Поле под репу

— Мало того что без мозгов, так ещё и неграмотная, — неожиданно тарабарщина сложилась в знакомые слова. — Ладно, дай мне ключи — и разбежимся. — Дуня хлопнула ресницами. — А если не дашь, скажу, что ты его толкнула.

— Я его не толкала, — охнула девушка. Вот и делай теперь хорошие дела.

— А ну да, у него случилась падучая. А ты вместо того, чтобы звать на помощь, тупо на него пялишься.

— Я хотела, но вы помешали, — глаза защипало. Оправдываясь, она через силу продолжила, голос при этом дрожал: — Поймите, не могу я вас выпустить. Вдруг вы за убийство сидите? Или за насилие?

Собеседник озадаченно нахмурился. Какой же он миленький, хоть и страшненький — тотчас отметила Дуня, ей как раз удалось его разглядеть сквозь набежавшие слёзы. Впрочем, застилающая обзор влага и полутьма рисовали мужчине любое лицо и произвольную эмоцию… Узник проверил голову, затем столь же тщательно проинспектировал другую выступающую часть тела. Дуня зарделась и икнула.

— Я здесь пять суток торчу, а плату за то и другое ещё не внёс, — он повторил предыдущие действия, определённо наслаждаясь чужой реакцией. — Знаешь, в этом грёбаном городишке судопроизводство крайне удивительно, и не стану утверждать, что не эффективно. Через пять минут после задержания выносится приговор, а ещё через пять он вступает в силу. Кстати… — певец прижался к решётке, Дуня непроизвольно подалась вперёд. — …знаешь, здесь и другие правила представляют немалый интерес. Судья рассматривает улики, слушает свидетелей, но вот беда: я как арестант и, следовательно, преступник не могу выступать на стороне защиты, зато одного моего слова достаточно для обвинения. Пять минут плюс пять минут. Через десять минут после того, как ты позовёшь на помощь или твоего дружка примутся искать, твоя головка окажется в большой корзине… — Он на мгновение умолк. — Хотя… если докажут, что ты не благородных кровей, а просто красивенькое платье напялила, то тебя просто повесят.

Дуня, загипнотизированная взглядом и речью, медленно приближалась к прутьям. Сказанное узником вписывалось в картину, обрисованную близнецами, нежели в ту, которая складывалась из увиденного самой. Чему верить? Своим ощущениям или чужим историям?

— Патрульные считают меня сумасшедшей.

— Если даже маги не докажут обратного, а за тобой не явится родня — а она, поверь, не явится, — тебя сдадут в приют. Знаешь, отчего здесь бесплатные и о-оочень, на самом деле очень хорошие богадельни? Есть у них праздник, регулярный, Царя Морей. Царь защищает флот, если ему нравятся невесты. Ты умеешь дышать под водой?

— А что с ворами?

— Ты воровка? — подивился собеседник.

— Нет. Братцы, — поджала губы девушка. — Названные.

— Если карманник, отрубают пальцы, в особых случаях — кисть. Если грабитель, то всё зависит от жертв: либо на выпаривание соли, либо в каменоломню, либо на плаху. Если в дом залезли… хм, что-то чудное. Я в городе сам-то всего неделю кукую, местное уголовное уложение до конца изучить не успел.

Дуня обнаружила себя у самой клетки. Через мгновение узник без труда стиснул плечи девушки и прижал к решётке, едва не подняв над холодным полом.

— Выпусти, а? Какая тебе-то разница?

Как ни странно, она не чувствовала опасности, ведь певцу не так уж и требовалась помощь — охранник валялся не настолько далеко, чтобы длиннорукий мужчина не сумел бы до него добраться.

— Почему я вас понимаю? Вы — маг? — И только задав вопрос, девушка поняла, нет, не неуместность своего любопытства, а то, что всё это уже было. К счастью, ответом арестант остановил приступ дежа вю.

— Да нет, бытовое заклинание прочитал. При тебе, между прочим. Кстати, в футляре их ещё много. Советую озвучить. Они, конечно, быстро выветриваются, не чета военным, но и тюремный вариант тоже неплох. Тебе, полагаю, хватит.

— Я не отсюда. Не больше трёх часов в городе, — Дуня криво улыбнулась. — Мне неизвестно местное письмо.

