Пока корабль плывет

Хатти принесла хозяйке горячего чаю, помогла переодеться и ушла, а Мэгг лежала и мучилась. Через открытое окно слышались звуки порта и голоса на шхуне: мистер Таннерс приказывал спустить шлюпку - видимо, кок отправился за свежей провизией на берег. Боцман что-то кому-то яростно доказывал, но до ушей Мэгг долетали лишь отдельные слова. Так прошел час, потом второй, третий. День клонился к концу, сгущались сумерки. Мэгг ждала, что Сильверстайн позовет ее к ужину, но никто не приходил. Казалось, все позабыли о пассажирке.

Наконец Мэгг не выдержала, слезла с кровати и вышла в коридор. Она думала было подняться на палубу, однако заметила, что дверь капитанской каюты приоткрыта. Может, Сильверстайн там? Нужно попросить прощения еще раз. Он был прав, все время прав, он знал эти места и нравы людей, живущих здесь, а Мэгг поддалась сиюминутному желанию и настояла на своем. И вот результат! Ощущать на себе гнев или, того хуже, безразличие капитана было почему-то невыносимо.

Мэгг не знала, отчего это оказалось для нее таким важным. Она просто пошла в каюту.

Сначала ей показалось, капитана там нет. Скучало пустое кресло, валялась на полу сброшенная куртка. Потом девушка глянула вбок и поняла, что Рэнсом на кровати.

Мэгг осторожно подошла и склонилась над ним. Капитан спал, лежа на спине, вытянув руки поверх тонкого одеяла. К счастью, он был в рубашке; однажды Мэгг видела его без нее, когда он жарким днем работал вместе с матросами, и до сих пор не могла этого забыть. Она тихо позвала:

–  Рэнсом!

Он не ответил. Тогда девушка присела на край койки и осторожно коснулась его руки.

Рука была горячая, пальцы - безвольные. Капитан заснул крепко. Жаль, что нельзя поговорить с ним сейчас. Хотя почему нет? Не выпуская его пальцев из своих, Мэгг негромко произнесла:

–  Простите меня, Рэнсом. От меня одни неприятности. Если бы я могла что-то изменить, я послушалась бы вас сразу! От меня столько беспокойства, вы не зря не хотели меня брать на борт. Но, - голос Мэгг упал до шепота, - я так восхищаюсь вами. Если бы не вы… Ведь вы спасли мне жизнь сегодня. Как я смогу вас отблагодарить? Может, когда-нибудь… Простите меня, Рэнсом, если сможете!

Она встала и потихоньку пошла к двери, когда услышала вопрос:

–  А отчего вы решили, что я вас не простил?

Он не спал и все слышал! Боже! Но, с другой стороны, ведь именно это Мэгг и хотела ему сказать… Она обернулась. Сильверстайн, приподнявшись, смотрел на нее.

–  Идите сюда, - велел он, не дождавшись ответа.
– Мне так понравилось, как вы тут сидели, Мэган. Идите, и поговорим.

Как зачарованная, она подошла и опустилась рядом с ним. Рэнсом вновь откинулся на тощую подушку.

–  Я же сказал, что ни в чем не виню вас. Еще там, в шлюпке. Мое слово ничего не значит?

–  Мне показалось, что вы хотели меня успокоить…

–  Мисс! Вы зря ищете во мне такие сложные мотивы. Я прост, как бушприт.
– Он говорил быстро и горячо, глаза его подозрительно блестели, и Мэгг, заподозрив, принюхалась… Как же она раньше не заметила! От Сильверстайна пахло ромом, и бутылка стояла на столе… Он пил? Почему?
– Эта история позади.

–  Но вы могли погибнуть, защищая меня!

–  Точно так же я мог погибнуть, защищая себя. К тому же долг мужчины - оберегать женщину. Вы сами все поняли, так зачем теперь об этом бесконечно говорить?

–  Я не могу, - всхлипнула Мэгг, - не могу сама себя простить!

Теперь слезы были настоящими. Мэгг сердито вытерла их кулачком, чтобы не показаться капитану совсем уж глупой. Мало того что угодила в историю, так теперь еще слезы льет! Рэнсом сел, оказавшись совсем уж неприлично близко, и мягко взял девушку за плечи.

–  Не плачьте, Мэгг. Не нужно.

Она покачала головой и разревелась еще сильнее. Может быть, таким образом уходил пережитый страх.

Рэнсом обреченно вздохнул и привлек девушку к себе.

Так, бывало, обнимал ее отец, когда она прибегала к нему со своими радостями и печалями. Так, да не так, потому что к отцовскому запаху и объятиям Мэгг привыкла, как к неотъемлемой части своего бытия, а вот объятия Сильверстайна - это было нечто новое. И Мэгг, всхлипывая, затихла, прижимаясь к нему. Он был горячий, как печка, и пахло от него ромом, а вообще у него был свой, особенный запах, очень для Мэгг приятный. Артур пах… она не помнила. Она вообще о нем почти забыла.

–  Не плачьте, - повторил Сильверстайн и выпустил ее из объятий.
– Что же вы, Мэгг? Вы же такая уверенная, сильная.
– Он улыбнулся. Ворот его рубашки был распахнут, и при виде его загорелой кожи Мэгг дрожь пробрала.
– Хотя о чем я говорю? Плачьте, если вам хочется. Женщины умеют плакать. Хорошо бы и мужчины умели. Погодите, - он зашевелился, девушка встала и отступила на шаг.
– Погодите, я хоть платок вам найду…

Рэнсом встал, пошатываясь, побрел к столу, задумчиво поглядел на бутылку рома, взял ее и сделал несколько глотков. Только тут изумленная Мэгг заметила, что он босиком, но это уже значения не имело. Рэнсом заглянул в сундук, крышка которого была откинута, произнес глубокомысленное «А!» и достал из недр орехового монстра носовой платок с монограммой, который и вручил ошарашенной Мэгг. Затем, поколебавшись, протянул и бутылку:

–  Не хотите, мисс? Это хороший ром.

–  Капитан, вы пьяны?
– спросила Мэгг прямо.

–  Немного. Совсем немного. Не люблю портных. Вы не знаете, почему я их так не люблю?
– Рэнсом прошел обратно к кровати, упал на нее и залез под одеяло, не расставаясь с бутылкой. Устроившись, сделал еще пару глотков.
– А, впрочем, неважно. Мне нужно поспать. Совсем немного, а потом мы погрузим провизию и выйдем в море, и все хорошо, только бы ветер попутный. У Игольного если и помотает, так это ничего…

Его бормотание стало неразборчивым, и через несколько мгновений Сильверстайн спал. Мэгг подошла и осторожно отобрала у него бутылку - иначе повернется и все вокруг ромом зальет. Девушка не знала, смеяться теперь или плакать. Она еще ни разу не видела капитана Сильверстайна в таком состоянии. Он пил, ромом тут вся каюта пропахла. Почему?..

В следующий миг до нее дошло. Мэгг осторожно отогнула ворот рубашки Сильверстайна - и увидела льняную повязку на левом плече. Ну конечно. Когда он вышел из трактира, то держался за это плечо, а она забыла. Дурочка. Все ясно.