Пока живешь, душа, - люби!..
Шрифт:
Мне страшно: а вдруг я неволю
Живущих живым сострадать?
Я жалуюсь
Белому полю,
Чтоб голос мой слышала мать:
«Мне холодно, мама,
Я стыну.
Мой голос звучит или нет?»
Торжественно. Людно. Пустынно.
Ни слова, ни звука в ответ.
Россия, родимая, стыну.
Метелит в бурьяне былье.
И в снежную тонет пустыню
Прощальное
Слово мое.
Бессмысленно-медленно стыну.
И нет многолюдью конца.
Убитому
Жалуюсь
Сыну
На
Живого отца.
ТОПОЛЕК
Подари мне листок, тополек,
Золотого оклада иконку.
Ты своею листвою поблек.
Я своей облетаю тихонько.
Сердцем чувствую
Ласку и боль,
75
Но второе щедрей выдается.
Мы до грусти похожи с тобой,
Отражаясь в судьбе,
Как в колодце.
Я тебя понимаю, дружок,
До глубинных корней понимаю:
Сколько раз свою душу ожег
О бураны
На подступах к маю!
В балагане для массовых сцен
Одиночкой пропел я во поле.
Был свободным
Меж карцерных стен
И невольником классовой воли.
Путь земной мой
Едва ли далек.
Жизнь нас рубит,
Как яростный конник.
Протяни мне ладонь,
Тополек,
Сквозь решетку
На мой подоконник.
(Любимое стихотворение отца, которое в 1989 году Глеб, уходя в армию,
переписал в записную книжку).
76
БЕЗ КОНВОЯ ЛЕТЯТ ЖУРАВЛИ...
В 1990 году в журнале
«Наш современник»
благодаря содействию В.В.
Кожинова появилась
подборка стихов Михаила
Сопина. Этот номер попал в
Америку. В городе
Монтерее его случайно
купил писатель-эмигрант
Алексей Коротюков. Сел за
пишущую машинку и
напечатал:
«Вы первый русский поэт, к
которому за последние
десять с лишним лет мне захотелось обратиться...»
Письмо пришло в адрес «Нашего современника», оттуда переслали в Вологодское
отделение Союза писателей, а те отдали нам.
Миша сказал:
– Уже только ради такого письма можно было жить и трудиться.
Алексей рассказывал о себе. Бывший московский киноактер и киносценарист, жур-
налист, писатель. Уехал в Америку в 70-х годах. Причины выезда не объяснял - впрочем, они прочитывались в его романе «Нелегко быть русским шпионом», первую часть кото-
рого Алексей нам подарил.
В романе - тема лживости, пронизывающей
все общество сверху донизу. Язва аф-ганской войны. Слежка КГБ. Язык, стиль - все замечательно. Как хорошо этот роман чи-
тался бы, к примеру, в журнале «Новый мир»! Какой «бомбой» мог бы оказаться, опубли-
кованный вовремя! Увы, не случилось... Алексей Коротюков напишет свое последнее пи-
сьмо к нам, так и не узнанный в России, в убогой Монтерейской хибаре, где за стенкой
будет плакать соседский ребенок, а во дворе хлопать на ветру чужое мокрое белье.
…А тогда завязалась теплая переписка; к ней подключились и я, и Алешина жена.
Они присылали нам фотографии с видами на океан, мы удивлялись качеству этой люби-
тельской цветной фотосъемки. («Кодак» в России был еще не известен).
Алексей рассказывал, что жизнь в Америке не такая уж простая. Русские эмигранты
трех волн держатся друг от друга особняком; у семьи Коротюковых больше друзей среди
американцев, чем среди русских. Ощущение ненужности, одиночества. Писатели не коти-
руются - американцам достаточно Солженицына.
Разговор переключался на детей. Мы рассказали о гибели Глеба. У Алексея и его же-
ны Ирины - своя боль, сын Тимоша. Рядом - Голливуд, зараза наркомании…
Мы поделились печалью - невозможно издать книгу Глеба. И тут Алексей сделал
нам роскошный подарок: прислал заверенные по международным стандартам права на из-
дание своего романа «Нелегко быть русским шпионом» сроком на три года (по замыслу,
гонорар от публикации должен был получить Михаил и на него издать Глеба). Думается, у
Алеши была тайная мысль: он хотел видеть опубликованным свой труд на родине.
Мы приложили титанические усилия - не ради гонорара, ради Алеши. Я перепеча-
тала роман на машинке, чтобы можно было давать на прочтение без риска утерять един-
ственный оригинал. По рекомендации ездила с рукописью в Самару. Потом появилась
77
возможность делать ксерокопии, мы рассылали их по журналам. Но журналы закрыва-
лись, отовсюду - отказ.
Алексей обещал рекомендовать стихи Миши в «Континент» и еще куда-то... Возмо-
жно, действительно что-то было напечатано. Однажды Мише в письме из Киева прислали
десять долларов. За что, мы так и не узнали, но купюру долго хранили «на счастье». Пи-
сьмо прислала знакомая нашего американского друга, которая была в Монтерее, встреча-
лась с Алексеем, он дал ей наш адрес.
Переписка с семьей Коротюковых прекратилась так же неожиданно, как и началась.
Это были самые тяжелые годы развала бывшей страны. Мы разыскивали Алешу, как мо-
гли, еще несколько лет. Полагая, что почта не ходит через океан, просили бросить письмо
в почтовый ящик США людей, которые уезжали туда. Но он больше не отозвался. Не по-
могли и друзья из Интернета…