Полное собрание сочинений. Том 13. Война и мир. Черновые редакции и варианты
Шрифт:
«Hier, vers 4 heures de l’apr`es midi, les mar'echaux Murat et Lannes mirent en mouvement leur troupes vers le pont de Thabor. On cria aux troupes de s'arr^eter. Elles le firent, mais r'epondirent qu’il y avait un armistice et que cet armistice donnait aux francais le passage du fleuve.
Les deux mar'echaux se d'etachant des troupes, rien qu'avec leur 'etat major, vinrent seuls sur la rive gauche pour parler au prince Auersperg en donnant l'ordre `a la colonne d’avancer insensiblement. La conversation s’entama, mille sornettes furent d'ebit'ees `a ce stupide prince Auersperg et pendant ce temps les troupes gagnaient le terrain et jetaient sans affectation dans le Danube la foudre et les mati`eres combustibles dont le pont 'etait couvert. Les plus minces officiers, les derniers soldats autrichiens jugeaient l''ev`enement. Ils voyaient la fraude et le mensonge et les esprits commencaient `a s’'echauffer. [1727]
1727
[Вчера, около четырех часов по полудни маршалы Мюрат и Ланн двинули войска к Таборскому мосту. Войскам крикнули остановиться. Они послушались, но заявили, что объявлено перемирие, по которому французам разрешается переход реки. Оба маршала, отделившись от войска, сопровождаемые лишь своим генеральным штабом, одни переехали на левый берег, чтобы переговорить с князем Ауерспергом, приказав колоннам незаметно двигаться вперед. Завязывается беседа, в которой глупого князя Ауерсперга засыпают разным вздором, а тем временем войска подвигаются и, не стесняясь, сбрасывают в Дунай порох и горючие вещества, которыми был покрыт мост. Австрийцам — младшим офицерам, солдатам, всем было ясно, что происходит. Они увидели ложь и обман и начали горячиться].
Un vieux sergent d’artillerie s’approche brusquement du prince et lui dit avec impatience et col`ere: mon g'en'eral, on se moque de vous, on vous trompe et je vais mettre le feu aux pi`eces [?]. Le moment 'etait critique, tout allait ^etre perdu, lorsque le mar'echal Lannes (gascon de naissance comme Murat et Beliard) appelle `a son secours la p'edanterie autrichienne et s’'ecrie: comment, g'en'eral, vous vous laissez traiter ainsi! Qu’est donc devenue la discipline autrichienne si vant'ee en Europe? [1728]
1728
На
L'argument produit son effet. L’imb'ecile prince piqu'e d’honneur se f^ache contre le sergent et le fait arr^eter. Les troupes arrivent, prennent les canons et le Danube est pass'e. [1729]
L'entr'ee de l’empereur Napol'eon `a Vienne est fix'ee `a demain mercredi». [1730]
— Сознайтесь, что это очень мило, эта история Венского моста. Я не могу объяснить этого иначе, как изменой, — сказал Болконской, и улыбка удовольствия, произведенная целым днем успеха и мыслью о своем Тулоне, не сходила с его лица. — Скажите, может быть измена? [1731]
1729
Зачеркнуто:Jamais chose semblable n’est arriv'ee et dans des circonstances aussi importantes et difficiles. [Ничего подобного никогда не случалось в столь важных и трудных обстоятельствах]
1730
[Старый артиллерийский сержант быстро подходит к князю и говорит ему нетерпеливо и гневно: — генерал, над вами издеваются. Я немедленно взорву мост. — Положение было критическое, казалось, что дело проиграно. Но маршал Ланн (сам гасконец, так же как Мюрат и Бельяр) призывает на помощь австрийскую педантичность и восклицает: — Как, генерал, вы сносите такое обращение! Что же стало с австрийской дисциплиной, которую превозносит вся Европа? Это возымело свое действие. Честь тупоумного князя была задета; он воспылал гневом на сержанта и приказал его арестовать. Подходят войска, забирают пушки и Дунай перейден.
Въезд императора Наполеона в Вену назначен на завтра в среду.]
1731
Зач.:— Avouez que c’est charmant, l’histoire du pont [Сознайтесь, что история моста очаровательна], — сказал Билибин, когда Болконский дрожащей от нервного волнения рукой подал ему письмо. — Еще какой триумф Буонапарте, — сказал Болконский, приподнимаясь на кровати с выражением досады и, как будто, зависти в том, что триумф победителя, вступающего в столицу Австрии, будет больше его триумфа прошедшего дня.
