Поиграем со смертью?..

— Ага, так же, как и тебе, мы два сапога пара, — парировала я.

— Я не могу перечить госпоже, это недостойно хорошего дворецкого, — прям само смирение! Вот только он никогда себя моим дворецким не считал, а уж сейчас и подавно.

— Да ладно, расслабься ты уже, все свои, — вздохнула я и посмотрела на светлое безоблачное небо. — Ты мне дворецким не был и не будешь, да и не считал ты себя им никогда. Может, проедем уже всю эту ахинею, а?

— Как пожелаете.

Тон у него был обычный — почтительный, спокойный, слегка насмешливый, но эту насмешку расслышать было крайне сложно. Вот только голос звучал слишком тихо, словно вообще-то эту фразу сказали скорее по привычке, чем действительно веря в смысл сказанного.

— А сам-то что скажешь? Друзьями нам не быть — я для тебя еда потенциальная. А я бы с шоколадкой, например, дружить не стала. Ну, или с ягнёнком, которого на шашлык пустить решили. Но хотя бы нормально общаться мы можем?

— Разве Вам не нравится командовать, госпожа? — о, а вот и знакомый сарказм.

— Нравится. Я с этого тащусь, как «Газелька» по Московским пробкам. Только надоело. Точнее, мне надоело командовать тобой, так будет точнее. Потому что ты мне никогда не подчинялся, потому что хочу наконец нормально с тобой пообщаться, да и вообще… ты гораздо адекватнее, когда не притворяешься безвольным рабом. Слишком ты хитрый, чтобы им быть, и слишком открыто об этом заявляешь, а все эти фальшивые поклоны и «подчинение»… — я помолчала, а потом тихо сказала, глядя в небо: — Не становись фальшивкой снова, Себастьян.

Повисла тишина. Демон о чём-то размышлял, а я смотрела на листву, едва шевелившуюся под почти неразличимыми порывами ветра, и понимала, что покой — это хорошо, постоянство — тоже, но порой надо что-то кардинально менять, потому что без изменений нет движения вперёд, а без него нет будущего.

— Хорошо, я больше не буду Вашим дворецким. Впрочем, Повелителю стоит сказать, что это был Ваш приказ, так что лучше бы Вам мне его всё же отдать, не находите?

Я рассмеялась и, закатив глаза, высказалась:

— Перестраховщик ты. Уважаю. Тогда приказываю тебе перестать быть моим дворецким. Теперь ты будешь, скажем, моим товарищем. Будешь обращаться на «ты», звать по имени и перестанешь подчиняться. Но не лги мне.

— И я могу спорить с Вами?

— Конечно, я же сказала… точнее, приказала — будь моим товарищем.

— Yes, my Lady.

Последний поклон, и демон, до этого вечно державший «моську кирпичом», вдруг тихо рассмеялся. Стянув перчатки, он убрал их в карман, а затем скинул пиджак и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. К чему бы это?

— Тебе что, всё это время жарко было? — озадачилась я.

— Отнюдь. Просто мне противен этот пиджак.

— Упс… — пробормотала я, вспомнив, что его выбирал Клод. Вот только извиняться я не собиралась — тогда мы с Михаэлисом вели активные военные действия, и он мне тоже немало крови попортил, так что квиты.

— Не хочешь принести извинения? — съехидничал он.

— А есть за что? — вскинув бровь, саркастично ответила я.

Михаэлис вновь почти беззвучно рассмеялся и, перекинув пиджак через руку, встал. Я тоже поднялась, причём демон галантно так подал мне ручку, снова заигравшись в рыцаря, и на такой вот любопытной ноте мы отправились домой. Вот только, несмотря на формулировку, в которой я предложила демону дружбу, чувствовалось, что невидимая стена отчуждения под названием «социальное положение хозяина и слуги» рухнула на самом деле. Потому что демон, всё такой же вежливый, галантный и почти идеальный, перестал притворяться тем, кем никогда ни для кого не являлся — безвольным рабом. И в скупых, уверенных движениях, прежде словно просчитанных «от» и «до», теперь чувствовалась расслабленность и естественность. И это было очень ценно. Потому что Себастьян Михаэлис всё же не фальшивка. Не из-за спасения моей жизни — из-за того, что он не изменяет самому себе. Никогда.

====== 38) Демон ======

«Ducunt volentem fata, nolentem trahunt».

