Покер с Аятоллой. Записки консула в Иране

Предложение было принято. Достоверность этой информации подтверждали многочисленные

встречи и совещания между членами возникшей группировки. За все послереволюционные годы

не было ни одной такой встречи. Зато только с января по июнь 1987 г. Монтазери, Гольпаегани и

Мардши-Неджафи встречались для переговоров друг с другом семь раз. Помимо этого великих

аятолл неоднократно посещали делегации ортодоксального духовенства Исфаганского,

Мешхедского и Кумского теологических центров, президент, отдельные высокопоставленные

духовные лица и группы духовенства, занимавшие важные государственные посты. По

имеющимся данным, на этих встречах обсуждались вопросы будущей формы государственного

правления в стране.

Характерно также, что в это же время к великим аятоллам не раз наведывались Ахмад Хомейни и

Хашеми-Рафсанджани. Но эти визиты, по-видимому, не давали им нужного результата, поскольку

вслед за ними по центральному телевидению ИРИ, как правило, демонстрировали очередную

порцию «признаний» Мехди Хашеми и членов его группы.

О бескомпромиссных позициях сторон свидетельствовал и такой факт, как роспуск Исламской

республиканской партии в начале июня «по просьбе Хаменеи и Рафсанджани, с одобрения

Хомейни». Противники развязывали себе руки, предвидя неизбежность дальнейшего обострения

конфронтации.

В Исфагане ликвидация местного отделения ИРП послужила своеобразным сигналом к

активизации религиозно-политических организаций ортодоксального духовенства98. Общество

Ходжа- тие», используя контролируемые им авторитетные мечети — «Сейед», «Чахар баг»,

«Марьяме Вигам», «Агадар» и большую часть мечетей исфаганского базара, начало открытую

пропаганду против теории Хомейни «велаяте факих».

Ортодоксальное духовенство сплачивало силы, теологический центр избрал своего нового

руководителя{[68]}. Им стал аятолла Махдави. Теологический центр Исфагана, всегда следовавший

указаниям великого аятоллы Гольпаегани, после перегруппировки в верхах занял сдержанную

позицию в отношении «дела» Мехди Хашеми. А в ряде случаев (в городах Гольпаеган и

Хомейнишахр) представители теологического центра даже поддержали демонстрации в его

защиту.

В этот период изменения наметились и в действиях радикального духовенства провинции. Так, представитель Хомейни в Исфагане аятолла Тахери, связанный с Монтазери долголетней тесной

дружбой, допустил явный отход от «курса имама». Тахери отказался от оправдательной оценки

поведения иранских паломников, летом спровоцировавших беспорядки в Мекке. Таким образом, аятолла разделил позицию ортодоксов{[69]} и показал, чью сторону он занял в ходе происходящей

перегруппировки сил.

В складывающейся обстановке Хашеми- Рафсанджани и его сторонники действовали, все больше

ориентируясь на репрессивные формы борьбы. В середине июня в Иране были созданы особые

суд и прокуратура по делам духовенства. Руководящие посты в них заняли ставленники

председателя меджлиса — ходжат оль-эсламы Разинии Фалахиан{[70]}. Сообщалось, что

отделения этих специальных карательных органов будут учреждены в Тегеране, Исфагане, Куме, Мешхеде, Тебризе и Ширазе. Таким образом, открыто указывались места, откуда для группировки

Рафсанджани исходила наибольшая опасность. Одновременно с этим последовало заявление

министерства информации о том, что в связи с расследованием «дела» Мехди Хашеми вскоре

будут оглашены списки имен «группы продажных религиозных деятелей».

Сторонники Рафсанджани как в центре, так и на местах стали укреплять исламские

революционные комитеты, в которых ключевые позиции принадлежали в основном

представителям этой группировки. В Исфагане, в частности, предпринимались попытки лишить

КСИР многих карательных функций, перераспределив их в пользу

Исламских революционных комитетов (ИРК). В ряде гарнизонов КСИР прошла волна кадровых

чисток. Эти действия привели к предельному обострению военно-политической обстановки в

провинции. В Исфагане на перекрестках улиц и ключевых дорогах на подходе к городу пасдары

начали сооружать огневые точки, используя для этого бетонные трубы большого диаметра и

мешки с песком. Трубы ставились вертикально, врывались в землю, в них проделывались бойницы

для ведения огня. В городах Фалаверджан, Ленджане Софла, Дорче, Гахдериджан — районах

наибольшего влияния Мехди Хашеми — между ИРК и КСИР произошли вооруженные

столкновения. Обстановка вызывала крайнюю озабоченность властей, возникала реальная угроза

потери контроля над дальнейшим ходом событий. Тогда в провинции была объявлена всеобщая

мобилизация. Она стала беспрецедентной по масштабам, практически тотальной. Из Исфагана в

прибрежные районы Персидского залива направлялись не только армейские призывники и

ополченцы, но и кадровые части Корпуса.

Мобилизация «защитников Персидского залива» проводилась по всей стране. Однако было

совершенно очевидно, что обстановка в Заливе, даже с учетом возраставшей там военной

напряженности, не требовала с иранской стороны такой концентрации сухопутных сил. Не

вызывало сомнения, что основная задача властей состояла в разрядке напряженности во

внутренних провинциях страны накануне завершения «дела» Мехди Хашеми.

О том, что «дело» Хашеми подходит к концу, свидетельствовали и другие факты. Великий аятолла

Гольпаегани покинул Кум. Под предлогом паломничества к гробнице имама Резы он выехал в

Мешхед, этот бастион ортодоксального духовенства Ирана, и остался там в окружении своих

надежных сторонников. За несколько дней до начала суда туда же направился и президент

Хаменеи. Он «пребывал с визитом» в провинции Хорасан102 до тех пор, пока Мехди Хашеми не

закончил давать показания в суде. Вполне очевидно, что у Гольпаегани и Хаменеи были веские

основания опасаться «добровольных» признаний Мехди Хашеми.