— Le triomphe est facile quand on a affaire `a des imb'eciles et des l^aches, comme les autrichiens, — сказал Билибин.
— Je ne suis pas patriote comme vous, — прибавил он, — mais pour ce qui est de ces gredins, je les ha"is tout aussi cordialement que vous le faites. [Триумф легкодостижимый, когда имеешь дело с болванами и трусами, каковы эти австрийцы. Я не патриот, подобно вам, но что касается этих мерзавцев, я их ненавижу так же горячо, как вы].
— Triomphe de Sganarelle, mais triomphe tout de m^eme [Триумф Сганареля, но всё же триумф].
— Нет, что не говорите, есть особенная печать рока на этом человеке. Мало того, что это гений войны, всё ему удается.
— Больше всего то, что он имеет дело с старыми колпаками.
— И это! Но сам он, как он предвидел всё, как он ясно, отчетливо ведет дело. Он знает, что его ожидает успех, и успех ему не изменяет.
— Et la victoire dont vous venez de nous apporter la nouvelle? [A пoбеда, о которой вы привезли нам известие] — подшучивая спросил Билибин.
— Не говорите мне про эту победу. Нас было два против одного и что же мы сделали? Ничего. Ежели бы у нас был полководец, как Буонапарте, весь корпус должен был положить оружие. Мало того, что он гений, что он счастлив, он счастлив тем, что командует лучшим войском в мире. Надо было видеть их солдат и наших. C’est de la chair `a canon sauvage [дикари, пушечное мясо] и больше ничего. А наши офицеры c’est la lie du genre humain: voleurs, grossiers, ignares [это подонки человеческого рода: воры, грубые, невежественные]. — Так вы не так в розовом свете видите дела, как я думаю...
— Я? я вижу всё к несчастью. Кутузов est un brave homme [порядочный человек]. Но это человек с старыми понятиями и об войне, и об администрации военной, человек не способный ни на быстрое соображенье, ни на геройство. И потом, царедворец...
— Так вот вы как судите. Стало быть Ульм и русское войско не так странно, как мы думали утром.
— Я не говорю. Есть элементы, из которых может образоваться что нибудь, есть молодые силы, ежели их не будут давить. Но <теперь минута слишком решительная> я жду несчастия. Я вижу, что, ежели не случится что нибудь необыкновенное, при теперешнем нашем устройстве нас ждет погибель и срам. Наполеон слишком велик. Я не люблю высказываться, но иногда мне надо всё вылить.
— Il y a trahison et demi-trahison. Quand le jeu est mauvais on en tire son 'epingle. Et ils le font, [1732] — сказал он, под словом ils разумея австрийцев. [1733]
— Положение наше не хорошо, мне надо ехать, — сказал Болконской.
— Посмотрим, как наш старый герой и новый кавалер Марии Терезии se tirera de cette impasse. Je ne crois pas que la grande croix Marie-T'er`ese l'y aide beaucoup. [1734]
1732
[Есть измены и полуизмены. Когда игра проигрывается, выходят из игры. Так они и поступают].
1733
Зачеркнуто:— Nous allons voir comment ils y [Посмотрим, как они из этого]
1734
[Выпутается из этого тупика. Не думаю, чтобы большой крест Марии Терезии очень помог ему в этом]
— Выпутаться из этого положения слишком трудно, — сказал Болконской. — C'est un homme intelligent, brave, mais.... [1735] — он презрительно пожал плечами. — Надо помнить, с кем он имеет дело, с величайшим гением войны. Koutousoff s’entortillera luim^eme dans ses filets avec ses finasseries, quand il a affaire `a cet homme, habitu'e aux grandes id'ees, aux grandes combinaisons et ex'ecutions. [1736]
— Et le победоносное православное воинство, — сказал Билибин, перепуская свои мешки с одного глаза на другой, — j’esp`ere que le воинство se fera dans cette occasion une page dans l’histoire et se fera mitrailler [1737] за веру, царя и отечество. [1738]
1735
[Он человек умный, храбрый, но...]
1736
[Кутузов сам запутается в своих сетях со своими хитростями, Имея дело с человеком, привыкшим к великим мыслям и великим соображениям и делам.]
