Полное собрание стихотворений

1842

«Когда кичливый ум, измученный борьбою…»

Когда кичливый ум, измученный борьбою С наукой вечною, забывшись, тихо спит, И сердце бедное одно с самим собою, Когда извне его ничто не тяготит, Когда безумное, но чувствами всесильно, Оно проведает свой собственный позор, Бестрепетностию проникнется могильной И глухо изречет свой страшный приговор: Страдать весь век, страдать бесцельно, безвозмездно, Стараться пустоту наполнить — и взирать, Как с каждой новою попыткой глубже бездна, Опять безумствовать, стремиться и страдать, — О, как мне хочется склонить тогда колени, Как сына блудного влечет опять к отцу! — Я верю вновь во всё, — и с шепотом моленья Слеза горячая струится по лицу.

1842

К Морфею

На ложе, свежими цветами испещренном, В пурпуровом венце, из мака соплетенном, Довольно спать тебе, красавец молодой. Проснись, молю тебя, скорей глаза открой И дай коснуться мне целебного фиала, Чтоб тихо я уснул, чтоб сердце не страдало. Люблю душистый сок твоих целебных трав, Люблю твои уста, люблю твой кроткий нрав, Диану полную над детской колыбелью, В которой ты лежишь, предавшийся безделью, И ложа тесноту, и трепетную тень, И страстные слова, и сладостную лень.

1842

«Когда не свищет вихрь в истерзанных снастях…»

Когда не свищет вихрь в истерзанных снастях А вольно по ветру летает легкий флаг, Когда над палубой нависнет пар недужный И волны, пеною окаймлены жемчужной, Так дружно к берегу бегут, а ты в тени Приморских яворов лежишь, — тогда взгляни — Как пена легкая начнет приподыматься И в формы стройные Киприды округляться.

1842

Бюст

Когда — из мрамора иль гипса — предо мною Ты в думы погружен венчанной головою, — Верь, не вотще глаза устремлены мои На изваянные кудрей твоих струи, На неподвижные, изваянные думы, На облик гения торжественно-угрюмый, Как на пророчество великого певца — На месяц, день и год печального конца! Нет! мне не верится, что жил ты между нами, Что — смертный — обладал небесными дарами, Что ты так мало жил, что ты не умирал — И никому даров небес не завещал!

1842

«Как на черте полночной дали…»

Как на черте полночной дали Тот огонек, Под дымкой тайною печали Я одинок. Я не влеку могучей силой Очей твоих, Но приманю я взор твой милый На краткий миг. И точка трепетного света Моих очей — Тебе печальная примета Моих страстей.

1842

Элегия

Мечту младенчества в меня вдохнула ты; Твои прозрачные, роскошные черты Припоминают мне улыбкой вдохновенья Младенческого сна отрадные виденья… Так! вижу: опытность — ничтожный дар земли — Твои черты с собой надолго унесли! Прости! — мои глаза невольно за тобою Следят — и чувствую, что я владеть собою Не в силах более; ты смотришь на меня — И замирает грудь от сладкого огня.

1842

Сонет (Офелии)

С тех пор, как бог в тебе осуществил Передо мной создание поэта, Не знаю сам, за что я полюбил Игривое созвучие сонета. Не знаю сам, зачем он сердцу мил: Быть может, звук знакомого привета Он тех же рифм чредой изобразил — И ложною мечтой душа согрета. А может быть, он схож с тобою в том, Что изо всех стихов его стихом, Как и тобой, владеть всего труднее, Иль, наконец, причудливый, как ты, Смиряясь, он для чувства красоты, Чем затруднял, становится милее.

1842

Хронос

Я тоскую и беспечен, Жизнь бесстрастная томит, Скучный день мой бесконечен, Ночь бессонна, как Аид. Час за часом улетает, Каждый бой часов растет, Где двенадцать ударяет, Там и первый настает.

1842

Странная уверенность

Скорей, молись, затягивай кушак! Нас ждет ямщик и тройка удалая, Коней ждет корм, а ямщика кабак, А нас опять дорога столбовая. Да кой же черт? хоть путь нам и далек, Не даром же прогоны в вечность канут! Не может быть… Есть в мире уголок, Где и про нас хоть мельком упомянут.

1842

Возвращение

Вот застава — скоро к дому, Слава богу, налегке! Мой привет Кремлю родному, Мой привет Москве-реке! Не увижу ли, не встречу ль Голубых ее очей? Догадаюсь ли, замечу ль По сиянью их лучей Долгой тайны нетерпенье, Пламень в девственной крови, Возрожденье, упоенье И доверчивость любви?

1842

Ее окно

Как здесь темно, А там давно Ее окно Озарено… Колонны в ряд Между картин Блестят, горят Из-под гардин! Вон, вон она Наклонена! Как хороша! Едва дыша, Любуюсь я… Она моя, Моя, моя!

1842

«Сорвался мой конь со стойла…»

Сорвался мой конь со стойла, Полетел, не поскакал… Хочет воли, ищет пойла, Хвост и гриву раскидал. Отпугните, загоните! Чья головка там видна? Посмотрите, посмотрите, Паша смотрит из окна!

1842

«Как много, боже мой, за то б я отдал дней…»

Как много, боже мой, за то б я отдал дней, Чтоб вечер северный прожить тихонько с нею И всё пересказать ей языком очей, Хоть на вечер один назвав ее своею, Чтоб на главе моей лилейная рука, Небрежно потонув, власы приподнимала, Чтоб от меня была забота далека, Чтоб счастью одному душа моя внимала, Чтобы в очах ее слезинка родилась — Та, над которой я так передумал много, — Чтобы душа моя на всё отозвалась — На всё, что было ей даровано от бога!

1842

Утес

Моря не было там, а уж я тут стоял, Великан первобытной природы. Еще ветер зеленые рощи ласкал, Еще по степи конь быстроногий скакал, Где теперь разбегаются воды. Раз, я помню, вздрогнула земля подо мной, Я взглянул чрез леса и чрез нивы: Вижу, море идет темно-синей стеной, Ближе, ближе — и, всё затопив, предо мной Раскидало седые заливы. Во всю ночь эту шум не давал мне уснуть, Снились горы шипящие пены.. Но давно я привык. Станет ветер ли дуть Иль корма бороздить свой невидимый путь — Я привык и не жду перемены.