— О… — арестант был озадачен. — Надо же. — Кажется, своим признанием девушка заставила певца задуматься. — Ладно, объясню-ка я тебе кое-что. — Он, проверив устойчивость собеседницы, развёл руки и отошёл вглубь камеры, где, став нечётким силуэтом, присел на лавку. Этот «номер» от Дуниного отличался не только входом, но и, так сказать, внутренним убранством. — Слышишь шум?

Девушка прислушалась.

— Тихо. Как в могиле… — она помолчала. — Вода где-то капает и кто-то кашляет. Что-то хлопает… сквозняк, наверное.

— Нет, не снаружи. В голове, — похоже, узник сейчас никуда не спешил. Видимо, посчитал момент для побега безнадёжно упущенным.

— Есть немного, — согласилась Дуня. — Как прибой. Я притерпелась. Почти.

Она не стала говорить, что долгое время жила у несмолкающего ни днём, ни ночью проспекта. Конечно, она уже поотвыкла от постоянного гула, особенно в тихом замке сэра Л'рута, но удивления и раздражения подобные звуки всё ещё не вызывали.

— Хм, обычные люди иначе реагируют, — оценил певец. — Для меня этот шум тоже не беда, а для горожан… Мало того что непрерывная подстройка под чужие разумы буквально раздалбывает мироздание, она, прежде всего, сводит с ума, расстраивает мозги, превращая их в едва-едва мыслящую кашу. Город портовый, столица, этими грамотками… — Он потряс свитком. — …пользуются постоянно, все: чародеи и простые люди, богатые и бедные, взрослые, старики и дети. Тем они разрушают и мир, и собственные души. Правитель, а с ним и его подданные свихнулись — и всё из-за какого-то маленького, лёгкого, не буду отрицать, полезного, но бесконечно не правильно употребляемого заклинаньица!.. Я сюда, хм, угодил всего неделю назад. Делать мне здесь было нечего, дома ждут не дождутся, работы… Я сразу попытался выбраться, но какой же мне сюрприз уготовили! За выход нужно платить. Я — на мели. Пришлось денюжку искать. Голос у меня вроде бы неплохой, репертуар тоже ничего, профессиональных менестрелей не встретил. Уж лучше бы в доки чернорабочим нанялся! Когда старенькое пел, ещё ничего, порой душевно выходило — половина стихов для «достопочтенной публики» перевелась. Бывает со мной…

— Точно! — обрадовалась Дуня. А она-то гадала, как же так получилось, что песню она поняла, а родной язык исполнителя — нет.

— Хм, — кажется, ему не понравилось, что его перебили. — Потом я сдуру насочинял дразнилок — премерзкий это всё-таки городишко и набольшие здесь ему подстать… Или наоборот, что вернее. Озвучил. Кхе, навеселе немного был. Повязали мигом. Обычные граждане, а потом уж страже сдали. Измену приписали — еле выкрутился, так что пыток не досталось, но в камере до сих пор скучаю. Я бы подумал, что забыли, так ведь кормят.

Странница решилась.

— А если я вас выпущу, вы поможете мне «братцев» вытащить? — зачем ей спасать тех, из-за кого она сюда попала, Дуня и сама не знала, но отчего-то именно это она и попросила в обмен на малюсенькое одолжение певцу.

— Ты уверена, что их не из гробов выковыривать придётся?

— Нет. Но думаю, патрульные сначала попытаются выяснить, где подельники. Они хотели статуэтку украсть… м-мм, Дева-хранитель, что ли. Там ангел и мальчик… Но не удалось.

— Тогда да, у тебя есть шанс застать их в живых, — кивнул собеседник и вновь подошёл к решётке. — Что ты стоишь? Открывай уж. Помогу.

Дуня охнула и взялась за кольцо с ключами. Провозилась она с замком минут пять, лязгая железом о железо, казалось бы, на всю тюрьму, но охранники не слетелись проверять источник шума. Девушку это нисколько не успокоило: она, как мгновение назад певец, считала, что с побегом они опоздали — наверняка за ближайшим поворотом их схватят, и виселицы им обоим уже не миновать. Однако за ближайшем поворотом была всего лишь ещё одна лестница.

— Значит так, — хмыкнул соучастник. — Допросная через два пролёта, направо, затем налево. Рядом с ней склад — для улик и прочего имущества заключённых. Чуть подальше — караульное помещение. У допросной, естественно, есть наружная охрана. Лучше не попадайся ей на глаза. — Он подтолкнул спасительницу в проём, а затем развернулся и двинулся прямо по коридору.