1737
[я надеюсь, что оно заслужит в этом деле признание истории и даст себя расстрелять]
1738
Зачеркнуто:— Ah, ne me parlez pas du воинство. [Не говорите мне про воинство] Я имею несчастную привычку видеть ясно вещи и себя не обманывать. C’est de la canaille, la lie du genre humain. Non, il faut que je parte. [Это сволочь, подонки человеческого рода. Нет, мне нужно ехать]. Что ж le воинство хорошо.
— Savez vous, le воинство au fond n’est pas trop mauvais? [1739] Я узнал его в это последнее сражение. Солдат очень хорош. Офицеры дрянь. Но, всё вместе, это еще хорошее орудие
в руках искусного человека. — И невольно он всё улыбался. — Как подумаешь, какая перемена: после вечера у кн[ягини] Э[стергази] завтра я буду в палатке, в избе, с солдатами. — Он помолчал. — Я это люблю, право люблю. Не бойтесь, может быть вы и хорошее услышите от нас. Мне завтра надо ехать. Когда мне дадут депеши?1739
[А знаете, что в сущности воинство не совсем плохо].
— Я думаю, завтра, — сказал Билибин. — Бонапарт не пропустит этого случая, что[бы] не воспользоваться им. Надо быстро и решительно действовать со всей энергией, [1 неразобр.] он и закутываясь теплее в халат.
— Savez vous, — сказал Билибин, усаживаясь, — que nous ne sommes plus en s^uret'e ici. En fuyant de ce train nous irons jusqu’en Chine. [1740]
Оба помолчали. Билибин зажмурился и стал тереть себе лицо. Когда он кончил тереть лицо, на нем не было ни одной складки, оно сияло приятной, умной улыбкой. Он посмотрел на князя Андрея, который, задумавшись, переминал воск своими тонкими пальцами. [1741] Видно было, что он [2 неразобр.] — Вы мне очень интересны, сделайте мне удовольствие, скажите мне, что вы такое? — Он помолчал и всё улыбался. — Что вы такое? [1742] Вы умны, вы недовольны и всё чего то хотите. Vous ^etes `a genoux devant Buonaparte, c’est votre dieu, vous m'eprisez vos compagnons d’armes et c’est avec eux que vous faites la guerre contre votre dieu. [1743] Растолкуйте мне, что вы такое?
1740
[А знаете, что мы здесь не в безопасности. Удирая таким образом, мы дойдем до Китая].
1741
Зач.— Voyons, [Послушайте], — начал Билибин, всё улыбаясь. — Я человек без убеждений, я человек удовольствия и поэтому vous autres [вам подобные] люди с убеждениями, вы для меня всегда интересны. Кроме того, я вас именно знаю давно, очень давно и, ежели можно любить мущину, то должно быть я вас люблю.
1742
Зач.:— Вы честолюбивы, это ясно, вы недовольны всем не от того, что дурно там, офицеры и всё, а вы с собой носите это неудовольствие. Я вас ведь помню в Петербурге. Вы, как человек, который гадит кушаньем и ест его за обе щеки. Теперь, что у вас делается там, — он показал на свою впалую, широкую грудь.
1743
[Вы на коленях перед Буонапарте, он ваше божество, вы презираете своих товарищей по оружию, а с ними воюете против вашего божества].
Зач.:Но это бы ничего, ежели бы вы так думали и оставались в Вене или в Петербурге, но вы сражаетесь. Завтра вас убьют, зачем? Растолкуйте мне это, как можете. Чего вы хотите?
— Я это еще менее понимаю, чем вы, — отвечал Болконской. <Для меня ясно, чего хочу, — отвечал Болконской.> Когда мне представляется выбор, я не сомневаюсь, но сказать этого я не могу, не умею. Я думаю, что это всегда так.
— Я честолюбив, очень честолюбив. А зачем, я не знаю. Et bien [?] bonne nuit. Il n’y a rien de tel que de dormir pour d'ecider dans une question difficile. [1744]
Видно было, что теперь Билибин сбирался говорить не одними mots, [1745] но что у него была мысль, которую он хотел выразить.
— Все это очень хорошо (bel et bon), — сказал он. — Армия в опасности, вы поедете, вас убьют или возьмут в плен. Зачем? — Болконской посмотрел на него удивленно, как будто спрашивая его, шутит ли он, или бредит; но по ясному, умному взгляду заметив, что он не шутит и не бредит, он ответил:
1744
[Однако, покойной ночи. Чтобы разрешить затруднительный вопрос, нужнее всего выспаться].
