Пока горят поля

– А кто они вообще такие?

– Камер-юнкер герцогини и камер-юнкер малого двора. Что-то вроде двух вермфлаше для высоких особ с функцией камердинера. Миньоны.

– То-то знакомое слышится в их диалоге. Словно два хастлера на бульваре Санта-Моника договариваются провести вместе вечер, если не дождутся клиентов.

– Странные у тебя ассоциации, Юго, - поморщилась Кара Ян, - Ты не отыгрывай слишком ревностно, а то у меня Клаус потеряется.

Клауса тем временем загримировали. Он сидел на высокой банкетке - банкетка должна была изображать подоконник - дворца или замка - и сосредоточенно читал что-то из раскрытой папки, и задумчиво крутил в пальцах цепочку серебряной закладки. Как гопник четки.

– Юго, пошел, - скомандовала Кара Ян.

Юго выдохнул, отбросил волосы со лба чуть истерическим движением и бесшумно приблизился. Перетек, как ртуть - куда только делась его угловатая мальчишеская пластика. Клаус читал, не обращал на него внимания. Юго несколько раз щелкнул пальцами - так, словно одновременно отбросил кружевной манжет.

– Порода...
– прошептала довольная Кара Ян.

Клаус поднял голову, захлопнул папку. Юго отвесил церемонный полупоклон.

– Хороший секретарь всегда на службе? Изучаешь документы?

– Изучаю руководство по конной выездке. Дрессировка и фигуры над землей, - Клаус продолжил играть серебряной цепочкой закладки.

– Если ты хочешь, я могу показать тебе нашего Плювинеля, "Наставление королю в искусстве верховой езды". При условии, конечно, что ты читаешь по-французски.

– Если я француз и умею читать, читаю ли я по-французски?
– с оттенком обиды отвечал Клаус, - Не думал, что господин, вчера на прогулке летевший с коня, интересуется подобными книгами.

– Мой старший брат, неистовый Гасси, блестящий офицер и дипломат, интересуется подобными книгами. А господин, летевший вчера с коня, может показать тебе эту книгу, если прекратишь вредничать. Ты прав, меня не интересуют ни выездка, ни Плювинель. Верховая езда, охота, - Юго сощурил глаза, как сытый кот, - Интересно становится, если вложить в эти понятия другой смысл. Нечто совершенно иное...

– Неужели ты философ, Рене?

– Если говорить о философии глубокого погружения, пожалуй, я и в самом деле философ, - Юго двумя пальцами взял из руки Клауса серебряную цепочку и потянул к себе, - Милый мой, образованный Эрик, ты читаешь по-гречески? Ведь те, кто читает по-французски, часто знают и греческий язык.

– Увы, - рассмеялся Клаус, - Я и на латыни читаю с трудом. Если бы окончил курс в Альбертине - может, и знал бы твой греческий.

Юго выпустил цепочку из пальцев, и та повисла, раскачиваясь. Юго спросил - глаза его смеялись, но голос звучал чопорно и прохладно:

– Как здоровье вашей божественной супруги? Помнится, она вот-вот должна была разрешиться от бремени?

– Не знаю, Рене, - мрачно отвечал Клаус, - писем от нее нет, и я не знаю.

– Давно ли нет писем?

– Две недели.

– Ты паникер, Эрик. Почтовая карета увязла в майской грязи и застряла. Завтра вытащат ее из лужи, и ты узнаешь, что у вашего древнего рода появился наследник. Или наследница.

Клаус пронзительно глянул снизу вверх на Юго, тот улыбнулся ему нежно и ободряюще...

– Стоп! Спасибо, ребята, - Карая Ян подошла к ним, - Юго, ты бог эпизода. Затер-таки беднягу Клауса. Жаль, что ты слишком высок для этой роли и к тому же блондин.

– А в твоем фильме нет высокого блондина?
– поинтересовался Юго.

– Есть, главная роль, - усмехнулась Кара Ян, - так что не раскатывай губу.

– Кариш, пришли мне эти пробы, мне кажется, забавно вышло.

Юго не слышал - из-за наушников - что храп в соседней комнате давно стих. Полковник постоял на пороге, заглянул в ноутбук из-за спины Юго и остался недоволен увиденным. Побрел на кухню, напился молока из холодильника - с кашлем и с матерком. Ввалился в туалет, закрылся там и затих. "Мужчина-загадка. Такой красивый и такой мудак" - подумал Юго. У него оставался еще один файлик с пробами, снятый сразу вслед за первым - уж неизвестно, что Кара Ян хотела себе этими пробами доказать...

Предполагалось, что действие происходит на крыше праздничного павильона, под сполохами ночного фейерверка. Клаус стоял, задрав голову и утирая предполагаемые слезы.

– Отчего ты плачешь? Кто-то арестован?
– Юго бесшумно появился у него из-за спины. Впрочем, во время салюта это было несложно.

– Я получил письмо, - отвечал Клаус и взволнованно высморкался, - у меня родился сын, поздравь меня, Рене.

Клаус отшвырнул под ноги грязный платок, и Юго протянул ему свой:

– Что ж, поздравляю, благородный род не прервется и фамильные богатства не останутся без наследника... Как думаешь, кто извлек почтовую карету из дорожной грязи и нес к тебе это письмо в своем клюве, как голубь?

– Ты, Рене?
– Клаус недоверчиво уставился на собеседника.

– Я люблю тебя, Эрик, и уже все это видят - кроме тебя, - Юго забрал у Клауса платок и сам вытер его (глицериновые, воображаемые?) слезы, - Научись наконец пользоваться пудрой, и ты сразу прекратишь рыдать - как я. Я подумал было, что в письме твоем что-то ужасное, и уже раскаялся, что доставил его тебе...

– Что ты понимаешь, - сердито ответил Клаус, - Первый ребенок! Сын! Разве можно оставаться бесчувственным?

– Легко, - пожал плечами Юго.

– Это потому, что у тебя нет своих детей...

Юго улыбнулся, лукаво сощурил глаза:

– Моему сыну десять лет.

Клаус уставился на него недоумевающе:

– Ты шутишь? И сколько же тогда лет тебе? И чей этот чудо-ребенок?

– Чудо-ребенок?
– рассмеялся Юго легко и беззаботно, - Пожалуй, ты прав. Если бы только ты знал, как ты прав, Эрик! К сожалению, моя честь не позволяет отвечать на твои вопросы.

– Даже - сколько тебе лет?
– усмехнулся Клаус.

– Это я могу тебе сказать - но только шепотом, - Юго опустил ресницы, тут же вскинул подбородок и взглянул на Клауса одновременно испуганно и храбро, как смотрят очень маленькие дети. Сделал шаг к нему (тут сценарий предписывал ему подняться на цыпочки, но эти актеры были одного роста) и, чуть касаясь губами, что-то прошептал ему на ухо. Этот шепот, почти переходящий в поцелуй - Юго сыграл его так убедительно, что эротические мурашки пробежали по спине не только у Клауса - у всей съемочной группы.

– Спасибо, мальчики!
– Кара Ян подлетела к ним, довольная и сияющая, - Клаус, свободен. Ты отлично сыграл. Историческая справка - твой сентиментальный персонаж со временем развился в злющего диктатора. А тебе, Юго, я дам еще один текст - попробуй показать мне точно такого же Рене.

– Но уже не Рене?
– уточнил Юго.

– Уже не Рене, - усмехнулась Кара Ян, - блондина Демона. Я сдаюсь. Не хочу тебя упускать.

Юго церемонно поклонился - настоящий кавалер - в поклоне почти коснувшись пола листами сценария. Не коснулся, конечно - знал, что это дурная примета.