископ Герма, - Картотека служит всем землям Запада. А вот охота на богов, увы, годится не для всех. Так, сколько их пришло к нам - тысяч десять всего за сорок лет? Да, примерно столько. К Сердцу Мира отправились тысячи три-четыре из них, не больше: в основном, больные, поэты, еще больше цыган - они хотят творить волшебство с помощью богов; рабы - раз ты, Хейлгар, освободился, то и они обретают свободу, но таких рабов немного; и сотрудники Картотеки - вот и все. Эти поиски Кровоточащего Копья, видимо, отвлекают людей. Говорят, оно у Пуйхла, он якобы ранен им. А что с него течет - кровь Сердца Мира или же человеческая, об этом не думает никто! Теперь вот решили, что эту кровь надо собрать в какую-то чашу. Один паломник пришел для того, чтобы украсть нашу, алтарную - и говорит, что она раскалилась в его руках...

– Он не лжет?
– спросил король Аластер.

– Да нет, просто заблуждается, его совесть мучает. Обыкновенная драгоценная чаша, не реликвия... Так что пусть теперь послужит нам на рудниках годок-другой, а потом пусть себе идет к Сердцу Мира за свободой, - злобно рассмеялся епископ.

– Верно, - сказал Зеленый Король, - про это Копье много чего говорят, но никто его никогда не видел.

– Слышали звон, да не знают, где он, - проворчал Зрячий Хейлгар, - это они про Копье Мрака, что проткнуло меня! Так это теперь Лестница, а Чаша - само Море Крови!

– И еще, - продолжал Зеленый Король Аластер Гвардхайдвад, - наши паломники, около тысячи человек, нашедших своих богов, ушли в земли Чернокнижников. Там они присмотрели себе холм, вроде троянского, хотят его откупить и построить себе городок. Но герцог Гавейн, мой зять, медлит, и переговоры продолжаются вот уже пятнадцать лет - и все без результата.

– Правильно, - заявил епископ Герма, - новая ересь всегда опасна, и епископ Панкратий тоже не собирается помогать им. Зря - стоило бы приручить их.

Телега давно уже катилась через яблочные сады за городом; кое-где яблоки ярко зеленели, редко и плотно стукала о землю падалица.

– И как его выдумал братец мой Борс, в каком сне увидел?

– А помнишь, Аластер, как лесные существа и некоторые из Детей Божьих стали перехватывать пилигримов да расспрашивать о напутствиях?

– Ну да. Первое время некоторых даже пытали. Теперь просто беседуют. Как думаешь, чего им надо?

– Наверное, они хотят тоже обрести веру? Сейчас в лесах Аннуин живет Фавн-Исповедник, они считают его святым, и люди тоже - кто его видел.

– Это радует, - ехидно вмешался епископ, - наконец-то боги желают узнать хоть что-то о людях.

– Ошибаешься, Меркурий...

– Не Меркурий - Герма.

– Все равно ошибаешься, братец-князь, - махнул рукой живописец, - они хотят узнать что-то о себе, используют людей, как мы с тобой - черные зеркала у главного входа.

– Эти боги никогда не меняются! Зато ты стал очень уж мудрым!

***

Позорная телега давно миновала сады и ушла в поля. Три старика дремали, покачивая головами; казалось, спят на ходу и белые кобылицы; Кей тихо мурлычет какое-то нудное песнопение вроде тех, что используют, отправляя усопшую душу в никуда.

Зеленый Король вдруг встрепенулся и раскрыл глаза. Ветерок пошевелил его легкую бороду.

– Но все-таки, братья... Сотворили мы вместе нечто странное, неизвестно зачем и кому потребное... Но нас-то как сюда втянуло?

Епископ Герма прищурился в ответ:

– Я - камилл, из рода жителей Трои, потомков Энея. Сестры и я - цена права на спорную часть виноградников...

– Так ты тоже раб?
– удивленно спросил Мастер-Зима.

– Как сказать, как сказать? Официально - нет, по сути - да. Ты тоже не продан, а подарен... Так вот, девочки остались почти дома: одна хранит священный брачный огонь - у нас этим занимаются старшие женщины рода, а вторая - младшая пророчица в подземном прорицалище Локсия. Меня отдали служкою в храм Неведомого Бога, а потом благодаря способности к языкам - сюда, с одной миссией. Я - обыкновенный средний сын, которых некуда девать, здесь - чудесный мальчик, еще в тридцать пять принявший сан. А мой род - мелкие островные князьки, виноделы. Только вот у меня вместо винограда была вишня.

– Верно, - лениво произнес король, - историю делают средние сыновья, среди зеленых рыцарей их множество. Правда, многие уходят разыскивать это Копье...

– Смешно!
– заговорил Мастер-Зима.
– Я, оказывается, цыган, и у меня целый табор родни. Они состоятельные - все жонглеры и музыканты. Лет десять зимой я был у них, когда они взяли в аренду чуть ли не половину деревни. Все такие радостные, что я теперь - всем известный цыганский герой! Бранили, правда, что мне не дается их язык и не нужна цыганская невеста. Но я им расписал фургоны поярче - птицами, и еще нарисовал Коня Коней - он вроде Сэнмурва, тот табор избрал богом его. Все-таки забавно все это.

– Я не смог подробнее разузнать о твоем отце, - добавил епископ Герма.
– Единственный известный мне германец Хейлгар - это знатный воин, метатель копья, пробивающий строй, он умел быстро приходить в боевое бешенство. Он должен был бы возглавить род, но его боялись и решили не платить выкупа. Род этот ныне распылен. Хейлгар - это прозвище, твоя мать приняла его за имя, а их фамильное имя странное - то ли Светлое Мужество, то ли Ясная Ярость.

– Что ж, пусть так.

– Странно все это... Говорят, что я не только племянник, но и родной сын Бана - от сестры! Бана воспитывали в другом доме как почетного заложника. Когда он вернулся, сестра, естественно, была ему чужой. Она родила меня ровно через девять месяцев после смерти мужа. И есть один смешной признак, который был у Бана, но отсутствовал у его сестры...
– Зеленый Король выглядел смущенным.