1745
[остротами]
— Оттого, что это мой долг.
Билибин улыбнулся, как будто говоря: «вот оно так и есть». Но улыбка его была очень приятна.
— Нет, оставим это, — сказал он. — Дайте руку. Он сделал ему знак пальцами. [1746]
— Нет, я не масон, — сказал Болконской.
— Это тем лучше. [1747] Но возвратимся опять к тому вопросу. Вы меня очень интересуете. Я вас давно знаю и у вас есть будущность. Зачем вы служите в военной службе?
1746
Зачеркнуто:на который Болконской не ответил.
1747
Зач.:Всё это вздор.
— Затем, что раз я избрал эту карьеру, чувствую себя к ней способным, — отвечал князь Андрей без малейшего замешательства и не отклоняясь от такого анализа своих побуждений, которые для него все были логически ясны и последовательны. — Затем, что я честолюбив, затем, что я люблю славу...
— Хорошо, довольно. Вы — люди с [1748] принципами для меня очень интересны. Вы — военный потому, что это карьера?
— Да. И карьера, которую я люблю.
— Но ведь служить, это значит воевать, убивать людей. Зачем? Разве ваше спокойствие нарушено, разве вы не можете в Петербурге любить женщин и наслаждаться жизнью оттого, что Буонапарте [1749] завладел Генуей? Вы богаты, вы независимы, вы образованы.
1748
Зач.:убеж[дениями]
1749
Зач.:объявил войну Австрии.
Болконский смотрел на него, не понимая.
Князь Андрей имел один из тех умов [1750]
* №31 (рук. № 70. T. I, ч. 2, гл. XIV).
В то время, как давя друг друга, бежали обозы, и главнокомандующий прощался с князем Багратионом, отсылая его на верную погибель, войска, составлявшие отряд Багратиона, стояли в виду французских войск, не зная всей опасности своего положения и не думая о нем. Войска эти были так измучены своим ночным переходом 2-го и беспрестанными передвиженьями 3-го и 4-го числа, что одною мыслью и заботою их был отдых. После ночного перехода их поставили на Венско-цнаймской дороге лицом к ожидаемым французам, частью в городке Голабруне и деревне Шенграбене, частью совсем сзади в деревне Грунте и около нее в поле, лагерем. Едва они пришли, как все пехотные полки потребовали на работы укреплении. Не успели поесть каши, как австрийские гусары, стоявшие впереди, отошли назад, и весь отряд, оставшийся неожиданно без аванпостов, стал вновь перемещаться. По лагерю пронесся слух, что австрийцы изменили, и начальство должно было вмешаться для того, чтобы удержать солдат от побития камнями проходивших Гесен-кобургских гусаров. [1751] Войска видели, что Багратион проехал в Шенграбен, и стало известно, что все начальники были собраны на военный совет. Скоро после этого на месте ушедших австрийских гусар у Голабруна показались синие капоты французов. Багратион опять появился верхом между войск, адъютанты поскакали по разным направлениям и, не доев каши, солдаты строились, рассыпали цепь и отступали. Шенграбен очистили и за оврагом остановились. Дело не начиналось. Начальство ездило взад и вперед, и солдаты, и офицеры не имели ни времени отдохнуть, ни сварить каши. Целый день и целую ночь ожидали каждую минуту начала сражения. Мелкий дождик не переставал. На другой день к вечеру пронесся слух не только о перемирии, но и о мире, и 4-го числа, в тот самый день, как Lemarrois скакал с письмом к Мюрату, солдаты в первый раз сварили кашу. Люди отряда были так измучены, что для них было совершенно всё равно — мир ли или война, придется ли им драться одному против десяти или вовсе итти назад в Россию. Все желания их большинства были теперь направлены на одно... отдохнуть, обсушиться, согреться и поесть горячего.
1750
На полях:Князь Андрей односторонний ум, узкой и оттого ясный и твердый. Разговор с Билибиным о Бонапарте.
— О чем ты думаешь?
месяц, отраженье замка, вдруг палка на месяце, это башня.
1751
Зачеркнуто:Вслед за отступлением Гесен-кобурцев действительно