Погребальные дроги

– А какой?

Король Аластер судорожно хихикнул:

– Не думай, мастер, ничего величественного - я умею сворачивать язык трубочкой, только и всего, и мой отец тоже. За это меня как-то выпороли и велели больше так никогда не делать... Зато Бан хотел признать меня... Так вот, я неугоден при дворе, потому что должен наследовать и Бану, и его сестре, моей матери - такие королевские браки иногда допускаются, но не задним числом же! По закону, я теряю это право, если получаю иную корону - вот почему мне был так нужен брак с Броселианой, Я старший, спорный наследник - уступил и оставил править Борса, его законное происхождение несомненно.

– И чего же мы этим добились?

– проворчал епископ Герма, - эти истории никак не связаны с нашими деяниями...

Телега все катилась, оставляя позади поля и луга. Разговор все тек, то усиливаясь, то замолкая - о подвигах и ошибках зеленых рыцарей, о нравах лесных существ, Фавне-Исповеднике и винах Архипелага - молодых, выдержанных и даже сгущенных и сушеных.

Когда появились первые из деревьев, пробравшиеся чуть дальше, чем сорок лет тому назад, Зеленый Король снова остановил возницу:

– Возьми за службу, Кей - твоей семье пригодится новый хороший меч!
– и торжественно снял длинный меч вместе с траурной перевязью, уложил на скамеечку. Сын палача, так и не обернувшись, развернул телегу и погнал ее назад.

– Так куда мы идем?
– спросил Хейлгар.

– На мой постоялый двор, он тут рядом, - ответил Зеленый Король.

***

Три старца свернули на широкую песчаную тропу и заковыляли дружно вперед по светлому лесу. Выпугнули сороку из кудрявой березовой кроны, и она, суматошно треща, пролетела вперед и скрылась.

– Ого!
– улыбнулся мастер-Зима.
– Здесь я чувствую себя куда сильнее, чем Храме! Задница почти не болит!

– Верно!
– епископ Герма перестроился с семенящего на широкий плавный шаг, который со стороны казался медленным.

А король Аластер подобрал длинную палку и хромал дальше, опираясь и на нее, и на руку Хейлгара.

– Аластер, - спросил живописец, - твои дети приедут проводить тебя?

– Не успеют, - вздохнул Зеленый Король, - Сын служит верховному королю, вернется вместе с дружиной, когда услышит о моей гибели. Но править зелеными рыцарями, скорее всего, не станет - это свободное братство, а не династия. Дочка замужем за Гавейном, у нее давно внуки - наверное, она не приедет совсем, не отпустят.

– Моя Хрианон тоже очень далеко - заботится о той реке, что течет во владениях Чернокнижников. Решила выбрать судьбу матери, не становиться человеком. А почему твои решили держаться судьбы людей?

– Дочь полюбила Гавейна и осталась у него, а сыну было веселее при дворе.

– У тебя нет сына...
– тихо произнес епископ.

– Ваятель Махон может считать себя моим сыном, - ответил живописец.

– Король, - осмелился спросить, не смея обернуться, епископ Герма, - ты намерен покончить с собой? тебе потребуются покаяние, исповедь или напутствия?

– Скоро увидите сами, - отрезал Зеленый Король.

***

То, что странствующий король назвал свои постоялым двором - большой деревянный дом с крыльцом и выкошенная прогалина для рыцарских шатров, сейчас пустая. Забора не было, вокруг дома клубками валялись серые и пегие ездовые собаки. Заслышав хозяина, они пробудились и сели перед ним чуть ли не строем, молча улыбаясь и мотая хвостами в низкой траве. Оглаживая каждую по очереди, хозяин соблюл церемонию приветствия.

Хозяйки и ее подруги, по-видимому, еще не было дома. Король провел спутников через сени в первую, самую просторную, комнату. У входа в чем-то наподобие высокого ведра стояли рогатины и копья, по стенам развесили луки, шиты и мечи. Разбросав медвежьи, волчьи и бараньи шкуры вокруг каменного очага, три старца устроились - кто сидел, кто полулежал у низкого огня.

Вскоре в сенях упали на пол две пары деревянных башмаков. Король Аластер встать не смог и только обернулся; Хейлгар шагнул навстречу. Это вернулись Броселиана и Аннуин, других родственниц с ними не было. Броселиана заплакала и уселась рядом со своим королем, Аннуин повисла на крепкой шее живописца.

Когда хозяйки уселись и сняли головные покрывала, епископ Герма опечалился - обе феи были стройны и подвижны, как в юности, румяны и гладки лицом - но совершенно седыми!

– Все, Аластер, все!
– плакала Броселиана, - Они закололи твоего коня и теперь причащаются его плотью и кровью!

– Ну, не плачь, - обнимая ее и удерживая за плечи, бормотал король, - я же все сделаю сам, ничего они тут не могут. Да они и не тронули наших псов...

Она резко отвернулась, встала и вышла в сени; возвратилась с кувшинчиком пива, хлебом и сыром. Аннуин тесно прижалась к своему живописцу, все гладила и гладила его по седым кудрям. Епископ Герма окостенел, скрестив ноги и уперев кулаки в колени; он давно отпустил брови, но теперь они ему, кажется, снова мешали - так резко и часто он вздергивал кожу на лбу.

Когда хлеб и сыр были съедены, а кувшин пива прошел по рукам и вернулся к королю, епископ Герма успокоился и неожиданно заговорил:

– Я солгал - слышу я ничуть не хуже, чем раньше. Дело не в этом, а в том, что я теряю память. Непрерывная моя память кончается на событиях сорокалетней давности, на твоем возвращении, Хейлгар. Теперь же я могу позабыть о целых годах, потеряв их навечно, и "не слышу" именно тогда, когда что-то забываю. Поэтому я пойду с тобою, Аластер - но скажи, ты принужден умереть своим братьями или решил это сам?

– Я сам. Видишь ли, у меня в руках две власти - Лесного Короля и главы зеленых рыцарей. "Зеленый Король" - это имя-помесь. Я мог бы остаться на королем на покое, с моею женою, но теперь моя дальнейшая жизнь была бы пуста.

– Хорошо, - передернул ртом епископ.

Живописец мягко вывернулся из рук жены и присел рядом с ним.

– Брат, - попросил он, - посмотри-ка мне в глаза!

Солнечный свет падал в широкое отверстие над очагом, отблески огня освещали лицо Хейлгара сбоку. Епископ Герма вгляделся пристально - зрачки не были такими черными, как радужки, они чуть помутнели, посерели...

– Молочные пенки?

– Угу. Последний год я вижу только цвета, не линии. И не осмелился сказать раньше: это будет расти и меня загубит.

Стало ясно, откуда взялось недавнее обыкновение Хейлгара - чертить линии пальцами, что-то поглаживать, тискать, ощупывать; прежде епископ думал, что руки его друга так беспокойны просто от старости, но сейчас...

– Поэтому я ухожу с вами.

– Что?!
– придушенно вскрикнула и побледнела Аннуин.

– Да.

– Все, - властно изрек король Аластер, - Пора, солнце еще высоко. Они не угомонятся до завтрашнего вечера - всю ночь просостязаются, потом выспятся и выберут себе нового главу.