«Желающего идти судьба ведёт, нежелающего – влачит».

Дома меня поджидал очередной волшебный пендаль судьбы. Стоило лишь нам с Михаэлисом, которому я предложила купить себе новый костюм, а он ответил, что и так собирался это сделать, прошествовать на кухню, как стало ясно, что меня дожидался Гробовщик, бухавший чай с Клодом, а от него ожидать можно было только Большой Подляны. Мистер «Опасный, раздражающий эксперимент», блин!

Я поморщилась, понимая, что сейчас меня начнут терзать расспросами, но Себастьян, по привычке ломанувшийся к плите и преследуемый неотрывным, неодобрительным взглядом Клода, заявил:

— Гробовщик был поставлен в известность о вчерашнем происшествии ещё на рассвете, равно как господа Нокс и Сатклифф. Потому, полагаю, он пришёл обсудить планы на время вынужденного простоя, не так ли, Гробовщик?

— Именно, именно, — протянул Легендарный, а я осторожно села на стул и подумала, что вот теперь мне срочно нужна доза обезболивающего — в травмпункте его как всегда зажилили.

— Тогда давайте после того, как мне укол сделают, ладно? Я Динке позвоню, попрошу меня ширнуть, а потом уже поболтаем, а то, боюсь, я плоховато соображаю…

— Зачем звонить кому-то, если я умею делать уколы? — озадачил меня мой теперь уже не дворецкий, а товарищ.

— А ты умеешь? — вскинула бровь я. — Внутривенно?

— Естественно, — было мне ответом.

— «Я и демон, и Пилюлькин», — съязвила я и получила в награду снисходительный взгляд. — Ладно, коли меня, я вся твоя. Вот когда она проявилась, твоя садистская натура.

— Если ты заметила проявления только сейчас, полагаю, имеют место некоторые нарушения восприятия, благодаря которым чёрное видится в розовом свете, — изящно так «унизил» меня демонюка, зарываясь в шкаф и начиная выуживать оттуда медицинские принадлежности.

— Интересно, — протянул Гробовщик. — Когда это вы успели так поладить, что сам Себастьян Михаэлис забыл о том, что он «и демон, и дворецкий»?

— Да не был он дворецким, — вздохнула я, а жнец захихикал и хитро так, но задумчиво произнёс, словно говорил сам с собой:

— Неужели некоторые смертные всё же понимают, что демоны служат не им, а самим себе?

— Думаю, все понимают, но не все принимают, — ответила я. Да, не ко мне вопрос был адресован, но я тут Царь, значит, имею право дать ответ.

— Ах, это всё пустое, — махнул на меня когтистой лапкой наш седовласый гробокопатель и с видом скучающего философа изрёк: — Смертные любят тешить себя надеждами и иллюзиями. Одни верят, что демоны им служат, а другие, похоже, верят, что демоны — их друзья.

— Не смеши мои подковы, гвозди выпадают, — фыркнула я. — Я не считаю Михаэлиса другом, потому что я для него — еда. Но это не отменяет того факта, что мы можем нормально, адекватно общаться.

— Какая непритязательность! — съязвил жнец, а демон начал затягивать на моей правой руке жгут.

Дискуссия была временно свёрнута, но как только моя вена получила убойную дозу обезболивающего, возобновилась. Правда, тему Легенда загробного сельпо, лучший косарь прошлого столетия и постоянный обитатель доски почёта колхоза «Мейфу» сменил на куда более насущную — он заявил, что начал догадываться о времени возникновения аномалии и некоторых причинах, её породивших, но для этого надо было исследовать моё прошлое. Меня это, ясен фиг, не обрадовало, и я спросила, как именно, а вот ответ вогнал меня в ступор надолго. Жнец заявил, что вырежет часть моей Плёнки, заменит на поддельную, изучит необходимый отрезок, а затем вернёт всё на место. Таким образом, я не пострадаю физически или духовно, поскольку подобные опыты вряд ли нанесут мне вред, но зато станет ясно, что же именно произошло тогда, в день появления моей феноменальной живучести. Интересно, что это за день такой, если даже я его вспомнить не смогла, хотя перебирала не только собственные воспоминания, но и все семейные архивы, статьи о происшествиях, в которых я участвовала, и прочие документальные «радости»?.. Хотя это не главное! Он же меня своей Косой пилить собрался!